Каратель - Страница 23

Горячая ванна не привела меня в порядок. Все вокруг, кажется, пропиталось вонью гниющих тел. Боль в руке чуть стихла, но еще оживала с каждым ударом пульса. Голову стягивал тугой обруч, никак не желал отпускать…

Диана уже ждала в столовой. Чистенькая, свеженькая и улыбчивая.

– Доброе утро, мой господин… О! – она нахмурилась, рассматривая меня. – Кажется, вы неважно спали?

Если и было в ее голосе сочувствие, то напускное. Сама она лучилась изнутри радостным ожиданием чего-то. Хотел бы я еще знать, чего…

– Зато вы сегодня необычайно веселы, Диана.

– Отчего же мне грустить? Мой ученик делает удивительные успехи.

– Меня беспокоит учительница.

– Прошу прощения?

– И сегодня, и вчера вы не делаете вот этого…

Я попытался как можно ярче вспомнить ощущения, какие я испытывал от ее сложного финта.

Судя по цепкому холодному касанию, она поймала образ.

– Ах, это…

Атака была молниеносной.

Ледяные щупальца лавиной обрушились на меня, шлепая со всех сторон. Я пытался следить за ее касаниями, сбрасывать их с себя – оборвать каждое из них было несложно, они рвались как тонкие нити. Заметил – и сбросил с себя… но их было много, слишком много, и я почти пропустил момент, когда из лавины мелких тычков, словно акулы из-за косяка мелких рыбешек, обрушились тяжелые удары. Настоящие.

Вонзились ледяными гарпунами, пробивая мою защиту, пуская во мне корни, наполняя самыми странными желаниями и эмоциями, – но я еще успевал выкорчевывать их прежде, чем они разрастались.

Мириады мелких шлепков отвлекали – и все-таки я замечал, когда из-за этой завесы Диана обрушивала настоящие удары.

Минуту или две – время становится другим в такие моменты – мы боролись, затем она отступила.

– Теперь вы довольны? – спросила Диана.

Я не спешил с ответом. Я отбил ее атаку, да…

И все-таки меня не покидало ощущение, что это не тот финт. Вроде бы, и то же самое, что я помнил… и совсем не то! Но вот в чем именно различие…

– Н-не знаю, Диана… В ту ночь, когда…

– Не надо! – оборвала она, поморщившись. – Я прекрасно помню ту ночь.

– Когда я потом к вам вернулся, уже один. Тогда вы делали то же самое… но иначе.

– Разумеется, иначе. После сотрясения мозга все делаешь иначе. По меньшей мере, медленнее.

– Медленнее, – согласился я. – Только сама атака была… чуть другой. Опаснее.

Диана терпеливо улыбнулась.

– Разве?

– Да.

Ее улыбка стала снисходительной.

– Чем же она была иной?

– Если бы я помнил точно, чем, я бы сразу и сказал – чем!

Диана только вздохнула и покачала головой.

Но я своим ощущения верю больше, чем ее словам.

– И все-таки финт был другим. Я прекрасно это помню. Сотрясение мозга было у вас, а не у меня.

– Влад… В ту ночь не только я была напугана. А у страха, как известно, глаза велики.

– Когда я спустился к вам в подвал второй раз, я уже не был напуган.

– Ах, прощу прощения, – она снова улыбнулась, снисходительно, будто играла веревочкой с неуклюжим щенком. – Я говорила не столько о страхе, сколько об испуге при встрече с непривычным. В ту ночь вы впервые отведали моего обращения. А все новое сперва, пока не разберешься и не обвыкнешься, кажется сложнее, чем есть на самом деле. Теперь же, когда вы выучили мою манеру, все кажется вам проще.

Кажется…

Мне кажется, что чего-то ты не договариваешь…

А, к черту все это! Что толку от этих занятий, если я не отыщу способ найти ту чертову суку? Способ найти ее незаметно.

Нельзя ее всполошить. А сейчас она настороже. Она ждет меня. Не просто так она выставила слуг в Смоленске, ох, не просто так… Ее пурпурные и так-то ребята не промах, а сейчас внимательны вдвойне. Пытаться следить за ними, чтобы выйти на их гнездо – самоубийство. Если уж Гош не смог…

Впрочем, одна ниточка еще остается. В том морге у них было что-то серьезное. Три жабы сразу.

