Карта дней - Страница 15

– Осторожнее, там гвозди торчат, – сказал я, не оборачиваясь.

– Благодарю, – отозвалась она. – Могу я присесть?

Я пожал плечами, не отрывая глаз от воды. Вдалеке прошла лодка.

– Все готово, – сказала она. – Твои родители пребывают в восприимчивом состоянии и готовы к внушению. Мне нужно знать, что им сказать.

– Мне все равно.

Несколько секунд прошло в молчании. Мисс Сапсан села на причал рядом со мной.

– Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, – сказала она, – у меня с моими родителями было что-то наподобие этого.

– Мисс Сапсан, я правда сейчас не хочу говорить.

– Значит, будете слушать.

Иногда спорить с мисс Сапсан было просто невозможно.

– На несколько лет я уехала в Академию имбрин мисс Шилоклювки, – начала она. – Но в какой-то момент я вспомнила, что у меня все еще есть мать и отец, и, наверное, будет здорово снова их повидать. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как я встала на крыло и была довольно бесцеремонно изъята из родного дома, и я подумала, что они, возможно, увидят меня теперь в несколько ином свете – как личность, как дочь, наконец, – а не просто как какую-то мерзкую ошибку природы.

Родителей я нашла в лачуге на самом краю деревни. Их выселили туда из-за меня. Даже родственники, и те отказывались теперь знаться с ними: все верили, что они пособники дьявола. Я попробовала как-то задобрить их… – они все еще любили меня, но куда больше боялись. Кончилось тем, что мать прокляла тот день, когда я появилась на свет, а отец прогнал меня из дому раскаленной кочергой. Много лет спустя я узнала, что они умерли: набрали камней в карманы и ушли в море.

Она вздохнула. Налетел ветерок и на секунду развеял летний зной. Казалось почти невозможным, чтобы такой мир, как она описывает, мог существовать рядом с этим.

– Мне ужасно жаль, что это с вами случилось, – сказал я.

– Наши близкие часто не в силах пережить правду, – ответила она.

Я подумал об этом немного и вдруг рассердился.

– Час назад вы говорили совсем другое. Вы сказали, что ради правды стоит попытаться, или что-то в этом роде.

Она досадливо поерзала, отряхнула песок с колен.

– Я подумала, что должна дать вам шанс.

– Зачем? – мой голос начал предательски забирать вверх.

– Не мое дело учить вас, как быть сыном ваших родителей.

– Насколько я понимаю, родителей у меня больше нет.

– Не говорите так, – осадила меня она. – Я знаю, они наговорили вам ужасных вещей, но нельзя же…

Я вдруг встал и спрыгнул в море.

Я задержал дыхание и остался под водой, надеясь, что тьма и внезапный холод смоют мысли прочь: он знать тебя не хочет… Он предпочел все забыть, лишь бы не знать тебя…

И тогда я закричал в мутные илистые глубины, и кричал, пока у меня действительно не кончилось дыхание.

Когда я вынырнул футах в двадцати от пристани, мисс Сапсан стояла на ногах, готовясь нырять за мной.

– Джейкоб! Ты…

– Я в порядке, в порядке.

Тут было так мелко, что я легко мог достать до дна.

– Я же сказал, что не хочу разговаривать.

– Сказал.

Она стояла на причале, а я – в море, по пояс в воде, утопая ступнями в иле. Мелкая рыбешка пощипывала меня за ноги.

– Я сейчас кое-что скажу, – сообщила она. – И имейте в виду, устраивать припадки в ответ не разрешается.

– Отлично.

– Я понимаю, что прямо сейчас вам эта идея категорически не понравится, но, поверьте, потом вы горько пожалеете, если сейчас откажетесь от этой своей нормальной жизни.

– Какой еще жизни? У меня здесь нет друзей. Мои родители боятся и стыдятся меня.

– Зато ваши родители живы, чего большинство из нас сказать не может. И они уже не помнят того, что случилось пять минут назад.

– Зато я помню. И я не собираюсь всю оставшуюся жизнь притворяться, что я не тот, кто на самом деле. Если такова цена за то, чтобы быть их сыном, оно того не стоит.

