Карельский блицкриг (СИ) - Страница 10

Именно они встречали огнем непрошеных гостей, но пулеметы бронемашин и орудия легких танков быстро приводили их в чувство. Случаи огневого контакта на границе были единичными, разрозненными, поляки просто не ожидали от своих соседей таких действий.

Куда больше желающих пострелять оказалось в Тернополе, оказавшемся на пути следования Восточной группы войск, куда влился полк Любавина. Здесь стреляли много и от души, но организованного сопротивления 'большевистским хамам' не было. На все запросы прикордонников 'что делать?', высокое начальство сначала молчало, так как до него было невозможно дозвониться или связаться по радио, а затем отдало приказ войскам огня не открывать и отводить войска в Румынию.

Для зачистки Тернополя от 'бандитского элемента' были брошены подразделения 5-й дивизии, с приказом комкора Голикова как можно быстрее навести в городе порядок. Все остальные силы были брошены к Львову, к этому времени находившемуся под угрозой окружения двумя немецкими дивизиями.

Львов - был главным призом освободительного похода группировки войск Украинского фронта. Дубно, Ровно, Луцк и Галич были не так важны для Сталина, Ворошилова и Тимошенко как Львов. Город до которого двадцать лет назад почти дошли войска Первой конной армии и были вынуждены отступить из-за неудач Тухачевского под Варшавой. Для них он был чем-то сродни первой любви, которая отказала, но про неё не забыли и при удобном моменте были не прочь восстановить 'статус-кво'.

Для его скорейшего захвата под носом у немцев из частей 2-го кавкорпуса были созданы подвижные сводные группы. Они состояли из легких танков и посаженных на них спешившихся кавалеристов. Своих пехотинцев корпус не имел, а ждать подхода стрелковых соединений имея на руках грозный приказ наркома, взять Львов как можно скорее, Голиков решил сымпровизировать.

Переправившись через реку Серет, группа комбрига Шарабурко устремились по направлению к Львову, беря в плен, отставших от своих соединений поляков и пугая мирных обывателей.

Ударная подвижная группа хорошая для первого, внезапного удара. Чтобы как гром среди ясного неба упасть на голову противнику, ошеломить, напугать его, но чтобы закрепить достигнутый успех или подавить оказавшего сопротивление врага, нужна пехота. Её усердно гнали вслед комбригу рядами и колоннами, где на машинах, а большей частью 'на своих двоих', по дорогам Западной Украины, что заметно отличались от остальных дорог Польши. По этой причине они оказались полностью забитыми и солдатам, приходилось двигаться на Львов по второстепенным дорогам.

По одной из таких дорог двигался батальон капитана Гусыгина, в состав которого входил взвод лейтенанта Любавина. Едва расцвело батальон начал движение в стороне от основной дороги на Львов. Кухня как всегда отставала, и весь завтрак солдат составлял отваренные початки кукурузы, конфискованной воинами освободителями с панских полей.

Прискакавшие на лошадях делегаты связи привезли капитану новый приказ комполка подполковника Бородавко, мало чем отличавшийся от вчерашнего. Командование требовало скорейшего выхода к новому рубежу и при этом ставило нереальные сроки.

Причиной этой нервозности был тот факт, что за ночь группа комбрига Шарабурко сумела достичь Львова, но получила от поляков по зубам. Стоявшая в городе польская артиллерия открыла огонь по попытавшимся ворваться в город советским танкам. В ходе боевого столкновения две машины были подбиты и комбриг, вынужден был отойти.

С рассветом, комбриг стал склонять поляков к капитуляции, но те упорно 'тянули резину' не говоря, ни да, ни нет. Комендант города согласился сложить оружие, но только после консультации с командованием. На это ему было дано четыре часа, после которого комбриг пригрозил начать штурм Львова.

Назначенное время ещё не истекло, как в дело вмешались немцы, что полукругом охватывали Львов. Силами двух батальонов при поддержке роты танков, они попытались захватить восточный пригород Львова и замкнуть кольцо. Между советскими и немецкими войсками произошло боевое столкновение, после которого немцы отошли на занимаемые позиции, но советская сторона потеряла две бронемашины и один танк.

