Каратель - Страница 1

Конец июня 2001 года. Санкт-Петербург

Густо летел тополиный пух. Он был похож на снег в феврале – белый, скользящий, невесомый. Он залетал в открытые окна, выстилал улицы, опускался на воду каналов… на черной воде пух быстро намокал, съеживался и превращался в некрасивую пленку на поверхности.

Страдали аллергики. Было жарко и душно, хотелось дождя, который немножко облегчит ситуацию, но дождя не было. В Санкт-Петербург прибыли Президент Российской Федерации и канцлер Австрийской республики. ГИБДД перекрывала движение в центре города, и пробки сделались немыслимыми. Над улицами висел бензиновый смрад.

Около полудня 23 июня в город въехала зеленая «Нива». За рулем сидел седой мужчина в дымчатых очках… «Нива» пробилась сквозь пробки, гаишников и тополиный пух в центр, остановилась на набережной канала Грибоедова. Если бы кто-то из наводнивших город сотрудников ФСО[1] проверил содержимое багажника автомобиля, он пришел бы в ужас – в багажнике «Нивы» был целый арсенал огнестрельного оружия… но никто не проверял заурядную машину с не менее заурядным пассажиром.

«Нива» остановилась на канале Грибоедова. Сквозь тонированное стекло седой долго смотрел на противоположный берег. Там, на первом этаже дома № 107 размещался офис частной организации под названием «Анти-клуб».

Мужчина, сидевший в автомобиле, числился в федеральном розыске. Список преступлений, совершенных им за последние десять месяцев, был длинен: многочисленные убийства, в том числе совершенные по предварительному сговору и с особой жестокостью; побег из-под стражи, сопряженный с насилием; участие в операциях по незаконному обороту наркотиков; хранение и ношение огнестрельного и холодного оружия; нападение на сотрудников милиции; умышленный поджог, повлекший человеческие жертвы; угон автотранспортных средств; умышленное уничтожение чужого имущества; разбой и, наконец, проживание по поддельным документам… Даже при самом либеральном законодательстве человек в «Ниве» заслуживал наисуровейшего наказания.

Летел тополиный пух за тонированными стеклами салона, опускался на черную воду канала. Магнитола наигрывала «Yesterday», убийца курил сигарету. Длинный столбик пепла упал и рассыпался бестелесным облачком… Мимо проехал милицейский автомобиль, мужчина проводил его равнодушным взглядом. Он докурил сигарету, небрежно выщелкнул окурок и пустил двигатель. Он увидел то, что хотел увидеть: серую «шестерку» на правом берегу канала у дома № 107.

У мужчины в «Ниве» было много фамилий, имен и прозвищ: Таран, Африканец, Пивовар… Все это осталось в других ипостасях и жизнях. Сейчас в нагрудном кармане рубашки лежали документы на имя Немыкина Сергея Ивановича… впрочем, фамилия, имя и отчество не имели никакого значения. Значение имело только внутреннее ощущение. Мужчина ощущал себя КАРАТЕЛЕМ.

Впрочем, и это не так – никем он себя не ощущал. Он был пуст, он выгорел изнутри, как выгорает каменное здание, – стены стоят, но все внутри обуглено, обожжено, оплавлено.

«Нива» уехала, остался лежать окурок на асфальте, и густо летел над улицей и каналом тополиный пух… «Yesterday» звучало шепотом в облаке тополиного пуха…

Начало июня 2001 года. Карельский перешеек, окрестности Выборга

Он не мог поверить, что остался жив. Он все еще не мог в это время поверить. Еще звучал в ушах обвальный грохот пулемета. И казалось, что Пивовар еще вернется и добьет его. Вернется и добьет… Он лежал на мху, придавленный мертвыми телами, и боялся пошевелиться.

Он открыл глаза только тогда, когда смолк шум двигателя «Нивы», и стало понятно, что Пивовар уехал, что теперь уже не вернется. Он открыл глаза и увидел мох, залитый кровью. Его заколотило. Он медленно, с трудом, выбрался из-под тела грузного финна, отпихнул в сторону труп Волка. В глаза било низкое солнце, бритый череп финна с орнаментом трехцветной татуировки блестел, отбрасывая яркий блик.

