Картины из истории народа чешского. Том 1 - Страница 4

Дошли до реки, до широкой реки, от которой всегда до сих пор поворачивали обратно, к священному дубу. Но теперь этот дуб в человечьем обличий идет с ними, рука его указывает на тот берег — и племя входит в воду.

Крики звенят над широкими бродами, плещет вода. Фыркает стадо, блеет барашек, а козлик клонит голову, не хочет омочить нежные копытца. Страшно ему — река так шумит! Бьются струи по камням, волна бежит за волною, но мелким местам, по всему раздолью, вширь и вширь расступилось небо, где ястреб распростер крылья, вширь и вширь раздалась земля, где за тремя реками лежит новая родина, вширь и вширь раздвинулось время, в котором — грохот войн, и падений, и славного воскресения из мертвых.

Когда прекратилось движение славянских племен и завершилась эпоха переселения, весь обширный край от Балтийского моря до Дуная, и до Альп, и до русских равнин населен был единым народом, сложившимся из более мелких племен. Все люди этого народа говорили на родственных языках, однако сознание братства меж ними едва тлело.

То было время приготовления. Время роста. Славянские племена проникали все дальше. Со временем разделили их горы и реки, и оторвались они друг от друга. Жили в простоте, но сила их возрастала и приближалась к могуществу.

К шестому веку забылись уже совместно пройденные дороги. Канули в вечность и забвение, но беспокойство, присущее людям испокон веков, и жажда новизны сливали их пути в русло скитаний.

Вдоль Дуная, долинами, по которым он вьется сначала тоненьким ручейком, чтобы протечь затем по равнине и наконец разлиться бесчисленными рукавами, по местам, где застаиваются его воды, по ущельям, по склонам холмов, по мягкой, уходящей из-под ног почве низин с незапамятных времен ходили люди к востоку. Река вела их. От высоких гор вела она до самого моря. И шли люди по течению Дуная и в обратном направлении, шли из Франкской земли в область, где царили законы Византии; а с великих этих низменностей пробирались обратно к Альпам.

Причины, гнавшие их, были различны. Был тут и голод, и жажда добычи, случались военные походы, но последней причиной была та, что подсказывает людям приобретать чужие товары в обмен на свои, получая таким образом плоды, не растущие на их земле, и предметы, и все редкостное, дорогое, все, что служит обогащению. Одни меняли зерно на металл, меха или янтарь, другие в обмен за оружие отдавали скот или ткани.

Так трудами тех, кто жаждал вещей невиданных, найдены были удобные броды через горные притоки Дуная. Трудами этих людей набросаны гати там, где простирались болота. Прорублены проходы в лесной чаще. И возникла тропа из земли франков в восточные страны — и другая, пересекавшая первую и ведущая от низменности реки По на север, к реке Мораве и вдоль нее, через ущелье того же названия, к Балтийскому морю. Эта вторая тропа получила название Янтарной, ибо служила она прежде всего людям, привозившим драгоценную морскую смолу с балтийских берегов в город Рим. Со временем янтарь перестал быть редкостью, цены на него упали. Ослабло и значение Северной тропы. Но тогда много ходило по ней купцов и пользовалось ею множество носильщиков грузов и погонщиков стад..

В том месте, где Янтарная тропа пересекалась с Восточной, лежит равнина длиною в два дня пути и такой ширины, какую пройдешь от утра до вечера. Зовется та равнина Моравское поле. С севера и запада замыкает ее гряда холмов, развилка рек отделяет ее от восточной и южной равнины. Почва там плодородная, тучная. Да и перекресток торговых путей давал Моравскому полю многие выгоды и сделал его местом богатства и власти.

В шестом веке славяне, обитавшие в области Моравского поля, были скотоводы, частью же земледельцы. Бывало, когда пасли люди стадо или пахали недалеко от одной из торговых троп, встречали они проезжих купцов. Тогда сбегались они, расхваливали нужные им товары и с презрением смотрели на то, что им не подходило. Так знакомились жители Моравского поля с купцами и отдавали им свои припасы за железные наконечники к стрелам или за вино из купеческих бурдюков.

