Карьера Бекетова - Страница 13

Остроушко. Как демобилизовался. Только, я считаю, Илларион Николаевич, меня не надо выдвигать.

Бекетов. Почему так?

Остроушко. Выдвинете, а потом задвинете куда подальше.

Бекетов. Чудак ты, Захар Ефимыч. Ну, хорошо. Не будем тебя выдвигать.

Остроушко. Не надо, я считаю...

Бекетов. Не будем... А пока, Захар Ефимыч, мы прервемся. То, что наметили, — давай, двигай. Без перестройки нам не обойтись. (Потягивается, делает зарядочные движения.) Движения надо делать, Захар Ефимович, чтобы не закостенеть. Зарядку... как ты думаешь?

Остроушко. Надо заряжаться, только чтобы осечки не было.

Бекетов. Не будет, Захар Ефимович, не будет осечки! Мы здесь таких дел натворим...

Остроушко. Я считаю, натворим. Так я пошел, Илларион Николаевич?

Бекетов. Иди, и не забудь: все здесь блестеть должно.

Остроушко. Будет исполнено. Заблестит все. (Уходит.)

Входит Звенигородская.

Звенигородская. Можно?

Бекетов. Пожалуйста, вам всегда можно. Что у вас?

Звенигородская. Большая просьба, Илларион Николаевич. (Подает заявление.)

Бекетов. Ну-ну... Что тут у вас? (Читает заявление.) Та-ак... Это, собственно, почему?

Звенигородская. Я там пишу — по собственному желанию.

Бекетов. Анна Романовна, это же не конкретно... Ведь я могу подумать, что вы просто не хотите со мной работать, не так ли?

Звенигородская. Что вы, Илларион Николаевич!

Бекетов. Сами посудите... Я вам скажу — если прошлое руководство не замечало людей...

Звенигородская. Почему не замечало?

Бекетов. Вот уж не знаю, почему. Привалов как-то не пытался выдвигать людей, но я лично обещаю вам...

Звенигородская. Не надо мне ничего лично обещать. Я прошу вас, отпустите меня...

Бекетов. Нет, я все же считаю, это следствие того, что прежнее руководство не замечало...

Звенигородская. Илларион Николаевич, замечало...

Бекетов. Вы просто не хотите со мной работать и питаете какое-то особое расположение к прежнему руководству.

Звенигородская. Питаю.

Бекетов. Какое же, если не секрет?

Звенигородская. Не секрет... Видите ли, я выхожу замуж за прежнее руководство.

Бекетов. Ах, вот что?! (Всплеснул руками. На мгновение запнулся. Поднимается.) Поздравляю, поздравляю. Сергей Иванович прекрасный человек! Ох и хитрая же вы женщина! И к скольким уловкам мне пришлось прибегнуть, чтобы досконально узнать причину вашего собственного, вернее, обоюдного желания! Даже попробовать слегка очернить прежнее руководство. (Смеется.) Надеюсь, вы на свадьбу новое руководство позовете. Что ж, по этому собственному желанию не смею вас задерживать. Но попрошу вас день-другой поработать... пока подыщем. А может, у вас есть на примете? И, знаете, помоложе... не вас, не вас... Вообще, помоложе...

Звенигородская. Хорошо, поищу помоложе.

Бекетов. Только вы не думайте... Я не формалист... Но всюду должны быть эти... формы... (Подписывает заявление.) Вот, пожалуйста, очень рад за вас... Примите мои поздравления. (Протягивает руку Звенигородской, но та как бы не видит ее.)

Звенигородская. Благодарю вас. (Выходит и тотчас возвращается.) Товарищ Мухин.

Бекетов (выходя из-за стола). Просите.

Звенигородская впускает Мухина и уходит.

(Широким жестом приглашает его садиться, протягивает ему руку.) Прошу, прошу.

Но Мухин, очень взволнованный, не замечает руки Бекетова и не садится.

Бекетов (возвращается на свое место, смотрит пристально на Мухина). Что с вами? Вы нездоровы, Иван Серафимович, дорогой мой?!

Мухин. Нет, я здоров, я здоров...

Бекетов. Да на вас же лица нет. Вам просто кажется, что вы здоровы. Я же вижу, воспаленные, блуждающие глаза... Э-э, дорогой мой, так нельзя перерабатывать. Мы вас в санаторий, в санаторий отправим... полечиться, Иван Серафимыч, полечиться.

