Кари, ученик художника - Страница 13

– Прости, господин, но я не понимаю, – неожиданно перебивает Кари, – как же это получается? Пасер обвиняет Пауро в том, что тот плохо следит за порядком на царском кладбище, а везир посылает самого же Пауро проверять это обвинение?

– Да, это довольно странно, – соглашается Амонмес. – Слушай дальше. При этом осмотре все царские гробницы оказались целыми, кроме одной – фараона Себекемсафа, который жил давным-давно, лет шестьсот тому назад. Выходит, что Пасер написал неправду. В грабеже гробницы Себекемсафа обвинили трех человек – двух наших каменотесов и медника Пахара. Каменотесов отвели в тюрьму, а медника прямо в дом Пауро, зачем – неизвестно.

– А что было сегодня? – спрашивает Кари.

– А сегодня пошел уже сам везир и писец фараона. Повели и медника Пахара, о котором Пасер прямо писал, что он грабитель. Но он отпирался, уверял, что даже не знает, где находится Долина царей. Ему завязали глаза и вели так, а развязали уже в горах, но еще далеко от царского кладбища. Ему велели идти туда, где он бывал, и показать, что он здесь знает. И вот он пошел не в Долину царей, а совсем в другую сторону, и привел всех к пустой гробнице, которую когда-то готовили для старшего сына фараона, а потом она не понравилась, и для него стали делать другую, а эта так и осталась пустой. Везир рассердился, потому что всем ясно, что тут нечего было грабить. Везир решил, что медник врет, и велел его бить, чтобы он сказал правду, но Пахар так ничего другого и не показал, поэтому решили, что он не виновен ни в чем.

– А зачем же он лазал в пустую гробницу? – недоверчиво спрашивает Кари.

– Его как раз об этом и спросил царский писец, – отвечает Амонмес. – А он сказал, что просто так, ходил в этих местах, увидел вход, прорубленный в скале, заинтересовался и пошел посмотреть, думал, что, может быть, что-нибудь найдет.

– Странно как-то все это, правда, господин? – задумчиво говорит Кари. – Как это везир да и другие поверили такому вздору?

– Люди часто верят тому, чему им хочется верить, – отвечает Амонмес, тоже, видимо, думая о странности поведения везира.

– Что же сделали с медником? Отпустили его? – спрашивает Кари.

– Нет, так просто отпустить нельзя, это можно сделать только по решению суда. Послезавтра будет заседать городской суд на том берегу, и там уже все решится. А пока медника опять отвели в дом Пауро.

– Опять к Пауро… – повторяет Кари и задумывается.

Амонмес больше ничего не отвечает, и они молча доходят до поселка.

Появление Кари не удивляет его родных; они уже знают о случившемся от тех, кто вернулся из Долины царей, и поэтому ждут мальчика.

Однако, несмотря на возвращение сына, дом столяра Онахту полон горя, как полны им и многие дома поселка. Поэтому и нет того веселого шума, который обыкновенно наполняет селение при возвращении мужчин с работы. Не слышно песен и музыки, не заметно приготовлений к праздничному ужину. Даже предстоящее завтра шествие не веселит людей.

В семье Онахту особенно тяжело. Лица Неши и Таиси заплаканны, сам столяр молча шагает взад и вперед по комнате. Он глубоко переживает арест брата, и, когда Кари подробно обо всем рассказывает отцу, Онахту становится все мрачнее и мрачнее. Уже при встрече Кари заметил, что отец чем-то озабочен. Мальчику кажется, что отца тревожат еще какие-то дела, помимо беды с его братом и Харуди.

– Отец, можно я схожу к Паири, как-то там у них? – спрашивает Кари, окончив рассказ.

– Паири ушел в Святилище, он хочет попытаться узнать что-нибудь о своем отце и если это удастся, то передать ему еду. Так что ты не найдешь его, не стоит тебе ходить. Мать была уже и у них и у Харуди, помогла, чем можно… Мать Харуди слегла, у нее все время по очереди сидят женщины… – говорит Онахту. – Эх, если бы твой учитель был здесь! Вот кто мог бы еще, пожалуй, помочь, а то боюсь, что худо будет нашим друзьям…

Да, если бы учитель был здесь!.. А может быть, попробовать поискать его в Святилище или даже на том берегу?

