Карельский блицкриг (СИ) - Страница 7

Возможно, что англичанин струсил гнева Ворошилова, а быть может по привычке, подставил своего компаньона по переговорам. Все может быть, но на этом, переговоры закончились.

Француз и англичанин радостно информировали свои правительства о скором завершении переговоров, когда Сталин нанес неожиданный удар. Плюнув на все приличия и неприличия Большой политики, он сделал совершенно неправильный ход, по мнению премьера Чемберлена, но оказавшийся единственно верным для Советского Союза.

Соблюдать верность своим идеологическим принципам большое дело, но когда на первый план выходят интересы государства ими можно пренебречь. Предчувствуя, что переговоры с французами и британцами могут окончиться ничем, Сталин через своего личного представителя в Берлине, с начала августа стал зондировать почву о заключении пакта о ненападении между Германией и СССР.

Советская сторона была единственной державой в Европе, которая не имела таких пактов с Германией. Англия, Франция, Бельгия, Италия, Венгрия, Румыния и Польша имели их, а у Москвы его не было.

Его наличие гарантировало, что немецкие и советские в случаи их конфликта с третьими странами не будут втянуты в войну и решат возникшие между ними проблемы за столом переговоров.

Узнав от Риббентропа о возможности договориться со Сталиным, Гитлер обрадовался. По-прежнему считавший, что вермахту нужно нарастить мускулатуру, фюрер получал гарантии Сталина о невмешательстве в его войну с поляками и получал очень важный выигрыш по времени.

Сталин также получал гарантии, что на его западных границах уже сегодня не возникнет война, а значит, тоже выигрыш во времени и возможность смыть со своих красных знамен позор двадцатого года.

После стремительного уточнения деталей и получения письма от Гитлера с предложением о начале переговоров, нарком по иностранным делам Вячеслав Молотов передал германскому послу Шуленбургу согласие Сталина принять Риббентропа в Москве для подписания договора о ненападении. Все это было сделано в течение второй половины двадцать первого августа.

Известие о том, что Риббентроп собрался лететь в Москву, вызвало шок в Париже и Лондоне.

- Этого не может быть! Просто не может быть!! - гневался Чемберлен на чиновников, посмевших доложить ему на ночь глядя такое известие, но это было фактом.

Растерянность и раздражение охватило британцев от осознания, что их хрустальная мечта о Большой войне на Востоке разлеталась на куски.

В отличие от своих коллег Даладье попытался не допустить подписание советско-германского договора. Поздно вечером, генерал Думенк получил телеграмму, которая извещала его о согласии Франции на возможность прохода советских войск по территории Польши.

Об этом генерал немедленно сообщил Ворошилову и попросил встречи утром 22 августа. И вновь на ней не было англичанина Дракса, что хорошо объяснялось телеграммой присланной из Лондона советским послом.

- Вчера в политических и правительственных кругах по поводу визита Риббентропа в Москву царил страх, сегодня - все в панике - написал Майский, и это было правдой. Удар, нанесенный Сталиным, был столь сокрушителен, что для англичан требовалось время, чтобы прийти в себя и вести переговоры вновь пришлось Думенку.

- Господин генерал сообщил мне, что получил ответ своего правительства по поводу нашего вопроса. Я прошу ознакомить меня с текстом этого документа. Также я хотел бы знать, имеется ли у английской миссии ответ по тому же вопросу - голос Ворошилова звучал спокойно и размерено. Весь его вид, говорил, что наркому уже малоинтересно, что он услышит на этот раз и это вызывало страх у француза.

- К сожалению, я не имею на руках такого документа. Я только получил сообщение моего правительства, что ответ на основной, кардинальный вопрос положителен. Иначе говоря, правительство дало мне право подписать военную конвенцию - осчастливил Думенк маршала, но на его лице не появилась долгожданная радость. Все также сдержанно он спросил, согласно ли правительство Великобритании подписать военную конвенцию, чем поставил генерала в затруднительное положение.

