Каратель - Страница 13

Четверть часа? Больше? Когда я почувствовал, что вода начинает холодеть, я словно проснулся после крепкого сна. В голове посвежело. И теперь мне не надо было заставлять себя соображать, что же за финты использовала Диана, и как им противостоять – мысли сами вплывали в голову. Словно поднимались откуда-то со дна…

Узор ее финтов проступал сам собой. Я вдруг вспоминал их – и прозревал их смысл: что в них было обманками, а где настоящие удары, и почему я не сразу отличал одно от другого…

Когда вода совсем остыла, я выбрался из ванны и завернулся в огромное полотенце, больше похожее на махровую простыню.

Холодный воздух лез под нее, заставляя кожу покрываться мурашками – но зато те мурашки, что были внутри, пропали совершенно. И мне было хорошо.

Зайца в барабан, говоришь? Двадцать лет?.. Ну-ну!

Я стал растираться полотенцем – до сухости, до красноты, до жара на коже. Потом бросил полотенце на край ванны, натянул одежду и спустился вниз.

Сунулся было к ее комнате, но в коридоре не было цепи. Она уже ждала меня в столовой.

Мне казалось, что и банный халат сидел на ней, как платье, но теперь, поменяв его на платье темно-малинового бархата, открывшее плечи и грудь – молочная кожа, светящаяся изнутри… Рукава ниже локтя спадали широкими складками черных кружев, и запястья казались еще белее и тоньше… Не знаю, был ли в платье вшит незаметный тонкий корсет – но я просто не мог поверить, что у нее в самом деле такая тонкая талия. Это была не живая женщина, это была фарфоровая куколка.

Диана улыбнулась.

Я сообразил, что стою как истукан. Прошел к противоположному концу стола и присел.

– Вы только забыли про туфли… мой господин.

– Потом, – сказал я. Кашлянул. Голос оказался севшим.

Диана нахмурилась.

– Так зачем же я вам нужна?

– Мне нужны не вы, Диана. Мне нужны ваши поцелуи… – я коснулся пальцем лба.

– Как, опять? Но вы же… Мне казалось, что мы…

Я закрыл глаза и приготовился.

– Ох уж эти зайцы-барабанщики, – тихо проговорила Диана. – Все бы им целоваться…

А потом холодный ветерок налетел на меня, и тут же обернулся ледяными цепкими касаниями.

Но на этот раз все было иначе. Не так, как раньше.

Это было как с музыкой – красивой, но сложной музыкой. Настоящее удовольствие от которой получаешь не сразу. Слышишь первый раз, потом второй – и пока лишь понимаешь, что в ней что-то есть, что она будет тебе нравиться, очень нравиться… но еще не понимаешь, чем именно. Еще не разбираешь все ее прелести, еще не чувствуешь по-настоящему. До высшего удовольствия еще далеко. И не надо его торопить, оно придет в свое время. Лучше просто еще пару раз прослушать, особенно не вникая, – и проститься с переливом тем, с тончайшим плетением мелодий… Чтобы через день встретить их – уже как старых друзей, которые готовы открыть тебе все глубины своей души.

Это было как с музыкой, и теперь я начал ее чувствовать. Я словно заново увидел все ее финты – что и для чего там было. Где ложное движение, а где настоящий удар. Мог различить каждый пас ее ледяных щупальцев… и предугадать каждое ее касание – раньше, чем она его совершала. Предчувствовал, как следующий ход в любимой мелодии.

Иногда я сбивался, иногда не успевал, иногда ошибался, – но это было как небо и земля по сравнению с тем, что было всего пару часов назад.

Последние минут пять я отбивался с открытыми глазами. Оказалось, что это меня не так уж сильно отвлекает.

Диана тоже глядела на меня. Но вовсе не как на котенка, гоняющегося за веревочкой.

Я чувствовал отголоски ее собственных чувств. Она была раздражена. Пару раз она переставала полагаться на ловкость своих ударов – и порывалась задавить меня силой удара, не обходя защиту, а продавив ее, – но тут же одергивала себя. Еще раньше, чем я улыбался – отмечая ее срывы.

Когда в третий раз подряд я отбил ее особо изощренный финт, ледяные щупальца убрались прочь.

– Никогда бы не подумала, что могу так опьянеть с одного бокала вина…

Только она прекрасно знала, что это не вино.

