Кармакод. История первая. Du Lac: Дом у озера (СИ) - Страница 4

Я оттолкнул её и зло спросил:

— Почему не убил сразу? Почему не вчера? Почему не сегодня?!

— Я пытаюсь объяснить. Но мне трудно даётся это сейчас. Особенно сейчас, когда ты уже не будешь меня слушать.

— Я слушал! Неделю пытался добиться от тебя хоть слова! — из глаз предательски брызнули слёзы. Я с ненавистью вытер их и попытался броситься в воду. Он удержал меня своими проклятыми сильными руками. Я рыдал беззвучно и вырывался. Он держал очень крепко и продолжил говорить.

— Повторю, всё шло по плану. Я втёрся в доверие, твой несчастный глухонемой турист. Спал рядом, готовил, каждый день купался нагишом, но не придавал последнему значения, пока ты не увидел. Я и потом не понял. Даже за рождественским столом. Пропустил удобный момент для зачистки, когда ты внезапно опьянел. Точнее, кучу удобных моментов. Долго стоял с пистолетом, глядя, как ты лежишь не то во сне, не то в отключке. Но спящего не застрелил, это не в моих правилах. Оружие спрятал, а вот рюкзак закрыть забыл. Это был серьёзный промах, нарушение всех инструкций. Ты мог меня раскрыть. Однако случилось иное. Непредвиденное. Ксавьер, ты занялся со мной любовью.

— Имя! Какого хрена ты его знаешь?!

— Из досье. Прости. Там не было ни строчки о том, что ты интересуешься мужчинами. В противном случае я отказался бы от дела.

— Почему?

— Ты был со мной этой ночью. Ты знаешь ответ.

— Ничего я не знаю… — я скривился и снова потянулся в озеро. Он грубо пресёк все попытки и рванул меня к себе, вжимая в своё тело. Я застонал от переизбытка ощущений, и он разложил меня в пожухлой траве, целуя и слизывая слёзы с моих щёк. Я отбивался, но слабо… задыхаясь в остатках плача. Он засунул руку мне в штаны, выпрямил мой возбуждённый член, удобно уложив в свою ладонь. Медленно ласкал… Я натянулся как струна в его объятьях. И выкрикнул отчаянно: — Почему ты меня не убил?!

— Потому что мне плевать на задание. Запросы клиентов стоят ниже моих собственных и не пересекаются с ними, — он лизал мою шею, и я выгнул её для него. Закрыл глаза. Плакать от злости больше не хотелось. Теперь хотелось плакать от безысходности.

— Ты переспал со мной и встал на мою сторону? И всё? Тебе этого хватило?

— Я всё ещё объясняю, Ксавьер. Но ты не слушаешь. Ты можешь относиться ко мне как угодно. Но теперь ты со мной единое целое. Вспомни. Ночью. Ты соблазнял меня, но я не поддавался. Я не видел в тебе партнёра. Собственно, я не видел в тебе человека. Не чувствовал ничего. Ты был мишенью, картонным кругом с наклеенным рисунком. Я был киллером и смотрел только в центр мишени. Ты заставил меня отвлечься, вынудил сбросить железную оболочку и сдаться ощущениям. Вспомни, что было ещё вчера. На полигонах оперативной мимики меня научили быть роботом. Научили молчать, терпеть, ни на что не реагировать. Только дышать и выполнять приказ. Причём первое необязательно. Ты — живой и ранимый, непритворный и настоящий двадцать четыре часа в сутки. Здесь протекает твоя жизнь в вынужденном заключении. Ты всё потерял, тебе не перед кем и незачем играть в какую-то игру. Я же выполнял работу. В маске без прорезей, в броне без швов. Палач, только без топора. Глухой и неумолимый. Ты бился о мою невидимую броню, ты знаешь, что она непробиваема.

— Так что, черт возьми, изменилось? Что я такого сделал? Ты начал разговаривать, убеждать меня в безобидности своих намерений… или я что-то неправильно понял? Почему твоя пуля уже не хочет застрять в моём виске?