Случались, однако, и исключения в столь мирном обычае славян; среди них достаточно было таких, кто нападал на караваны чужеземцев и убивал их. Со временем славяне все чаще и чаще прибегали к оружию, ибо к их землям приближалась война. Надвигалась она с востока, шла с тюрко-татарскими племенами, и Дунай обозначал ее путь.

В первой половине шестого века вырвались из азиатских пределов авары и двинулись на славянские земли. Шли они отдельными отрядами, рассыпавшись широко, чтоб не ускользнула добыча; но там, где гуще были селения и где люди поднимались к отпору, собирались аварские конники в большие орды и побеждали множеством и дикостью. Были авары высокорослы, великой отличались силой, и никто не мог с ними сравниться в стремительности передвижения. Они мчались верхами, склонившись к шее коней, неслись, словно туча, и звериные шкуры развевались у них за плечами, и копье лежало в руке, и кривая сабля, и боевой топор. Налетев на селенья славян, громили, пускали огонь, пожиравший все, что горит: дома, урожай на полях и лес.

Страшны были авары в походе, столь же страшными были их таборы. С наступлением холодов останавливались аварские орды и в удобном месте ставили шатры. А мужчин, женщин и девушек, захваченных в плен, заставляли служить у себя в величайших лишениях, в рабстве и исполнять их желания. Одних посылали насыпать вал вокруг табора, других — выкапывать из-под снега корм для лошадей — и голод, горе, побои были им платой. От них кровь текла по бедрам женщин. Ужасные объятия наносили им раны, и аварские зубы оставляли следы на их щеках. И ширился ужас среди славян. Некоторые племена поднимались, ища смерти, вступали в борьбу без надежды.

Порабощение, страданья учили людей страстно желать свободы — учили их ненависти. И вот уже все без остатка загорелись возмущением против авар: и те, кто был побежден в бою, и те, кто без боя подчинился им и по собственной воле принял аварское иго.

К тому времени, когда переполнялась уже мера страданий, в Дакии, то есть в земле, лежавшей там, где ныне Румынское государство, жил владетель по имени Добрента. И вот он-то отказался платить аварам десятину от стад и поднял против них войну. Тогда решил аварский каган разорить Дакию и убить Добренту. Двинулся он с многочисленным войском, шел по безлесным краям и по лесистым, и вот вступило войско в дремучий лес, где всадникам пришлось двигаться так, чтобы конь следовал за конем. И там, где стеснилась в чаще аварская конница, где не могла она развернуться для атаки, бросился на авар народ Добренты, стаскивал воинов с седел и убивал их.

Поход закончился неудачей, и каган по имени Баян вынужден был отступить. Авары вернулись в свой укрепленный лагерь, и Баян отправил к Добренте послов. Послов было двое, но шло с ними еще несколько человек менее знатного рода и менее искушенных в искусстве речи.

Представ перед Добрентой, аварское посольство не спешилось, не приняло угощения, как то было в обычае тех, кто говорил от имени своего племени со старшинами другого. Авары не сошли с коней, остались в седле, и с этой высоты говорили с Добрентой. Речи их заключали требование выдать задержанные стада и отправить в рабство столько славянских мужей, сколько копыт у стада.

Когда послы кончили, поднялся крик перед домом Добренты. Людей возмутила наглость кагана, и столь велик и пронзителен был тот вопль возмущения, что кони аварские шарахнулись, заметались по двору. Всадники не сумели удержать их, остановить их скачки. Бряцали пряжки уздечек, звякали полые бубенцы, на которых вычеканены были завитки или лица с распростертыми крыльями, или бегущий олень, или птица по имени Нох. Бряцали украшения сбруи, и кривые сабли звенели, ударяясь о боевые топоры, пока жеребцы бесились.