Танцор сел на мертвое тело, стиснул зубы. В нескольких метрах от него лежал на мокром мху пулемет, глядел в лицо черным раструбом. Танцор остался жив потому, что упал первым, – сразу, как только раздались выстрелы и пуля обожгла тело под мышкой слева. Он упал, через полсекунды на него рухнул мертвый финн, накрыл своей тушей, обдал кровью, оглушил массой и этим как бы подсказал решение: притвориться мертвым…

Танцора колотило, из раны под мышкой сочилась кровь, но он был жив. Он единственный уцелел под пулеметным огнем, под белым пунктиром трассеров. … на данный момент это было самым главным. А солнце било в лицо, блестел бритый череп финна, скалил зубы мертвый Волк. Танцору было наплевать на Волка, на финна, на погибших боевиков. И даже на сто килограммов героина и сумку с миллионом долларов ему сейчас было наплевать.

Он медленно поднялся, сорвал с себя окровавленную куртку и побрел к машине. Ботинки печатали на зеленой траве красный след.

Шок прошел, и вот тогда навалился настоящий страх: операция по передаче чухонцу ста килограммов (ста! килограммов!) героина провалена… погибли люди. А Пивовар скрылся, прихватив с собой весь товар и деньги! Это катастрофа. Это катастрофа, за которую с Танцора запросто снимут голову… И он пожалеет, что не погиб от пули Пивовара.

От этой мысли Танцор едва не заскрипел зубами. Он с силой ударил кулаком по баранке, выругался и резко рванул машину с места. Нужно догнать Пивовара! Нужно догнать и взять эту суку!

Во что бы то ни стало! Любой ценой!.. С того момента, как Пивовар скрылся с товаром и бабками, прошло не больше десяти минут – его еще можно догнать. Танцор гнал машину, разбрызгивая лужи. Рев двигателя в утренней тишине карельского леса распугивал птиц.

…Грунтовка привела Танцора к старой, потрескавшейся бетонке… След грязных колес показал, в каком направлении уехал Пивовар. Но уже через сто метров бетонка раздвоилась, а колеса успели очиститься от грязи. Танцор матюгнулся, наугад повернул налево. Через полкилометра уперся в карьер. Повернул обратно, рванул по правой дороге. Еще через километр бетонка пересеклась с другой… Стало очевидно, что болтаться по лесу «вслепую» – бессмысленно. Танцор съехал на обочину, заглушил двигатель и откинулся в кресле.

– Спокойно, – приказал он себе. – Спокойно, не гони… включи-ка лучше мозги, Никита.

В небо валил черный дым. Языки пламени прорывались сквозь него, лизали кузов «Нивы». Машина стояла поверх старого окопчика, наполненного сухим валежником и героином. Над лесом метались и орали сороки. Иван сидел на бревне и молча смотрел на гигантский героиновый костер. В пламени ему виделись лица… Лицо Славки Мордвинова… лицо Иришки… Лешкино лицо… и лицо молодого таджика Махмадали – безносое, безухое, окровавленное…

Костер трещал, полыхал жарко. В его пламени корчился миллион маленьких голодных змей…

Иван вылил в рот остатки коньяка и швырнул флягу в огонь. Потом поднялся – тяжело, медленно. Повесил на плечо сумку с долларами и израильским ПП «Узи» и двинулся в сторону трассы.

– Думай. Включи мозги. Ты же толковый оперативник, матерый агентурист, мастер расставлять ловушки и строить многоходовые комбинации. Думай, Никита!.. Что мы знаем про Пивовара? – Таранов Иван Сергеевич, 41 год, бывший майор ГРУ. В розыске за два убийства и побег из Владимирского централа… На кого-то он работает. Вот только на кого? Не на ментов и не на ФСБ – это точно… Но вот на кого? На кого?! Куда он сейчас поедет? К кому? А черт его знает, куда и к кому. Он питерский, и связей у него здесь может быть полно. Тебе известны только две: баба, которой он звонил, и тот кент на серой «шестерке», с которым он конспиративно встречался… Вот с них и начнем. С них-то мы и начнем. А конкретно – с бабы. К бабе он дышит неровно… очень неровно. К ней и поедет. У нее и встретим… К ней Пивовар сейчас поедет, к ней. Нужно его опередить.