— Извини. Я понял, что не могу это объяснить. Мне не хватает…

— Мозгов? — я насмешливо провёл пальцем по его губам. Лежал под ним, крепко обвив ногами его бедра. Он нависал сверху, обнимая меня за плечи, и я перекинул его длинные волосы на одну сторону, чтоб не мешали смотреть. Пожирать его глазами. Что он сказал? Мы едины? Да, похоже на то. Если меня не беспокоит ни заказное убийство, ни завтрашний день, ни следующий миг. До тех пор, пока я в кольце его рук. И моё тело в самом деле создано быть обхваченным его руками. Все полубезумные ночные страсти и догадки вернулись ко мне, клейким комом в желудок, ударив одновременно радостью и страхом. Радостью — понятной, а страхом — потерять то немногое, что я успел заполучить. Если он почувствовал всё то же самое… и если он — мой. Поэтому и объяснить ни черта не смог. Переметнулся в мой лагерь вопреки доводам разума и законам логики. Всё сходится. Почти. — Твои хозяева… они следят за нами?

Он отрицательно качнул головой.

— Нет хозяев. Я одиночка. Есть только наводчик, который работает посредником между мной и клиентами, ведёт переговоры… словом, делает всё, чтоб я с ними не встречался. Но он не следит. В противном случае мы оба лежали бы тут рядком, с вывернутыми кишками. Заказчик ждёт моего возвращения в штаб или рапорта. Я ни разу не проваливал задание, так что, пожалуй, он ждёт только меня. Я предоставлю ему труп. Попозже.

— Чей труп? Мой?

— Хватит, перестань. Я хочу тебя. И я хочу быть нежным… — он водил губами по моей щеке, в лёгком прикосновении-поцелуе. Склонился к уху и выдохнул продолжение: — Как ангел.

— Забавно. От трупов метнуться к романтике. Киллер, у тебя ужасное чувство юмора.

— Я не шутил. Это моё имя.

Я удивлённо открыл рот, и он немедленно завладел им. Ласкал языком, усиливая томление и желание снова заняться с ним сексом. Но я же не понял.

— Ангел?

— Скажешь снова, и я тебя укушу.

— Ангел! — я счастливо засмеялся. Он кусал меня за шею, в уже искусанные места, размножая засосы и пятна подкожных кровоизлияний. Мне нравится всё равно, его несдержанность и нежный садизм. Если он таков на самом деле… полная противоположность его самоконтролю на работе.

— Смейся, смейся. Но не смей взболтнуть. Моё имя известно троим, ты — один из них.

— Хорошо, — я капризно толкнул его в грудь. — Но что же теперь?

— Ты должен поесть. Я знаю, ты голоден. А потом мы сядем и поговорим. Пойдём в дом, — он нашел в траве тарелку. — Сэндвич тоже захвати, я же для тебя его делал.

Поймал необыкновенный кайф, возвращаясь с ним под руку. Так вообще бывает? Идти с мужчиной и испытывать к нему… всякое. Ещё можно обнять и непристойно прижаться. Ощутить смущение. Или его эрекцию. Или и то, и другое. И я не знаю, как вести себя с непривычки. Появилась неуклюжесть, какой-то глупый страх. И остатки подозрений. Я верю своим чувствам и хочу верить его синим глазам. Но всё же в его рюкзаке лежит пистолет. И, кто знает, что-нибудь ещё. Не менее опасное. И мне неизвестны окончания других историй о нас. Не покоился ли я по сценарию коварных богов на дне озера с простреленной башкой?

Я доедал грибы и рулеты, не переставая думать, и рассеяно запивал всё чаем. Сидел на его коленях, осторожно удерживаемый под талией. Он снова спокоен, как удав. Очень горячий удав.

— Ты специально учился кашеварить перед приездом? Чтоб свести меня с ума?

— Кое-какие навыки были с предыдущих заданий и одиночных вылазок в безлюдные места. Но я тоже не люблю готовить, по большому счёту. Поэтому теперь, когда миссия провалена, не жди от меня особых кулинарных шедевров. Максимум — сырая пицца и пережаренный картофель, — он рассмеялся… чудесным, обволакивающим грудным смехом. Я сомлел, немного обиженный, что он лишал меня своих эмоций целую неделю. — Шутка. Нравится смотреть, как ты уплетаешь за обе щеки… — он помедлил, будто собирался ещё что-то добавить. Но не добавил. Я вытер рот и повернулся, обвив его за шею.

— Я готов говорить. Тема серьёзная, так что — начинай.

— Я инсценирую твоё убийство. Тебе придётся полностью мне довериться. Потом я уйду, а ты должен будешь захорониться в домике. Никаких вылазок к озеру, не жги свет, не высовывайся из окон и не топай слишком громко. Я постараюсь вернуться за тобой так быстро, как только смогу. Вертолёт в связи с твоей «смертью» больше не будет прилетать, поэтому распредели еду по минимуму на каждый день, — он с грустью обнял мои щеки. — Ты и так худой, как щепка. И заставляешь меня волноваться.