Кара-курт - Страница 17

Ольга, что-то сказав мужу, направилась к огородам подсобного хозяйства. Полковник, забыв, что всю дорогу беспокоился о рессорах, пригласил высокого и тяжелого Кайманова в машину.

— Садись, Яков Григорьевич. Давно не бывал у вас, рад тебя видеть...

Самолюбие капитана было задето: с ним полковник Артамонов так запросто не говорил.

Едва машина полковника подкатила к воротам комендатуры, словно из-под земли вырос старший сержант, идеально заправленный, с противогазом через плечо, повязкой на рукаве. Подав зычную команду «Смирно», он доложил полковнику, что на комендатуре без происшествий, назвал себя: «Дежурный старший сержант Гамеза».

Полковник вышел из машины, принял рапорт и, довольно хмыкнув, разгладил усы.

— Вольно, — сказал он.

Пока что все шло без сучка, без задоринки, но судьба, видимо, подстерегала в этот день Авенира Аркадьевича.

Стоявший рядом с полковником Кайманов, заметив что-то в дальнем конце двора, вполголоса чертыхнулся.

— Что такое? — спросил Артамонов.

— Борька озорует, товарищ полковник. Весной принес с охоты козленка, жена соской выкормила. Вырос, на комендатуре держать стало невозможно. Отдали старухе Сюргуль в поселок. Так он как сорвется с привязи, бежит сюда и дает гастроль.

Ястребилов уже слышал вопли этого столь знаменитого козла. Черт его принес в комендатуру к приезду начальства! Капитан глянул на дежурного, чтобы тот немедленно принял меры, но события стали разворачиваться неотвратимо и с такой удивительной быстротой, что ничего уже нельзя было сделать.

По двору проходила прачка — полная женщина, с коромыслом и двумя ведрами. Направлялась она к видневшемуся в глубине двора круглому бетонированному колодцу.

На высокий дувал вскочил молодой горный козел с обрывком веревки на шее, спрыгнул во двор, подбежал к ней, потянулся за подачкой. Та махнула рукой, пошла своей дорогой. Козел отпрянул в сторону, с недоумением посмотрел вслед.

— Ну, держись, Ивановна, — с мрачноватым юмором сказал Кайманов. — Борька у нас завел порядок, чтоб никто мимо него без куска хлеба не ходил...

Не успел он договорить, как оскорбленный в своих лучших чувствах козел поднялся на стройные задние ноги, избоченился и, пригнув точеную голову к груди, стрелой помчался за обидчицей.

Капитан не увидел, куда пришелся удар. Ивановна, нелепо взмахнув руками, встала на четвереньки, ведра с грохотом раскатились по сторонам. Разъяренная прачка вскочила на ноги, занесла коромысло над головой. Борька подставил рога. Крак! Коромысло — напополам.

Ястребилова едва удар не хватил: «И это пограничная комендатура?.. Хозвзвод! Богадельня! Банно-прачечный трест!» Испепеляя дежурного взглядом, он едва произнес, заикаясь от гнева:

— Уб-б-б-рать!

Полковник хмыкнул, сделал вид, что ничего не заметил, принял от появившегося тут же и лихо откозырявшего старшины платяную щетку, принялся отряхивать пыль с гимнастерки и брюк. Привели себя в порядок Ястребилов и Байрамов.

— Махмуд Байрамович, — сказал капитан, — вас проводит старшина Галиев, покажет комнату, где вы можете разместиться. Получите в складе, все, что вам положено, и прошу ко мне на обед. Товарищ полковник, может быть, сейчас пообедаем? Все готово!..

— Э, нет, родной, сначала дела, — отозвался полковник. — Знаю я ваши обеды-ужины. Так наобедаешься и «мама» не скажешь. Пусть военврач устраивается, а мы пока обсудим кой-какой план, тогда уж можно будет и за стол.

Неловкость сгладилась, офицеры направились в канцелярию, но гастроли козла, оказывается, еще не кончились. С улицы донесся быстро приближающийся звонкий топот, заливистый лай, нетерпеливые вопли и повизгивание гончих псов.

По выражению лица Кайманова Ястребилов понял, что и эта кутерьма ему отлично знакома.

