Кари, ученик художника - Страница 28

– Ох, вот было бы здорово! Как ты только придумал это, Кари? А меня ты разве туда не возьмешь? – В голосе Тути явно звучит тревога и обида.

– Не обижайся, Тути, но, по-моему, тебе не стоит идти с нами, – отвечает Кари и дружески кладет руку на плечо друга. – Подумай сам, ты ведь там не бывал, дорогу не найдешь. Лучше не ходи.

Тути нехотя соглашается, и мальчики еще некоторое время обдумывают свой план, после чего Кари уходит в поселок.

Там он застает обычную картину: мужчины отсутствуют, женщины заняты работой по хозяйству, водовозы привезли воду, разносят ее по домам и наполняют сосуды на улицах.

Кари идет прямо к Паири, который радостно встречает двоюродного брата. Мальчики забираются на кровать Паири, и Кари рассказывает все новости – и про болезнь и отъезд Рамеса, и про бегство маджая. О той роли, которую Рамес сыграл в спасении Онахту, Кари, конечно, умалчивает – ведь он дал клятву Рамесу никогда никому об этом не говорить.

Потом Кари делится с Паири своими планами – попытаться поймать настоящих грабителей и установить виновность Панеба, а может быть, и самого Пауро. Паири с восхищением слушает и соглашается со всеми планами Кари. Они решают начать наблюдение за дорогой в Долину царских гробниц с этой же ночи, условившись ничего не говорить об этом ни Онахту, ни матери Паири.

И мальчики принимаются выполнять свое решение. Целую ночь дежурят они на перекрестке, где сходятся два пути в Долину царских гробниц – с юга, из поселка, и с севера, с берега реки. Здесь они устраиваются за большим камнем, который стоит так, что, сидя за ним, можно видеть обе дороги.

Однако первая ночь проходит спокойно – никто не появляется ни на дороге, ни среди скал, и мальчики, усталые и сонные, на заре уходят домой.

Днем братья отсыпаются, а вечером снова идут к перекрестку. Мальчики в пути не обмениваются ни одним словом, они стараются ступать бесшумно и идти в тени скал так, чтобы их не освещала луна. Они благополучно добираются до своего камня и усаживаются за ним.

Тишина. Наверху черное небо с бесчисленными яркими звездами, крупными и мелкими. Луна заливает своим светом таинственную Вершину Запада и серебрит отдельные выступы скал. Изредка слышно, как срывается камень под лапой шакала да раздается вой этих животных, и опять тишина.

И тем неожиданней для мальчиков звучит над их головой громкий насмешливый голос:

– Вот вы где! А нам-то вас и надо.

Прежде чем Кари успевает вскочить на ноги, что-то тяжелое ударяет его по голове, и мальчик теряет сознание. Паири чувствует острую боль в плече, кто-то хватает его за руку, но мальчик изо всех сил впивается зубами в руку своего неожиданного врага и, воспользовавшись мгновением, когда тот с криком выпускает его, выскакивает из-за камня и хочет бежать, но тут же скользит, падает и катится куда-то вниз, тщетно стараясь удержаться за камни.

Когда ему это наконец удается, кажется, что он лежит где-то глубоко-глубоко. Страшно болит нога – так, что он даже забывает о раненом плече. Только бы не закричать, только бы они его не нашли! Мальчик закусывает губу и прижимается к скале. А наверху слышны шаги и голоса.

– Ты поймал второго? – спрашивает мужской голос.

– Нет, он укусил меня и сбежал! – отвечает другой. Это голос маджая Караи.

– Плохо, надо его искать! – говорит первый.

– Ищи там, а я посмотрю здесь!

– А что мне делать с этим мальчишкой, которого ты стукнул по голове? – спрашивает третий голос.

– Он жив?

– Дышит, только не в себе, глаза закрыты!

– Так неси его к начальнику, а мы тебя догоним. Да, возьми-ка этот браслет царевны, пусть запишут, что он был у него в руке! Ну, иди!

Кто-то уходит. Значит, он уносит Кари! А Паири лежит здесь и ничего не может сделать! И при каждом движении нестерпимая боль в ноге.

