Карма Келлера - Страница 4

— А что за фильм?

Правда, что за фильм?

— Не помню названия, — сказал Келлер. — Фильм про ниндзя. Обычно ниндзя — японцы, но этот был американцем. Его воспитали ниндзя и сделали таким же, как они.

— Понятно.

— Он был специалистом по 50 различным видам боя — как с оружием, так и без; более того, он мог становиться невидимкой. Не в полном смысле слова, конечно. Сквозь него видеть нельзя. Но можно смотреть на него в упор и не замечать его — он просто сливался с обстановкой.

— Некоторые достигают того же при помощи йоги, — сказала Андриа, — на очень высоком уровне медитации.

— В общем, — продолжил Келлер, — он — убийца. Работает по заказам.

— Я так и думала, что ниндзя занимаются чем — то вроде этого.

— Время от времени. В этом фильме он — герой. Не просто — главный, а положительный.

— И?

— И в одной сцене он приходит, чтобы убить японского политика, убивает его, и в это время входит ребенок. Это сын политика, он входит в комнату, там лежит его мертвый отец и стоит ниндзя.

— А он не может стать невидимкой?

— Видимо, нет. Он хватает ребенка и убивает его.

— Ой!

— И этот парень — герой. Как герой может сделать такое? Разве это не делает его «плохим парнем»?

Полквартала они молчали. Потом Андриа сказала:

— Карма.

— Карма?

— Убивать людей — это карма ниндзя.

— Что это значит? Что он ничего не может с этим сделать?

— Нет, если он хочет быть честным перед самим собой. Он ведь ниндзя, правда? А ниндзя этим и занимаются — убивают людей.

— А мальчик…

— У него, думаю, просто не было выбора, — сказала она, — раз ребенок его увидел.

— Да, глядел прямо на него, — согласился Келлер, — а через секунду закричал бы. Да, наверное, ты права. Наверное, у него не было выбора. Но надо же пожалеть мальчика.

— А кто пожалеет ниндзя? — сказала она. — Представляете, всю жизнь убивать людей… Но такая уж к него карма.

Дома он сварил кофе, а Андриа подогрела пару диетических зерновых булочек. Они пили кофе, и Келлер говорил Андрии, что не стоит лихорадочно искать новую квартиру, что можно пока пожить у него, когда позвонил телефон.

Это была Дот.

— Молодой человек, — сказала она скрипучим старушечьим голосом, — я думаю, что пора бы вам навестить вашу старую тетушку Дороти.

— Я как раз собирался, — сказал он. — Но все прошло быстро и легко, и я думал, у меня будет небольшой перерыв…

— Келлер, — сказала она своим обычным голосом, — выходи из дома прямо сейчас. Срочно.

— Срочно?

— Есть проблема.

— О чем ты?

— Помнишь, ты говорил что — то о пироге?

— Ну и что?

— Пирог твой сгорел, — сказала она. — Понял?

На станции Уайт — Плейнс его никто не встретил; пришлось брать такси. Келлер вышел из машины у большого викторианского особняка на Таунтон — Плейс. Дот ждала внизу.

— Докладывай, — сказала она.

— Тебе?

— А я потом передам все ему. Он так решил.

Келлер пожал плечами и доложил. Куда пошел, что сделал. Несколько фраз, не больше. Потом сделал паузу и сказал:

— Про женщину мне никто ничего не сказал.

— И про мужчину — тоже.

— То есть как?

— Ты убил совсем не тех, кого надо, — сказала она. — Подожди здесь, Келлер, ладно? Я должна нанести визит Его Высочеству. Свежий кофе на кухне.

Келлер остался в холле. Он уселся в старомодное кресло — качалку и покачался в нем, но в этом занятии что‑то не соответствовало обстоятельствам. Сел на стул, но не усидел и на нем. Когда вернулась Дот, он стоял на том же месте.

— Ты сказал — номер 314.

— Собственно, туда я и пришел, — сказал он. — Я позвонил снизу именно в этот номер, и эти цифры были на двери. Номер 314 в Шератоне.

— Не тот номер.

— Я записал его, — сказал он. — Он дал мне номер, и я его записал.

— Ты ведь не оставил у себя бумажку, правда?

