Картахена - Страница 25

Изменить размер шрифта:

– Штраф заплатишь наличными, – сказал помощник, – по решению муниципалитета все штрафы идут на восстановление архитектурных памятников. Чеков мы не принимаем, там в коридоре стоит копилка, положи туда четыре десятки и отправляйся восвояси.

– У меня есть вопрос, – вмешался Джузеппино, – почему он целый час проторчал в нашем архиве? Дежурный говорит, что еле вытащил его оттуда. Разве это не странно? Может, лучше дождаться шефа?

– Что вы делали в архиве? – Помощник нахмурился, и стало заметно, что от носа ко рту у него тянутся две глубокие складки, будто трещины в глиняной маске.

– Чистой воды любопытство. – Маркус сунул руки в карманы и постарался принять беззаботный вид. – Дело в том, что я писатель, пишу детективы, всегда в поисках сюжета, знаете ли. Не мог упустить случай, когда забрел случайно в вашу кладовку, вот и полистал немного старые дела.

– Писатель? – Помощник повертел права, поданные ему сержантом. – Кто угодно может назваться писателем. Это не дает вам права разгуливать по служебным комнатам и копаться в архиве. И ездить с просроченными правами.

– Вы совершенно правы. Сказать по чести, мне нужен материал для романа, и если бы мне разрешили почитать одно старое дело, это могло бы помочь.

– Уголовное дело? – Аттилио недовольно наморщил лоб. – Вы что, журналист?

– Говорю же вам, я писатель. Мою книгу перевели на итальянский. Если хотите, могу оставить вам одну в подарок. Правда, на обложке другое имя, но это мой псевдоним.

Ненавижу эту плоскую улыбку, подумал он, роясь в своей сумке, она всегда появляется, когда кто-то наступает мне на ногу или грубо толкает в автобусе. Помощник нехотя взял книгу, повертел ее в руках и положил в ящик комиссарского стола. Потом он сел за стол, запустил руки в волосы и молча уставился в бумаги, не обращая внимания на оставшихся в коридоре.

– Штраф, – сказал сержант, легонько подталкивая задержанного в спину.

Маркус достал из портмоне две двадцатки и направился к копилке, стоящей на деревянном возвышении возле конторки дежурного. Копилка напоминала почтовый ящик, но щель была такой широкой, что туда прошла бы целая пачка банкнот, а на жестяном фасаде кто-то наклеил старую фотографию, изображавшую группу людей, теснящихся в полумраке. Наклонившись, Маркус различил священника с ребенком возле купели, свет на них падал сверху, из круглого витражного окна.

– Часовня? – Он не заметил, что произнес это вслух, и дежурный милостиво кивнул:

– Она самая. Святого Андрея, нашего покровителя. Деньги пойдут на ее реставрацию.

– Разве в здешних часовнях совершают обряды? – Маркус опустил деньги в прорезь.

– Всякое бывает. – Дежурный потерял к нему интерес, повернулся к радиоприемнику, стоявшему на конторке, и принялся крутить колесико.

Вот ведь деревня, думал Маркус, наблюдая за Аттилио, углубившимся в свои бумаги. Когда я в последний раз видел радиоприемник? Тут, наверное, один компьютер на все отделение, да и тот пентиум две тысячи первого года с винтом на шесть гигов. Нет, он нарочно тянет, этот деревенский царек, я его чем-то раздражаю.

Нетерпение заставило его ходить взад и вперед по коридору, вдыхая свежую краску. Больше всего ему хотелось отвинтить пробку у фляжки с граппой, лежавшей во внутреннем кармане куртки. В этой куртке цвета охры, купленной лет восемь назад в ноттингемском магазине для охотников, помещалась масса полезных вещей, у нее был даже карман для дичи на спине, в котором Маркус хранил блокнот для записей.

Наконец Аттилио закончил с бумагами, достал права и начал их разглядывать. Потом он принялся чесать затылок, запутываясь рукой в зарослях черной проволоки, полной сердитого электричества. Потом он встал, потянулся, смахнул все, что было на столе, в верхний ящик, вышел из кабинета и запер дверь на ключ. Проходя мимо Маркуса, помощник похлопал его по плечу:

– Ничем не могу помочь, синьор писатель. Правонарушение такого рода должен рассмотреть комиссар полиции, а я только помощник. Придется вам вернуться сюда в понедельник, после Пасхи. А машина пока у нас постоит. И права у нас побудут.