Мухин. Не надо мне лечиться. Вот что... Я пришел к вам, извольте выслушать меня. Я прошу вас освободить меня от занимаемой должности, вернуть меня на старое место...

Бекетов. Что вы, что вы, это же вопрос решенный!

Мухин. Не перебивайте, Илларион Николаевич, меня.

Бекетов (тревожно). Пожалуйста... Да вы присядьте. (Садится.)

Мухин (не обращая внимания на приглашение). И вот. (Подает небольшой лист бумаги.) Возвращаю ордер на квартиру! Да как же это так, Илларион Николаевич! Меня, старого русского инженера, хотели подкупить?!

Бекетов. Иван Серафимович, я не позволю...

Мухин. Нет, позволите... А я-то, старый дурак, думаю — за что мне такие благодарности? За что? Чем я себя проявил? Квартира, повышение... А приходит Саша и говорит: «Письма-то, папа, анонимные в министерство писал Бекетов... Мы нашли черновики...»

Бекетов. Какой Саша? Какие черновики? Прекратите!

Мухин. Сын мой, Саша. А письма? Ваши письма. Так вот оно что, я думаю... Вот почему... Письма... Я же видел, как ваша нянюшка их отправляла. Видел, понимаете, видел. Разговаривал с вашей нянюшкой. Она же вам сообщала? Сообщала, Илларион Николаевич... Вот и квартира. (Иронически.) Улучшение соцбытусловий... И сына сюда вмешиваете. Илларион Николаевич, да как вы могли?

Бекетов. Вы с ума сошли, Мухин!

Мухин. Не выйдет, в сумасшедший дом не выйдет! Уже все знают...

Бекетов (рванувшись к Мухину). Как — знают?!

Мухин. Сын мой знает. И другие знают...

Бекетов. Откуда? Откуда знают?!

Мухин. Купить хотели... Как же так, Илларион Николаевич? А еще и-тэ-эр?!

Бекетов (в панике). Слушайте, Иван Серафимыч, я не могу вам всего сейчас объяснить... это потом... Высокие цели, государственное значение, которое... Вы меня понимаете? Но вы поймете... Поймете... Я считаю, вы должны... об одном прошу... Никому! Никому! Ни одной душе! Вы не были на почте. Няньки не было на почте, писем не было... Ничего не было.

Мухин пятится к двери от наседающего на него Бекетова.

Вы понимаете, от вас зависит... Меня исключат, сына исключат... Ну, скажите, вы же не видели? Правда, не видели?

Мухин. Все видел, все, Илларион Николаевич! Эх, вы!

Бекетов. Сколько вам нужно? Двести? Триста? Пятьсот? Хотите тысячу... Две тысячи? Три? Три пятьсот? Я достану! В рассрочку! Да что вы молчите?!

Мухин. Эх вы, Бекетов! И нянька была и почта была! Сообщу... Ставлю вас в известность — сообщу. Я иду, Илларион Николаевич! Иду! Сообщать иду! (Быстро уходит.)

Бекетов (почти бежит за ним. В открытую дверь). Иван Серафимыч, Иван Серафимыч!

Звенигородская (в дверях). Он ушел... Что с вами, Илларион Николаевич?!

Бекетов. А, ничего! (Захлопнув дверь.) Звонить, звонить. Домой, домой! (Не попадая в отверстия, нервно набирает номер.) Няня? Ты? А-а, черт тебя дери! Ты же сказала, что все убрала?!.. Я, я! Маша, Маша дома?.. Позови... Ну, к телефону... А куда ж еще... Глухая тетеря... Ну да, теперь, теперь. (Вертит трубку в руках; стараясь говорить спокойно.) Машенька, ты? Машенька, ты не видела, я там бумаги забыл... Ну, мои, мои... Какие копии? Какие черновики?.. Ах... Что? Как — знаешь? Я все объясню... Я приеду, сейчас приеду... Юрий сказал? Что он сказал?! Нашли... Кто нашел? Причем здесь Мухин? А-а... (Застонал.) Я все объясню, Машенька... И мне тоже нужно поговорить с тобой... Скажи, чтоб их оставили дома!.. Их нет? А где? Где они?.. У Привалова? Как — взял?.. Что взял? Да какое он имел право? Машенька, но только ты, я тебя прошу... Все устроится... Я считаю... Одним словом, я еду, еду, еду домой. (Вешает трубку. Звонит.)