— Конечно, оставил, — сказал он. — Я все сохраняю. Она у меня дома, на кофейном столике, рядом с ножом, квитаницей из проката машин… Какого черта, Дот, конечно, я ее разорвал и выбросил!

— Конечно, конечно, но именно сейчас было бы славно, если бы ты сделал исключение… Клиент был в номере 502.

Он замер.

— Ни одна цифра не совпадает. Он что, поменял номер? Если бы у меня было имя, или фото, или…

— Да, конечно. Но он не менял номер.

— Дот, я не могу поверить, что неправильно записал номер!

— И я тоже, Келлер.

— Если бы я перепутал цифру, две, можно было бы о чем‑то говорить, но спутать 314 и 502…

— А знаешь, что такое 314, Келлер?

Он не знал.

— Это телефонный код Сент — Луиса.

— Телефонный код?

— Да.

— Не понимаю.

Она вздохнула.

— В последнее время у него было много всяких дел, — сказала она. — Просто продыху не было. И — но это строго между нами —

А кому бы он мог это рассказать?!

— …он просто взглянул не туда, увидел не те цифры, и в результате вместо номера в отеле продиктовал тебе телефонный код.

— Он казался усталым, да. Я даже говорил тебе об этом.

— А я ответила тебе, что жизнь выматывает людей, как помнится. И мы оба были правы. Короче говоря, собирайся в Талсу.

— В Талсу?

— Там живет клиент, и, похоже, там он находится сейчас, потому что отменил все встречи в Сент — Луисе и улетел оттуда сегодня утром. Я не знаю, совпадение это, или он перепугался из‑за того, что случилось двумя этажами ниже… Они не хотели, чтобы это случилось в Талсе, но теперь уж ничего не поделаешь.

— Я просто сделал работу, — сказал Келлер, — и теперь нужно снова делать то же самое. Когда женщина вышла из ванной, получилось двое за цену одного, а теперь, значит, трое?

— Нет, не совсем. Ему нужно сохранить лицо, так что получилось, как бы ты это ни назвал, что ты собираешься исправить свою ошибку. Но когда все это закончится, в твоем рождественском чулке окажется кое‑что сверх задуманного.

— В рождественском чулке?

— Такой оборот речи. Тебе доплатят, и дожидаться Рождества не придется.

— Заказчики доплачивают?

— Я сказала, что тебе доплатят, но не сказала, что платят заказчики. В Талсе тебя встретят, все расскажут и покажут. Бывал там?

— Не думаю.

— Тебе понравится. Тебе даже захочется побыть там подольше.

Келлеру вообще не хотелось в Талсу. На полпути к двери он остановился и спросил:

— А те, в 314–м… Кто они были?

— Кто знает? Во всяком случае, ни его, ни ее не звали Гуннар Рутвен. Больше ничего не могу тебе сказать.

— Это к нему я еду в Талсу?

— К нему. Что же до этой пары, то я даже имен не знаю. Он был бизнесменом, владельцем фабрики — прачечной. Про нее вообще ничего не известно. Они состояли в браке, но не друг с другом, так что ты, похоже, испортил им свидание.

— Мне тоже так показалось.

— Вышла из ванной, — сказала Дот. — Что за мир, а?

— Его звали Гарри.

— Я же говорила, что не Гуннар Рутвен? В конце концов, какая разница? Ты же не собираешься посылать цветы, правда?

— Хорошо, что ты еще здесь, — сказал он Андрии. — Мне снова нужно уехать, и, боюсь, на этот раз меня не будет дольше.

— Я позабочусь о Нельсоне, — сказала она. — Мы будем ждать вас.

Самолет улетал из Ньюарка. Келлер собрал вещи и вызвал машину.

— Кстати, — сказал он, — по поводу кармы. Что такое карма? Что‑то вроде судьбы?

— Вроде. Это то, что ты должен делать, чтобы выучить урок, на который тебе отведена вся жизнь. Эта жизнь. Мы ведь живем не один раз, знаете. Мы проживаем много жизней.

— Ты веришь в это, да?

— Это скорее знание, чем вера.

— Ага.

Карма, подумал он.

— А как с теми людьми, которых убил ниндзя? Это была их карма?

— А это так для вас важно?

— Не знаю, — сказал он. — Я должен это обдумать.