Все эти события значительно повысили градус накала. Начались переговоры теперь с немцами, которые тоже не говорили, ни да, ни нет, обещая связаться с командованием.

В этих условиях как никогда требовалось присутствие пехоты, которое если не сняло бы вопросы, то помогло их быстрому разрешению. Киев немедленно разродился грозными приказами корпусам и дивизиям, а те в свою очередь полкам ускорить переброску пехоты.

При этом стоило указать на одну очень важную деталь. Несмотря на торжественные доклады и заверения наркому о полной боевой готовности войск округа к походу, полного укомплектования соединений согласно штату военного времени не было и в помине. В течение всего похода войска получали пополнение, но так и не достигли нужной численности.

Для скорейшего выполнения приказа штаба округа, в пехотные подразделения были направлены наблюдатели, быстро получившие называние 'толкачи'.

Одним из таких наблюдателей был комдив Рокоссовский. Проведя два с половиной месяца на отдыхе в санатории, он вновь оказался на действительной военной службе. Первоначально предполагалось направить его к прежнему месту службы, но события на Украине резко изменили эти планы.

Дать ему сразу под командование дивизию или корпус было невозможно в связи с отсутствием таковых. Пока они числились только на бумаге и едва начали обретать свои контуры. Кроме того продолжал играть свою отрицательную роль 'польский литер'. Сам Ежов, придумавшего и пустивший его в дело уже был арестован и давал признательные показания по поводу своей вредительской деятельности, но литера никто не отменял.

О нем не говорили, но он незримо присутствовал при принятии кадровых решений. Да, реабилитирован, да восстановлен в звании, но кто его знает, вдруг вспомнят о неотмененном приказе и тогда спросят по всей строгости.

Так назначение комдива повисло в воздухе, и он был временно прикомандирован в штаб Киевского Особого Военного округа в распоряжение командарма Тимошенко. Тот хлопотал за Рокоссовского, когда он был в гостях у Николая Ивановича и с радостью взял его к себе, не взирая, на осторожный шепоток кадровиков. Один толковый и грамотный командир в сто раз нужнее и полезнее на поле боя десятка исполнительных исполнителей, приказов командования.

С одним из таких исполнителей, комдив столкнулся, занимаясь 'проталкиванием' пехоты к Львову. Отказавшись от положенной ему как наблюдателю машины, отличный кавалерист предпочел ей коня, которого не надо было заправлять бензином, и он мог пройти по любой дороге. Будь это шоссе или залитая водой грунтовка.

Узнав от командарма 2 ранга Городовикова о положении под Львовом, он немедленно выехал в войска и ближе к обеду натолкнулся на одну из пробок на дорогах войны.

В отличие от других вызванных непродуманными действиями командиров и ужасным состоянием дорог, эта пробка возникла в результате вооруженного сопротивления польских военных.

Засев в одном из местных фольварков, они огнем из пулеметов и ружей не позволяли продвинуться по проходящей вблизи его дороге целому батальону. Главные очаги сопротивления были каменные сараи и бетонная силосная башня, что в сочетании с открытой местности делали невозможным их быстрое подавление.

Первыми на фольварк натолкнулась группа солдат выполнявших роль головного дозора. Попав под единичный огонь засевших за каменными стенами сарая поляков, они доложили комбату Гусыгину о малочисленности солдат противника.

Привыкший к подобным одиночным очагам сопротивления, тот приказал командиру первой роты Зорькину выбить 'польскую сволочь' из сараев и обеспечить батальону скорейший проход мимо фольварка.

В том, что эта 'сволочь' умеет кусаться и кусаться очень больно выяснилось очень скоро, когда наступающие цепи роты попали под огонь сразу двух пулеметов и целого взвода стрелков. Попав под шквальный огонь противника, солдаты дружно попадали на землю или разбегаться в поисках укрытия.