Картины страсти - Страница 16
Его желание росло вместе с ее наслаждением. Пульс бился в таком же диком ритме, что и сердце. Каждый вдох был мольбой о освобождении. Они должны были стать единым целым.
Наконец, Эверетт поднял голову. Он больше не мог ждать.
— Пожалуйста… — вымолвила Лавидия.
— Да, моя драгоценная!
Мужчина проник в нее и почувствовал, как она приняла его, словно они всегда были одним целым.
Девушка вцепилась в Эверетта, обвила своими ногами его бедра и испустила глубокий вздох:
— О…
— Любимая, Лавидия! — он долго оставался неподвижным, находясь глубоко-глубоко внутри нее. Лишь бы не причинить ей боль! Она была такой узкой и…
Девушка открыла глаза и смотрела на него взглядом, полным любви, но также смутившись от того, что он остановился. Умоляя…
— Эверетт, любимый, пожалуйста… — если он не продолжит, она умрет! Лавидия приподняла свои бедра, крепче прижимаясь к телу возлюбленного.
Теперь маркиз понял, что она хотела того же, что и он, и что любимая чувствовала не боль, а желание. Он осторожно начал двигаться. Она подстроилась под его ритм. Быстрее и быстрее.
Они забыли обо всем. Забыли, что существовал мир вне стен этой комнаты, забыли, что они были двумя отдельными людьми. Они сливались и растворялись друг в друге.
Каждое движение являлось доказательством их любви. Каждый поцелуй, каждое соприкосновение вело их ближе к разрядке. Они обнимали друг друга. Чувствовали, как в них вспыхивал огонь желания. Знали, что приближались к пропасти и не боясь упасть туда — падали.
В экстазе они цеплялись друг за друга, выкрикивая вслух о своем счастье. Мышцы сжимались. Чувства взрывались. Мир рушился.
Они не подумали о том, чтобы задернуть шторы. И бледный утренний рассвет медленно вползал в комнату, принося с собой красноватый свет восходящего солнца. Мужчина откинулся на золотистые локоны Лавидии, которые разметались по его груди и белой подушке.
Эверетт проснулся. Он рассматривал это золотое великолепие, путешествуя взглядом по прекрасному женственному телу Лавидии. Она лежала, тесно прижавшись к нему, и ее рука отдыхала на его сердце.
Она была настолько прекрасной, что было больно смотреть.
Маркиз взял ее за руку, поднес к губам и поцеловал каждый пальчик по отдельности. Спустя некоторое время он начал покусывать мочку ее уха.
— У нас есть проблема, — тихо сказал Эверетт.
— Хм… — пробормотала девушка не открывая глаз и крепче прижалась к нему.
Он снова возбудился. Станет ли Лавидия возражать против того, чтобы он снова доказал ей свою любовь? Сейчас он это узнает! Хитрая улыбка мелькнула на лице мужчины, когда он произнес:
— Я думаю, что делать с твоими фресками. Наверное, я подберу приличные обои и дам кому-нибудь наказ заклеить их.
— Что! — Лавидия неожиданно села, заметила, что была голой и натянула одеяло на свою грудь. — Ты этого точно не сделаешь!
Со смехом он откинул одеяло.
— Скорее всего, ты не понимаешь, какой скандал вызовут эти картины.
— Ты думаешь, что твое общество не простит тебе того, что ты украсил стены картинами своей фаворитки? — теперь девушка окончательно проснулась и ее глаза гневно заблестели. — Ты должен был об этом побеспокоиться прежде, чем позволил нарисовать их, — она попыталась забрать одеяло обратно, глядя на Эверетта с негодованием.
Он тоже возмущенно посмотрел на нее.
— О какой фаворитке ты говоришь? К черту всех фавориток. Высшее общество не простит мне того, что я украсил стены своей спальни фресками, на которых моя жена в таких непристойных позах.
В комнате стало очень тихо. Только через некоторое время Лавидия прошептала:
— Твоя жена?
— Моя жена! — твердо повторил Эверетт. — Я могу быть эгоистичным негодяем, как сказал Лионель, но я не дурак. Я никогда не совершаю дважды одну и ту же ошибку. Я не хочу терять тебя снова. Ты забыла, что я сказал, что никому тебя не отдам? Ты обещала, что останешься со мной.
Ее сердце бешено заколотилось в груди.
— Я помню то, о чем ты говорил. Но, для того, чтобы я была с тобой, тебе не обязательно на мне жениться, — разве она, когда-нибудь сможет забыть его слова? То, что он шептал ей прошлой ночью навсегда останется в ее памяти. Он клялся, что любил ее. Но не говорил о бракосочетании. Зачем? Она призналась ему, что ответит на его любовь. Она отдалась ему. Она и так принадлежала ему. — И я с тобой. Я лежу в твоей кровати. Ты знаешь, я подумала, что ты захочешь сделать меня своей любовницей. Только потому, что я — сестра Лионеля, тебе не нужно…
— Остановись! — прервал ее мужчина. Он заключил девушку в объятия и убрал с ее лба локон. — В первую очередь ты — Лавидия и только потом сестра Лионеля. Я женюсь на тебе потому, что люблю тебя.
Ее сердце дрогнуло. Голос Эверетта был таким нежным и то, что он говорил было таким важным. Его голос подтверждал ей, сколько она значила для него. Лавидия больше не сомневалась в том, что он любил ее. Тем не менее, факт оставался фактом, он был виконтом, а она — никем.
— Твоя семья не даст согласия, — начала она. — У меня нет приданого или связей с высшим обществом. Никто не будет рад сестре художника. Кроме того, я рисую. Я должна рисовать. Я не могу это прекратить!
Маркиз громко рассмеялся.
— Кто заставляет тебя бросить рисование?
— Так ты не ожидаешь этого от меня? — Лавидия не могла поверить, что Эверетт на самом деле хотел жениться на ней. Без сомнений, она бы стала его женой, если бы он позволил ей работать и дальше.
— Нет.
Наверное, он думал, что она будет заниматься живописью как хобби.
— Живопись — это моя профессия, — серьезно объяснила она, — я не хочу отказываться от нее.
— Своими заработанными деньгами ты возместишь мне отсутствие приданого, — пошутил Эверетт. — Ты должна только пообещать мне, что картины с собой обнаженной продашь самое большее мне. Я настаиваю.
Она покраснела от негодования. И мужчина довольно улыбнулся.
— То, что касается моих родственников, — объявил он, — их мнение меня особо не интересует. Впрочем, я уверен, что они постараются быть милыми с тобой, как только поймут, что у них нет другого выбора.
Его мысли вернулись к Фиби Ангастон.
— К тому же, мне кажется, что у тебя уже есть подруга, которая принадлежит к высшему обществу, — Эверетт не сомневался в том, что мисс Ангастон воспользуется своим влиянием на пользу Лавидии. Можно начать с того, что Лавидия нарисует портрет Фиби. — Кроме того, — широким жестом он указал на картины, — я должен жениться на тебе хотя бы потому, что не смогу делить эту спальню ни с одной другой женщиной.