Карибы - Страница 3

Сердце Сьенфуэгоса тяжело забилось, когда он раздвинул кусты, скрывающие вход, шагнул внутрь и долго неподвижно стоял, стиснув рукоять шпаги, пока его глаза не привыкли к темноте, в готовности отскочить при малейшей опасности.

Наконец, он различил очертания лежащей слегка на боку лодки, немного потрепанной водой, поднявшейся во время бури и без жалости бившейся о скалы. Тем не менее, корабль выглядел таким же крепким, как и в тот первый раз, когда несколько месяцев назад его увидел Сьенфуэгос.

Он обошел вокруг, тщательно осматривая корабль. Он был около восьми метров в длину, почти три в ширину и два в высоту. Конечно, в своей жизни канарец видел не так много кораблей, но что-то подсказывало, что этот вполне надежен и при наличии опытных моряков на нем можно совершать достаточно сложные переходы, не мечтая, конечно, достичь испанских берегов.

Канарец откинул кормовой люк, заглянул внутрь и чуть не присвистнул от удивления, поскольку на него вдруг уставились два испуганных блестящих глаза.

— Боже ты мой! — поразился он. — Стружка!

— Сьенфуэгос! — откликнулся еле слышный печальный голос. — Это ты, Сьенфуэгос?

— Это я, старик! Как я рад тебя видеть! Я думал, что все погибли...

В ответ раздались лишь всхлипы, довольно долго бедняга плотник не в силах был произнести ни слова, лишь обнимал Сьенфуэгоса за шею, зарывшись осунувшимся лицом ему в плечо, и размазывал сопли.

— Я тоже так думал, — наконец еле слышно пробормотал Стружка и икнул. — Один дикарь ранил меня в ногу, но я сумел собраться с духом и доползти сюда в надежде, что кто-нибудь еще вернется. Но прошло уже столько времени, что я отчаялся... Ты один?

Канарец грустно кивнул.

— Боюсь, что да, старик. А еще немного, и я бы ушел.

Он помог Стружке выбраться из укрытия и сесть на накрененную палубу.

— Как твоя нога?

— Лучше, хотя боюсь, что нормально ходить уже никогда не буду. — Старик махнул наружу. — А что произошло там? — поинтересовался он.

— Я точно не знаю. Синалинга меня чем-то опоила, и я проспал три дня, а когда проснулся, то всё уже кончилось. Ты же мне веришь, правда? — спросил он, пристально посмотрев плотнику в глаза.

Старик с силой стиснул ему руку, выражая доверие и дружбу.

— Конечно, Гуанче! Я же тебя знаю и могу поклясться, что на тебя можно положиться, и яйца у тебя есть. Вспомни, я же сам тебя выбрал, чтобы уплыть вместе с нами, — грустно улыбнулся он. — Я всегда был уверен, что твоя индианочка как-нибудь тебя спасет.

— У нее родился сын, — с явной печалью сообщил рыжий. — Но она его забрала.

— Не вини ее. Твой сын всегда будет ее первенцем, а, учитывая ситуацию, не думаю, что твоя голова многого стоит... Как и моя.

— Но все же мы живы. И теперь нас двое, — канарец сел на борт корабля, словно у него подкосились ноги. — Боже! — воскликнул он. — Не могу передать, как же я рад тебя видеть! Я чувствовал себя таким одиноким...

— А представь, как я себя чувствовал — раненый и голодный! Клянусь, я столько не молился за все шестьдесят лет своей жизни, как за последние дни. И что теперь будем делать? — с тревогой спросил Стружка, заглянув Сьенфуэгосу в глаза.

— Понятия не имею.

— Они все еще там?

— Кто? Воины Каноабо? Нет, они ушли. Остались только люди Гуакарани, но у меня больше нет к ним доверия.

— Они нас предали.

— На самом деле мы сами себя предали. Если бы мы попытались по-настоящему подружиться с ними и научились бы их уважать, ничего этого бы не случилось.

— Все равно уже поздно каяться, — горько вздохнул старик. — Сейчас для нас главное — убраться отсюда как можно дальше. Хотя вряд ли мы сможем далеко уйти с моей-то больной ногой!

— Ты умеешь управлять кораблем?

— Сорок лет жизни я провел в море и знаю, как управлять кораблем, но не имею ни малейшего понятия, как добраться до нужного места. — Стружка стукнул кулаком по палубе. — Да и до воды корабль не дотащить. Я построил его в расчете на то, что его будут толкать шестеро крепких мужчин.