Одну я убил, но две молоденькие остались. И обе – с явными следами хозяйки. Из того же гнезда, что и пурпурные. Там и чертова сука, что оплела их всех невидимой паутиной…

Молоденьких жаб охраняют, но всего двое пурпурных. А сами жабки… даром паучих залезать в чужие головы они не обладают, внимательности пурпурных тоже нет. Если как-то удастся зацепиться за этих жабок, проскользнув мимо пурпурных…

Что там, внутри пристройки?

Не хотел я туда соваться, но теперь, видно, не избежать.

У них там было что-то серьезное. Значит, должны туда вернуться и после того, как я убил ту третью жабу.

Вернутся. Может быть, вдвоем. А может быть, снова втроем. С еще одной жабой, которой я прежде не видел…

Три жабы. В одном месте.

Я усмехнулся.

– Чему вы смеетесь, Влад? – нахмурилась Диана. – К чему эта улыбка висельника?..

Да, висельника. Лезть в пристройку к трем жабам – уж проще сразу в петлю.

Но есть ли у меня другой выход? Это последняя ниточка…

После двух дней на «мерине» родной «козленок» казался странным, угловатым и каким-то недоделанным.

– Все равно тебя не брошу, потому что ты хороший…

А кроме того, на «мерине» туда и не подъедешь. Не того масштаба городишко. Сразу в глаза бросится.

Я достал из бардачка карты. Из стопки моих выпала и карта Гоша – с пометками, как добраться к дому жабы. Внутренний карман плаща, где лежала записка Гоша, словно налился тяжестью.

Никуда не суйся.

Я засунул карту Гоша в бардачок, развернул свою.

Сначала зелень и черные линии прыгали перед глазами, но затем я заставил себя успокоиться. Нашел то место, и минут за двадцать запомнил все, что было нужно. Завел «козленка» и стал разворачиваться.

Карты, как всегда, врали.

Я убил два часа, прежде чем смог подобраться к городку с юго-востока… То есть надеюсь, что теперь выбрался. Если не ошибся, пока крутился по проселочным дорожкам и едва приметным просекам, давно заросшим березовым молодняком.

Дальше кусты встали сплошной стеной, проехать невозможно. Да и не стоит, пожалуй. До городка меньше версты осталось. Если я не заплутал…

Я вылез из машины и пошел через лес. Ветви впереди редели, показались крыши домов. Метров через сто я пересек просеку – и дальше старых деревьев не было, лишь разросшийся молодняк.

Да, это и есть тот пустырь за больницей… Саму ее, правда, еще не видно. Как и морга за ней. И пристройки.

Но уже близко.

Последняя ниточка…

И – как знать, не оборвется ли вместе с этой ниточкой – и ниточка моей жизни…

Меня колотило мелкой дрожью. Я постоял, пытаясь успокоиться. Закрыв глаза, изо всех сил прислушиваясь – не шевельнется ли предчувствие.

Но оно молчало. И я чувствовал себя странно голым. Молчит ли предчувствие? Или вообще покинуло меня?

Нет, нет! Некуда было ему деваться. Когда два дня назад я ездил к дому Старика, предчувствие молчало – и все вышло удачно, ничего со мной не случилось.

Но, может быть, оно молчало – потому что ушло. А что все прошло нормально – так это просто совпадение. Потому что на том пустыре никого не оказалось. Сглупили пурпурные. А если бы они там были…

Я потер лицо ладонями, зажмурился до рези в глазах. Выдавил из себя эти предательские мыслишки и сосредоточился, как перед касанием чертовой суки.

Подавить все эмоции. Выровнять их, как ряд клавиш рояля. Все отжаты.

Чтобы внутри – все тихо. Тихо-тихо. Вот так, да.

Теперь можно открыть глаза и двигаться дальше. Медленно. Прислушиваясь к далеким шумам городка. К тому, как ветер ворошит голые прутья. Только ли ветер?..

Я сделал длинный крюк вправо, потом влево – не хочу, чтобы кто-то оказался за спиной, когда я буду думать только о том, что впереди.

Но в ушах – лишь шум ветра да легкий шелест ветвей – от ветра же. Когда раздвигает кусты спешащий человек, звук дугой. И перед глазами скользили только черные прутья кустов. И предчувствие молчало. Никого.