На мгновение мне показалось, что она сейчас закричит на меня, но мисс Сапсан проглотила так и не сорвавшиеся с губ слова.

– Я никогда не утверждала, что странным и особенным быть легко, – сказала она, помолчав. – Быть одним из нас – у этого много неприятных и трудных сторон. И, возможно, самая трудная – это научиться взаимодействовать с миром людей, которые тебя не понимают и не хотят понимать. Многие считают это невыносимым и уходят жить в петли. Но для вас, мистер Портман, я такого будущего никогда не видела. У вас есть уникальный дар, и я сейчас не о пустóтах говорю. Вы – своего рода оборотень, Джейкоб, способный легко переходить из одного мира в другой. Вам не суждено жить привязанным только к одному дому, только к одной семье. Их у вас будет много – как у вашего дедушки.

Я посмотрел вверх: там проплыл пеликан. При каждом взмахе его крыльев раздавалось негромкое «ффух». Я попробовал представить себе жизнь дедушки: большую ее часть он провел в паршивом маленьком домишке на краю болота. Жена и дети едва его знали. Год за годом он рисковал жизнью, сражаясь за странное дело, а наградой в конце жизни… наградой ему стало отношение окружающих как к выжившему из ума старому чудаку.

– Я не хочу быть похожим на деда. Я не хочу такой жизни.

– У тебя такой и не будет. Ты проживешь свою. Как насчет школы?

– Не уверен, что вы меня слушали. Я больше не хочу… – я отвернулся, раскинул пошире руки и проорал в водную даль: – ВСЕГО! ЭТОГО! ДЕРЬМА!

С красным лицом я повернулся обратно.

– Вы закончили? – спокойно спросила она.

– Да, – тихо ответил я.

– Хорошо. Теперь, когда вы полностью проинформировали меня о том, чего вы не хотите… поведайте, чего же вы хотите.

– Я хочу помогать единственным людям в мире, которым действительно есть до меня какое-то дело. Странным. Особенным. И я хочу делать что-то важное. Что-то большое.

– Что ж, очень хорошо, – она нагнулась и протянула мне руку. – Можете начать прямо сейчас.

Я дал ей свою, и она подняла меня на пристань.

– У меня есть для вас работа чрезвычайной важности, которую не может выполнить никто в странном мире – кроме вас, – сказала она, когда мы уже шли к дому.

– О’кей. И что это за работа?

– Детям нужна современная одежда. Мне нужно, чтобы вы сходили с ними по магазинам.

– По магазинам?! – я даже остановился. – Да вы, должно быть, шутите.

Она повернулась ко мне. Ее лицо абсолютно ничего не выражало.

– И не думала.

– Я сказал, что хочу делать что-то важное! В странном мире!

Она сделала шаг ко мне и оказалась совсем близко. Ее голос был тихим, но напряженным.

– Я уже говорила об этом раньше, но, видимо, не помешает повторить. Для будущего того мира необычайно важно, чтобы дети научились ориентироваться в этом. И научить их не сможет никто, кроме вас, Джейкоб. Кому еще я могу поручить эту работу? Те, кто десятилетиями жил в петлях, ничего не знают о современной реальности – да они бы даже улицу перейти не смогли! А те, кто в свое время не ушел в петли, либо уже очень стары, либо совсем молоды и такие же новички в странном мире, как мы – здесь.

Она схватила меня за плечи и крепко их сжала.

– Я все знаю. Вы очень рассержены, вы хотите уйти. Но я прошу вас остаться еще ненадолго. Думаю, я знаю способ, как вам здесь существовать, – только время от времени, когда сами захотите, – параллельно делая важнейшую работу с нами, в петлях.

– Да? – скептически отозвался я. – И что же это за способ?

– Дайте мне время до… – она достала из кармана брюк часы и посмотрела на них. – До наступления ночи. Тогда вы все узнаете. Годится?

Первым делом я подумал, что это как-то связано с Панпитликумом в Дьявольском Акре, но ближайшая петля, которой они воспользовались, чтобы добраться сюда прошлой ночью, находилась в нескольких часах от дома, посреди болота. В любом случае мотаться туда-сюда, как житель пригорода – в город на работу, мне совершенно не улыбалось.