— Но что-то ведь можно придумать, — заметил Сьенфуэгос.

— Мне ничего в голову не приходит, — ответил Стружка. — К тому же я голоден.

Сьенфуэгос открыл сумку, вынул из нее кокос и несколько плодов манго и протянул их старику, который тут же набросился на фрукты, а канарец тем временем решил вновь осмотреть корабль, обдумывая, как дотащить его до воды, от которой его отделяло добрых тридцать метров по камням. В конце концов, Сьенфуэгос вынужден был признать, что старый Стружка прав, потребуется по меньшей мере шесть человек, чтобы дотащить до залива это разбухшее от влаги громоздкое сооружение.

В остальном корабль казался вполне пригодным для плавания. Обнаружилась даже лежащая на палубе крепкая мачта, бушприт и два комплекта парусов, аккуратно сложенных возле носа; все это в общей сложности весило около полутонны, так что у парнишки и раненого старика едва ли хватило бы сил даже на то, чтобы вытащить корабль из пещеры.

— Нужно найти воду и провизию, — сказал наконец Сьенфуэгос. — А тем временем, может, что и придет в голову. Думай!

— До чего же ты несносен! — сердито ответил Стружка. — Я как-никак корабельный плотник и уже пять дней над этим думаю. Это все равно, что пытаться свернуть гору. И куда ты теперь? — встревожился он.

— За едой. В хижине осталась корзина с фруктами, а среди развалин склада я обнаружил фасоль, сало и еще кое-какую провизию, которую не едят дикари.

— Хочешь бросить меня одного?

— Я вернусь к вечеру.

— А если не вернешься?

— Значит, меня убили. Но я в этом сомневаюсь. Несмотря ни на что, эти индейцы — мирный народ, у них и оружия-то нет.

— Они донесут Каноабо.

— Может быть, — согласился Сьенфуэгос. — Но для этого им понадобится по меньшей мере три дня.

— Не уходи!

— Не приставай, старик! — одернул его Сьенфуэгос. — Всё лучше, чем помереть с голоду.

И направился к выходу.

— И подумай!

В сумерках, когда он вернулся, нагруженный как мул, плотник дремал. Открыв глаза, Стружка вынужден был признать, что так и не нашел решения трудной проблемы.

— В конце концов, — хрипло пробормотал он, — может, оно даже и к лучшему — утонуть здесь, где море кишит акулами. Я слишком костлявый, чтобы меня могли сожрать обычные рыбы.

— Никто тебя не сожрет, Стружка, — твердо заявил Сьенфуэгос. — У меня сегодня тоже был приступ дурного настроения, но всё прошло. А ты должен выбраться из этого проклятого места и доплыть до Севильи.

— Не шути так! — резко отозвался тот. — Если нам удастся выбраться в открытое море — и то хорошо. Только корабль все равно никто не сдвинет с места.

— Ну, это мы еще посмотрим!

В пещере уже сгустились тени, и потому они решили поспать, а завтра утром возобновить поиски решения. Едва забрезжил рассвет, канарец пристально посмотрел на старика, который, в свою очередь, уже некоторое время глядел на него. Сьенфуэгос подмигнул своему спутнику и воскликнул:

— Придумал!

Обнадеженный Стружка встрепенулся.

— Что?

Канарец лучезарно улыбнулся.

— Решение... Я отправлюсь за помощью.

— Иди к черту! — рявкнул разъяренный плотник. — Мы пытаемся спастись от дикарей, которые хотят нас искромсать и утыкать стрелами, а ты решил попросить помощи. Наверное, правы были те, кто считал тебя дурачком.

— Я знаю, как это устроить, — ответил Сьенфуэгос и одним прыжком вскочил на ноги — после ночного отдыха он был полон сил, а аппетит разыгрался такой, что проглотил бы быка. — Но пока первым делом я хочу оставить сообщение, которое смогут понять лишь дон Луис де Торрес или мастер Хуан де ла Коса, если они вернутся.

— Что за сообщение?

— Дадим им понять, что мы живы.

— Мне лично плевать, узнает ли кто-нибудь, что я жив, или нет. Хватит и того, что ты знаешь.

— У тебя нет друзей?

— Только ты.

— А родные?

— Слава Богу, никого.

— Так ты всегда был на этом свете один-одинешенек?