- Я не знаю, получил ли адмирал Дракс подобный ответ от своего правительства, но я знаю, что адмирал согласен с тем, что конференция должна продолжиться - выкручивался француз и это, вызвало усмешку у Ворошилова.

- Я очень рад за адмирала Дракса, но мне нужно официальное согласие британской стороны на подписание конвенции.

- Очень может быть, что такие бумаги будут у него на руках завтра, и мы сможем подписать военную конвенцию - настаивал Думенк.

- Очень может быть - согласился с ним нарком. - Скажите господин генерал, а правительства Польши и Румынии согласны на проход Красной армии через их территорию. Ведь может получиться, что мы с вами согласуем этот вопрос, а они нам откажут, так как они не давали своего согласия на это.

Вопрос был задан напрямую, и было жалко смотреть на генерала, скромно потупившего свои очи.

- Я не знаю, какие были переговоры между правительствами, я могу сказать только то, что сказало мое правительство.

- Благодарю вас господин Думенк. Я немедленно доведу до сведения моего правительства о том, что вы мне сообщили. О времени нашей новой встречи вам будет сообщено дополнительно. Всего доброго - учтиво попрощался с французом нарком и удалился.

Финальную точку в этих переговорах ни о чем, поставил прилет Риббентропа в Москву. Там было все и торжественный прием, и визит в Большой театр и необъятный букет хризантем от рейхсминистра Улановой, и самое главное, подписание договора о ненападении.

На Спасской башне торжественно отзвонили куранты, а в Берлине немецкий фюрер поднял бокал сухого шампанского за здоровье товарища Сталина.

Скверно, очень скверно обстояло дело у Советского государства в лице товарища Сталина с Рабоче-Крестьянской Красной Армией к началу 1939 года.

И дело тут было не в тех репрессиях, которые обрушились на неё стараниями наркома Ежова, что по прошествию многих лет, были квалифицированы прогрессивными историками как 'уничтожение цвета армии, избиение лучших кадров и боевого костяка'.

В действительности цвет армии был уничтожен несколько раньше, в начале 30-х годов, во время проведения чекистами операции 'Весна'. Именно тогда, органы вычистили из армии всех царских 'военспецов', руками и опытом которых и была одержана победа большевиками в Гражданской войне. И далеко не последнюю роль в этом деле сыграла плеяда 'красных Бонапартов', поднявшихся до командных высот на гребне братоубийственной войны.

С их молчаливого согласия были уничтожены талантливые люди, чье присутствие было неудобным напоминанием для красных командиров о допущенных ими промахах и ошибках при походе на Вислу, разгроме Врангеля и Деникина.

Впрочем, вскоре настал и их черед шагнуть в небытие из высоких кабинетов и просторных квартир. Дав дорогу своим же сверстникам, что вместе с ними сражались на фронтах гражданской, но только младшими командирами. Проходившие свои курсы и академии не в штабах за картами и телефонами и со смазливыми секретаршами, а в чистом поле, с шашкой наголо выполняя полученный приказ - разгромить и уничтожить врага.

Всего, в результате репрессий 37-38 года, армия недосчиталась около двух тысяч человек высшего и среднего командного состава. В сочетании с потерями от 'Весны' ущерб был чувствителен, но по большому счету не смертельный. Любого человека можно научить, с любого человека можно спросить - как учил товарищ Маркс и завещал великий Ленин. Беда таилась в другом.

Столкнувшись с делом Тухачевского и вникнув в реальное положение дел в армии, Сталин ужаснулся. Не все было гладко в 'датском королевстве', очень многое не соответствовало тем бравурным заверениям военных о силе РККА и их докладам об успешно проведенных военных учениях. Очень многое не совсем соответствовало действительности. Соединения плохо ориентировались на местности, запаздывали с выполнением маневра, связь осуществлялась по телефону или через делегатов связи.