Те двое еще некоторое время остаются на месте, потом Караи кричит:

– Эй, пошли! Мальчишка, видимо, удрал. Надо торопиться, а то он еще приведет кого-нибудь!

Шаги. Они уходят, уходят! Он спасен! Скорее, скорее бежать в поселок, звать всех на помощь Кари! Только как он отсюда выберется? Болит нога, но теперь Паири ощущает боль в раненом плече и вообще во всем теле. Он, видимо, сильно оцарапался о камни, пока катился вниз. А из плеча даже течет кровь – его, значит, ударили чем-то острым. Хорошо еще, что он отшатнулся или тот человек бил наудачу в темноте, нож (или что это там было, кинжал?) только скользнул по плечу.

Паири пробует встать на ноги, держась за скалу, но сразу же падает от боли. Однако мысли о Кари придают мальчику силы, и он повторяет попытку. Закусив губу, чтобы не стонать, он снова пробует подняться, и на этот раз ему удается удержаться на ногах. Прислонясь спиной к скале, он переводит дыхание, потом ощупывает ногу. Больно, но надо идти.

Паири оглядывается и при свете луны намечает путь наверх. Сначала надо перелезть через этот камень, так… Теперь туда – левее, теперь самое трудное – подняться на тот выступ!

Ох, как ноет плечо! Ну да ничего, надо думать о Кари, тогда сразу находятся силы. Еще немного. Неужели он действительно уже лежит на дороге?

Встать, встать скорее, вот так, а теперь идти, только куда? В Долине царей работает лишь несколько живописцев, каменотесы уже все кончили. А живописцев так мало, что, пожалуй, им не справиться со стражей. Почти все мужчины поселка заняты сейчас в Долине цариц, их-то и надо известить в первую очередь. Но ведь обо всем, что случилось с Кари, надо сообщить и его отцу, и на восточный берег – может быть, Хеви уже там?

Куда же идти прежде всего? А сил так мало, кровь из плеча все еще течет… И Паири решает как можно скорее добраться до поселка – рассказать обо всем Онахту. А он уж сам решит, что лучше делать.

Пошатываясь и хромая, мальчик едва бредет по знакомой тропинке…

– Великие милосердные боги! За что вы посылаете на мою голову еще и это несчастье! Сын мой, сын мой! Что с тобой будет?

Художник Хеви открывает глаза, потому что за дверью раздается отчаянное женское рыдание.

Вчера, когда Хеви, приехав наконец в столицу, пошел доложить о поездке второму жрецу храма Амона, его встретил при выходе из ворот храма мальчик в жреческой одежде и передал просьбу врача Бекенмута немедленно прийти к нему. Мальчик проводил Хеви к дому врача.

Бекенмут рассказал художнику все, что случилось в поселке за время его отсутствия. Их разговор затянулся далеко за полночь, и Хеви остался ночевать у врача.

Услышав рыдания, Хеви вскакивает, накидывает одежду и распахивает дверь.

– Беда, господин, новая беда! – вся заливаясь слезами, бросается к нему Неши. – Сколько горя в нашей семье, сколько горя! Сначала схватили Нахтмина, потом чуть не осудили мужа, а теперь они утащили моего сына, моего Кари, в тюрьму и мы даже не знаем, жив ли он!.. Вот муж прислал своего ученика сказать мне об этом!

Около Неши стоят высокий юноша и мальчик, которые кланяются Хеви.

Новость как громом поражает художника.

– Как это случилось? – только и может он сказать.

Юноша рассказывает все, что ему известно. Во время его рассказа входит Бекенмут и тоже слушает.

Выслушав юношу и немного успокоив Неши обещанием немедленно пойти к верховному жрецу, Хеви снова уходит в спальню и зовет с собой ученика столяра.

– Можно и мне, господин? Мне тоже надо тебе много рассказать, – робко говорит мальчик.

– А кто ты, дружок? – спрашивает Хеви.

– Я Тути, друг Кари… – Тути хочет еще что-то сказать.

Молодой столяр перебивает его:

– Отец Кари велел мне найти этого мальчика в Святилище и отвезти сюда, чтобы он рассказал все, что знает, врачу Бекенмуту и тебе, если ты уже вернулся.

– Тогда идем, мальчик!