Капитан и полковник выглянули из-за глинобитного дувала и увидели, что это все тот же Борька лихо несется вдоль ряда кибиток, а вслед за ним из каждого двора выскакивает то шавка, то дворняга и с азартным воплем присоединяется к своре мчавшихся вслед за козлом собак. Добежав до комендатуры, козел, словцо на пружинах, взлетел на самый высокий дувал и горделиво прошелся по нему, пригибая голову к груди, направляя рога на преследователей, потряхивая от возбуждения коротким, торчащим кверху хвостом. Всем своим видом он словно бы говорил: «Что? Догнали? Нате-ка, выкусите!» Собачий лай дошел до неистовства. Псы покрупнее с ревом бросались на дувал. Шавки, захлебываясь, верещали от злости, но Борька стойко оберегал свои позиции, прохаживаясь по дувалу, бесстрашно направляя рога на собак.

— Ах, стервец, ах, негодяй! — явно любуясь им, сказал Кайманов.

«Кто? Кто допустил? Ко-мен-да-ту-ра — и вдруг этот проклятый козел?.. Позор! Надо же, как раз в день приезда начальника отряда!» — Капитан Ястребилов готов был плакать от обиды. Весь свой гнев он мысленно обрушивал на дежурного старшего сержанта Гамезу и старшину резервной заставы сверхсрочника Амира Галиева. Кайманов тоже хорош! Распустил личный состав! "Нельзя даже на сутки отлучиться.

Только присутствие полковника мешало Ястребилову высказать своему заместителю все, что он о нем думал. У ворот появилась Ольга с пучком моркови в руках.

— Борь! Борь! Борь! — позвала она.

Козел спрыгнул с дувала, во всю прыть бросился к ней, доверчиво уткнулся мордой в руки Ольги. Та схватила болтавшуюся у него на шее веревку.

— Оля, отведи этого бандита хозяйке! — крикнул Кайманов.

Ястребилов глянул в ту сторону, куда указывал старший лейтенант, увидел высокую и сухую в темно-красной национальной одежде старуху Сюргуль, беспокойно топтавшуюся у ворот комендатуры.

Болезненно переживавший инцидент с козлом, Ястребилов все же заметил, что на полковника эта история не произвела ни малейшего впечатления, он просто не обратил на нее внимания и лишь мельком посмотрел в сторону старой Сюргуль.

— Пойди-ка, Яков Григорьевич, сам, — сказал полковник, — возьми с собой солдата, пусть отведет козла. Посмотришь, нет ли там у вашей Сюргуль гостей, и приходи.

— С Олей отведем, — отозвался Кайманов. — Кстати, у меня к Сюргуль разговор есть.

Ольга уже направлялась с послушно бежавшим Борькой к воротам комендатуры, Кайманов пошел вслед за нею. Капитан решил воспользоваться его отсутствием, чтобы продемонстрировать полковнику заготовленный номер программы. Едва они с Артамоновым вошли в канцелярию, раздался стук в дверь, и через порог шагнул бравый туркмен с орлиным взглядом, молодцеватой выправкой. Живописный чекмень ловко сидел на нем, подчеркивая линии стройной и сильной фигуры. На голове белая папаха-тельпек, на груди — крест-накрест — два охотничьих патронташа.

Охотник шагнул к полковнику, приложил темную, вывернутую ладонью вперед руку к белоснежной папахе, выпучил глаза и с сильным акцентом рявкнул что было духу:

— Товарищ полковник! Дружинник Чары Мурад прибыл за получением приказа на охрану границы!

— Хорошо Чары Мурад, хорошо, — с удовлетворением отозвался Ястребилов. — Как себя чувствуешь, дорогой Чары Мурад?

— Хорошо себя чувствую, товарищ капитан!

— Машкала кургум ми? Здорова ли семья?

— Кургум якши, товарищ капитан.

— Обедал ли, товарищ Чары Мурад? Все ли у тебя в порядке?

— Обедал, товарищ капитан, все у меня в порядке.

— Ну иди, дорогой товарищ Чары Мурад. Хорошенько охраняй свой объект.

— Так точно, товарищ капитан, хорошо буду охранять свой объект.

Чары Мурад грозна посмотрел на полковника, надвинул на брови белую папаху, повернулся налево кругом и, со стуком вгоняя в пол каблуки сапог (не местных чарыков, а сапог), прямо из-под благословения капитана Ястребилова отправился охранять свой объект.

— Каков орел, а? Золото, не дружинник! — воскликнул капитан. — Кузнец из соседнего аула, голыми руками подковы гнет. Я только прибыл на комендатуру, Мурад тут же пришел, просит: «Разрешите принять участие в охране границы». Спрашиваю у председателя поссовета: «Кто такой?». А он: «О! — говорит, — Чары Мурад такой дружинник, за одну ночь десять нарушителей поймает».