– Так значит, лет за двадцать поправимо? – сказал я.

Диана не поддержала мою улыбку.

– Теперь я могу выпить еще бокал? – мрачно спросила она.

– Теперь можете.

Я принес ей бутылку, и даже сам налил в бокал. Пожелал спокойной ночи и вышел.

Когда я прикрывал дверь, она все еще не прикоснулась к бокалу. Так и сидела, мрачно созерцая рубиновые глубины.

Я поднялся на второй этаж, спокойный и довольный. Уже на лестнице чувствуя, как наваливается сонливость. Теперь можно. Я сделал, что должен был сделать, и теперь можно расслабиться. Можно спокойно уснуть.

В спальне все еще висел запах ее платьев. Чем-то там в шкафу было проложено, какой-то травкой или химикатом, чтобы моль их не ела… Я поморщился, сбрасывая одежду. Нет, спать в этом запахе я совершенно не собираюсь.

Я приоткрыл фрамугу высокого окна, в комнату потянуло свежестью – и холодом. Я быстро забрался в кровать и завернулся в шелковую простыню. И сразу же провалился в сон.

Из сна меня выдернуло.

Я вздрогнул и приподнялся на кровати. В голове мешались обрывки сновидений – и необоримое ощущение, что был какой-то резкий звук.

Минуту я прислушивался, пытаясь понять, что это было. Может быть, повторится…

Обрывки сна становились все призрачнее и запутаннее, распадались и пропадали. Под простыню заползал морозный воздух, холодя плечи и грудь. Не стоило оставлять фрамугу открытой. Но все было тихо.

Дрожа от холода, я выбрался из кровати и закрыл фрамугу. Стянул с кресла плед и закутался. Постоял, прислушиваясь.

В доме было тихо-тихо.

И все-таки меня не оставляло ощущение, что разбудил меня какой-то звук. Правда, дверь закрыта, и входит она плотно. Да и Диана далеко на первом этаже. Что за звук мог быть? Разве что…

Выстукивая зубами от холода, я все-таки еще раз приоткрыл фрамугу и прислушался. Но снаружи было тихо. Даже ветер не шуршал в голых ветвях дубов. И ни черта не видно. Ни луны, ни звезд. Похоже, опять наползли тучи, плотно укутав небо.

Я закрыл окно и выглянул в коридор. Пол холодил ступни, но воздух здесь был куда теплее, чем в выстуженной комнате.

Тихо.

И в доме, и за окном. Но отчего-то же я проснулся?

Кутаясь в плед, я спустился на первый этаж. Дверь в комнату Дианы была чуть приоткрыта – на толщину цепи. Оттуда падала полоса света.

– Диана?..

Ответа не было, я приоткрыл дверь и заглянул.

Здесь было тепло, чертовски тепло. В камине весело танцевало пламя и потрескивали дрова. Сладко пахло сосновой смолой и еще чем-то… Духи?

– Диана?

Она лежала на кровати, не расстелив. В платье, но не в том, в котором была вчера вечером. Успела переодеться – наверно, пока платья разбирала и развешивала в шкаф. Тут все женщины одинаковы.

Лежала на шерстяном покрывале, свесившись ногами на пол и изогнувшись так, что я бы ни за что не смог уснуть. Присела передохнуть, да и сморило?

Бретелька платья сползла на руку, почти открыв грудь. Тонкий карминовый шелк облегал тело, переливаясь в отсветах от камина.

Я постоял в дверях, глядя на нее и чувствуя, как теплый воздух струится по коже. Как же здесь тепло и хорошо…

Хорошо бы развести такой огонь и у себя в комнате. Но это надо туда дрова таскать, потом с растопкой возиться… Как раз под утро, когда уже вставать пора, он и разгорится.

Хотелось спать, но и уходить отсюда не хотелось. Вот подтащить бы то кресло совсем к камину, плюхнуться в него, и уснуть до утра. Даже в плед закутываться не надо, так здесь тепло…

Но спать рядом с чертовой сукой может выйти себе дороже.

Я прикрыл дверь и поплелся в дальний угол второго этажа, в темную и вымерзшую комнату.

Проснулся я мутный и разбитый. Не выспался, но и уснуть больше не мог. Ночью я несколько раз просыпался. Все не мог удачно лечь: как ни ложился, через какое-то время просыпался – затекала рука.