Наверное, парень рассчитывал на больший эффект, подумал Маркус, выходя на маленькую площадь, посреди которой стоял Антоний Падуанский, высеченный из розового камня. Думал, что я начну умолять или скандалить. Или совать в пасть его копилки бумажки одну за другой. Понедельник так понедельник. Маркус свернул на набережную, завешанную мокрыми, просвеченными солнцем неводами, на пристани стрекотала сварка и суетились два знакомых старика в резиновых сапогах. Старый катер стоял на стапелях, задрав нос, сизая ржавчина осыпалась с него чешуйками, будто разваленная копьем кольчуга.

Этот надутый tenente не знает, что я никуда не тороплюсь. Маркус помахал старикам, достал фляжку и отвинтил пробку. Ему и в голову не придет, зачем я сюда приехал.

* * *

Двадцать первое мая девяносто девятого года. Он помнил этот день во всех подробностях, минуту за минутой. На уступ, с которого деревенские крыши казались красными, рассыпанными в траве бусинами, их привела длинная тропа через пастбище. Тропа была пологой и огибала холм многократно, они даже не успели осознать, что забрались так высоко, пока не достигли вершины холма и не увидели море на все три стороны света. Там, в тени старой каменной овчарни, они сняли одежду и повалились на траву.

Маркус страшно хотел пить и ругал себя за то, что не взял фляжки, губы у него пересохли, в горле першило. Паола села в траве, провела рукой по своей груди и сказала, что читала у одного японца про женщину, которая дала любовнику-воину напиться своего молока – просто раздвинула складки кимоно, вытащила грудь и поднесла ее, будто пиалу. Маркус сказал, что, даже будь у нее молоко, он не стал бы его пить, потому что не хочет узнать ее вкус – а вдруг он отвратительный, и как прикажешь с этим жить? Она засмеялась и легла на него. Крыши у овчарни не было, стены крошились сухой известкой, зато внутри выросло разлапистое кленовое деревце, укрывшее их от солнца.

Хозяйки поместья не оказалось дома, и, постояв немного у ворот, пререкаясь со сторожем, они решили обогнуть здание и проникнуть в сад с той стороны, где стена примыкала к невысокой скале, на которую взобраться было не так уж трудно, хотя заросли терновника вокруг ее подножия на первый взгляд казались непроходимыми. Строители сложили стену из местного туфа – триста лет назад, не меньше, сказала Паола, таскавшая в своем рюкзаке альбом «Замки Южной Италии» и «Тайну соборов» Фулканелли. Изодрав руки и колени, они все же добрались до вершины и поглядели вниз, в заброшенный, голубоватый от можжевеловой хвои сад, откуда веяло прохладой, как будто из колодца.

– Смотри, там венгерская сирень! – Паола показала пальцем на аллею, ведущую, наверное, к дому. – Все подобрано в серебристых тонах, чтобы сад лежал в глубокой тени. Садовник здесь был на славу, только, похоже, давно уволился.

Паола всегда узнавала растения, о которых Маркус вообще никогда не слышал, так что он не удивился. Она рассказывала ему, что в детстве рисовала только цветы: тщательно, лепесток за лепестком, переносила их со страниц Энциклопедии флоры, занимавшей в родительском доме половину кабинетной стены. Над столом у Маркуса и теперь висел такой рисунок: побег папоротника с чешуйчатыми листьями, нарисованный почему-то коричневым карандашом.

Карандаши и в тот день были у нее в рюкзаке, карандаши и тяжелый блокнот с деревяшкой в обложке, хотя Маркус и просил оставить их в палатке, а взять лучше местного вина, купить на рынке овечьего сыра и подыскать хорошее место для пикника. Но сбить эту женщину с толку ему никогда не удавалось. Она ехала сюда, чтобы нарисовать часовню, весело сказала Паола, и она ее нарисует. Даже если придется вторгнуться в чужие владения. Даже если он ее возненавидит. Даже если часовня заросла лебедой до самой крыши.

Часовня была заперта на амбарный замок. Поляну вокруг нее недавно приводили в порядок, подстриженная трава кололась, но Паола так и не надела теннисные тапки, сброшенные, когда они спускались со стены в сад. Босиком, сказала она, удобнее делать всякие незаконные вещи.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com