Карстовый провал - Страница 2
Надобно напомнить, что фантасты изгоняли из мира агрессию и насилие несчетное число раз. Пресекали любое покушение на человеческую жизнь чисто технологическими средствами ("Страж-птица" Шекли), производили в мозгу человека органические изменения, навсегда лишающие того способности причинять другому врел ("Возвращение со звезд" Лема), либо, напротив, обучали все население в совершенстве владеть оружием, налагая при этом категорический моральный запрет на реальное его применение ("Путь меча" Олди). Общей же чертой всех этих произведений является то, что их авторы акцентируют внимание именно на оборотной, теневой стороне созданных ими конструктов; лейтмотив -- "За все надо платить", а по ходу действия сплошь и рядом выясняется, что лекарство опаснее болезни.
В этом плане "Пещера" едва ли не уникальна: если у Дяченко и есть некие сомнения по части идеальности сконструированного ими общественного устройства, то с читателем они этими сомнениями предпочитают не делиться. Иными словами, перед нами утопия (ну, в том смысле, в каком утопией явлеется Мир полудня Стругацких) -- жанр по нынешнему времени нечастый. С другой стороны, вполне очевидно, что интересы любого, даже самого распрекрасного, общества могут вступать в непримиримое противоречие с интересами личности; в том конфликте, что разыгрывается на страницах "Пещеры", авторы принимают сторону Общества -- позиция, опять-таки, по нынешнему времени не слишком популярная, и уже этим внушающая уважение... Только вот общественное устройство, которому верой-правдой служит в высшей степени положительный Тритан Тодин, чудовищно во всех смыслах.
Перед нами общество, которое искоренило преступления, связанные с насилием, весьма оригинальным способом -- узаконив их. Формулировка "Сон его был глубок, и смерть пришла естественно" никого не вводит в заблуждение: всем известно, зачем разъезжают по городу машины с треугольной эмблемой... Происходящие еженощно смерти -- насильственные смерти; оттого, что убийства эти обставлены тихо и культурно, так, чтобы кровь с мозгами не оставляли брызг на замшевых туфлях окружающих, суть происходящего не меняется ни на йоту. Растолкуйте мне, тупому: какая, в сущности разница что именно случится в одну из ночей с Павлой или похожей на нее девушкой -- проломит ли ей голову в подворотне насосавшийся портвейна отморозок, или задерет у водопоя пепельный сааг? Ей что так, что эдак не суждено, проснувшись поутру, увидать вышитого на своем одеяле бородатого гнома...
Н Мазова полагает "все эти смерти во сне" высокой, но приемлемой ценой за "незнание самого слова "война" и спокойные ночные улицы". Что ж, коли так, то давайте для начала просто, по-бухгалтерски, сопоставим "дебет с кредетом" -- благо Дяченко (не вполне, на мой взгляд, осмотрительно) раскидали по страницам романа некоторое количество конкретных цифровых придержек. Вот, к примеру, идет заседание Службы психического здоровья населения (о самой этой конторе мы подробно поговорим чуть погодя). " ..Таким образом, процент результативной агрессии составляет на сегодняшний день три и восемь сотых процета. За последние десять суток выявлены двенадцать личностей, чья норма агрессивного поведения превышала установленное число в два и более раз. Десять ликвидированы. Двое находятся под усиленным контролем, все показатели за последнюю декаду находятся в рамках нормы (выделено мною -- К Е ) и позволяют охарактеризовать ситуацию как стабильную (с 35-36)".
Город, изображенный в романе -- столица небольшой европейской страны (как удачно сказано в WWIW -- "НедоЗападная или перевосточная Европа Короче, классическая Трансильвания"), ну, будем считать -- город-мнллионник. Человек попадает в Пещеру в среднем раз в неделю (с.34) -- то есть каждую ночь в пещере пребывает одна седьмая часть населения, будем считать -- сто тысяч. Хищники, надо полагать, составляют никак не меньше процента (иначе не стоило бы городить огород) -- будем считать, тысяча саагов и прочих схрулей "Процент результативной агрессии" -- 3,08 (с.35), соответственно -- тридцать жертв. Ну-ка, проверим. Вот, к примеру, "черный сааг семь тысяч прим" -режиссер Кович: "Утром он проснулся бодрый, отдохнувший и сильный Он помнит одно -- ночью он был в Пещере, и все сложилось .. удачно. Надо сказать, в последние месяцы это происходит много чаше обычного (с.317)". В месяце -четыре недели, четыре охоты, и результативны, соответственно, как минимум одна из четырех это сколько ж наберется за всю-то жизнь!? Но, может, Кович -- это отклонение от нормы, он какой-нибудь тамошний Джек-Потрошитель? Никак нет: отклоняющихся от нормы, как мы помним, просто ликвидируют (с.36)
Итак, в одном только городе этой замечательной страны каждый божий день происходят три десятка убийств и одна смертная казнь. А ведь перед нами не постперестроечная Москва и не Чикаго времен "сухого закона", не Сараево девяностых и не Бейрут восьмидесятых... Тихий, идиллический город в стране, которая не один уж век не ведает войн и социальных потрясений, и где по идее самыми серьезными преступлениями должны быть угоны автотранспорта раздухарившимися тинейджерами (ну, может, раз в год -- убийство на почве ревности) . Так все-таки тридцать ежедневных трупов -- не слишком ли высокая цена за незапираемые двери домов? Любопытная, кстати, деталь: двери без замков, а полиция -- с дубинками; это в обществе-то, где нет насилия! Как тут не вспомнить один из символов реальной Британии -- искони безоружного полисмена-Бобби...
А вот к примеру: ежели лишить Ковича "естественного" права ежемесячно, в образе саага, убивать по человеку, так он что от этого -- примется бродить по ночным улицам с шилом в рукаве? В высшей степени сомнительно. Спектакли его станут хуже? А из чего это следует? опять-таки -- сублимация, то да се, баранки к чаю... Тут вообще приходится заметить, что позиция авторов ("Мир без Пещеры есть Пещера в дневном мире. Пещера навсегда." -- с.243) удивительно смахивает порою на взгляды одной очаровательной барышни из "Возвращения со звезд". Флиртуя весь вечер с героем-астронавтом, она вдруг открывает по ходу дела, что тот не был "бетризован", и это повергает ее в полный ужас: по внушенным ей представлениям, любой человек, если его не подвергли предварительно некому роду психической "стерилизации", только о том и думает, чтобы насиловать и убивать. Ну, си-то, дурехе, простительно -ее так учили, повествуя о "кошмарном прошлом"...