– Да, вообще худые дела, мальчик мой, худые дела… – задумчиво продолжает Онахту.

– У тебя что-нибудь случилось, отец? – решается спросить Кари.

Онахту отрицательно качает головой, но мальчик не верит ему, – слишком озабоченно его лицо, он все время думает о чем-то своем, о чем-то очень тяжелом…

Вся семья тихо ложится спать…

Утро не приносит облегчения. Неши, сбегав проведать семьи Нахтмина и Харуди, торопливо готовит обед. Кари сначала помогает отцу починить печь во дворе, потом они оба садятся в комнате. Онахту погружается в свои думы, Кари начинает резать соломинки для Таиси. Девочку не унесли сегодня в горы, она сидит в спальне и тихо плетет свои корзиночки.

Но вот раздается стук в дверь. Кари идет, открывает и отступает от неожиданности; на пороге стоит маджай Монту, а за ним высокий молодой жрец в безукоризненно чистом белом одеянии, с наголо выбритой головой.

– Здравствуй, друг! – весело кричит Монту столяру. – Вот, принимай гостя – это врач Бекенмут из великого храма Амона-Ра! Он хочет посмотреть твою дочку. Вот увидишь, он непременно ее вылечит.

Онахту и Кари приветствуют врача поклоном.

– Входи, господин, – говорит столяр. – Пусть Амон благословит твой приход. Спасибо тебе, не каждый врач пришел бы к нам ради девочки. Спасибо и тебе, Монту!

– Благодарю за добрые слова, – отвечает Бекенмут. – А где девочка? Я могу ее видеть?

– Да, господин, конечно… Только… не гневайся, господин, но я хочу тебя предупредить, что дочь мою пробовали лечить уже три врача. Художник Хеви, учитель моего сына Кари, приводил к нам врачей, но никто не помог моей девочке, все сказали, что ее нельзя вылечить… Так что, если окажется, что ты напрасно трудился, не сердись на нас!

– Ну что ж, это не беда, а вот попробовать еще раз полечить девочку, если только есть хоть какая-нибудь надежда, надо обязательно. Идем, друг, и покажи девочку. – В лице Бекенмута есть и доброта и упорство одновременно.

Онахту еще раз кланяется и ведет гостя внутрь дома.

Кари и Монту садятся на циновки. Мальчик так взволнован, что не может молчать, и решается задать вопрос маджаю:

– Откуда ты знаешь этого врача?

– О, я его знаю давно! Мы встретились еще на Севере, в Саисе, я служил в охране храма богини Нейт, а там, как ты, может, знаешь, учатся молодые врачи. Там учился и Бекенмут. Про него и тогда уже говорили, что он будет очень хорошим врачом. Потом он кончил учиться и вернулся сюда, в храм Амона-Ра.

Снова наступает молчание. Наконец слышны голоса – Бекенмут и Онахту возвращаются. Кари с нетерпением всматривается в лицо врача, который это сразу же замечает.

– Ты, наверное, хочешь спросить меня, что я думаю о болезни твоей сестры, мальчик? – спрашивает Бекенмут.

– Да, господин, – отвечает Кари.

– Я надеюсь вылечить ее, – говорит Бекенмут и улыбается при виде радости, заливающей лицо Кари. – Мне пришлось уже излечить троих таких же больных, излечить новым способом, который я сам придумал… Но для этого мне надо увезти девочку с собой. Твоя мать тоже поедет. Пока Таиси не поправится, они обе будут жить у моей матери. Я хотел бы, чтобы ты пошел с нами, Кари: придется помочь в дороге. Твой отец согласен. Идешь?

– С радостью, господин! – отвечает Кари. Мальчик так доволен, что врач считает болезнь сестры излечимой, что даже забывает на минуту так огорчавшие всех события с каменотесами. Однако он сразу же вспоминает обо всем, потому что ему приходит в голову мысль, что, попав на тот берег, он еще поспеет повидать Хеви до того, как он уедет в Инти.

– До Святилища и я могу вас проводить и понести девочку, – предлагает Монту, лицо которого так и сияет радостью.

– Очень хорошо, спасибо! – отвечает Бекенмут.

– Я должен только предупредить об этом начальника сторожевого поста. Мы там и встретимся! – говорит маджай и быстро уходит.