Капкан для призрака - Страница 11
– Это, конечно же, какой-то славянский, по-моему, чешский, – сказала тихо Люся, чтоб ее не услышали двое мужчин, стоящих недалеко.
– Чешский мне приходилось слышать, нет, это не он, – не согласился Викентий, – скорее македонский.
– Ну а это испанский! Точно! – радостно воскликнула Люся, когда мимо прошла шумная группа молодых людей. – А вообще-то я теперь хорошо представляю, что такое Вавилонское столпотворение!
К ним подошел, приветливо здороваясь, московский адвокат, с которым они познакомились здесь. В руках у него была большая керамическая кружка с носиком, как у чайника. Такими кружками бойко торговали в небольших магазинчиках города, курортники покупали их – считалось очень удобно пить минеральные воды именно из этих кружек. Адвокат тоже потягивал из носика водичку.
– Читали, Викентий Павлович, сегодняшние газеты? – спросил он, явно имея в виду отечественную прессу. – Столыпин и Кривошеин все еще ездят по Сибири.
– Сибирь велика, – пожал плечами Петрусенко, думая отделаться этой фразой. Он прекрасно знал, с каким вдохновением русский человек, оказавшийся за границей, обсуждает российскую политику. Вот и теперь адвокату явно хотелось поговорить о планах переселения крестьян в Сибирь, об усилении русского влияния в Азии… Но Люся невольно выручила мужа, вдруг изумленно воскликнув:
– Бог мой, это что за явление?
По аллее, лавируя между гуляющей публикой, катилась коляска – сверкающее хромированными деталями, на рессорных больших колесах чудо техники. Ее, держась за специальные ручки, с невозмутимым видом толкал перед собой крепкий лакей. В коляске гордо восседала дама, молодая и, вероятно, красивая, однако по-настоящему оценить ее внешность мешали и надменно застывшее лицо, и полупрозрачная короткая вуалетка.
– Вы не знаете? – тут же подхватил адвокат, обрадованный возможностью первым сообщить новость. – Это леди Оуррэн, жена английского пэра. Она прибыла позавчера, муж привез ее и тут же отбыл в Лондон – он не может пропускать заседания в палате лордов.
– Она инвалид? – спросила Люся, сочувственно глядя вслед удаляющейся коляске. В Баден-Бадене нередко можно было видеть людей с парализованными ногами, которых родственники возили в колясках. Но адвокат состроил уморительную гримасу, качая головой:
– Нет-нет! Она просто в интересном положении.
– Но зачем же тогда ездить в коляске? – удивилась Людмила. – Наоборот, полезно побольше двигаться!
– У нас тут говорят… – Адвокат сделал неопределенный жест, и Петрусенко понял, что он имел в виду: слухи, болтовня, даже просто сплетни, которые пропитывали атмосферу курортного городка. – Говорят, лорд Оуррэн уже отчаялся заполучить наследника, а тут вдруг такое счастье! Врачи рекомендовали леди беречь плод и употреблять лечебные воды. Вот она и бережется, заставляет возить себя в коляске, чтобы младенец созревал в полном покое.
Раскланявшись с адвокатом, Викентий Павлович подхватил жену под руку.
– Ты права, Люсенька! Это и правда похоже на Вавилонское столпотворение!
Они уже неделю отдыхали здесь и, выходя в город, постоянно знакомились с соотечественниками. Узнавая, что Петрусенко живут в пансионе да еще занимают втроем две комнаты, многие им откровенно завидовали. Большинство жили в тесных комнатушках, в которых, по сути, только ночевали. Столовались в больших, шумных общественных табльдотах, чтобы принять ванны, выстаивали очереди. Условия пансионата «Целебные воды» казались просто сказочными. Викентий Павлович однажды попытался представить, как выглядит Баден-Баден зимой. Наверное, улицы, заметенные снегом, днем почти безлюдны, растворилась, исчезла целая армия извозчиков, носильщиков, посыльных, кельнеров. Городок погружается как бы в спячку, чтобы с весенним теплом очнуться, встряхнуться, загудеть, заговорить на всех языках…
В столовой, за ужином, было оживленно и весело. Эта особая атмосфера царила здесь последние три дня – с появлением в пансионате Сергея Ермошина. Авиатор и в самом деле очень сильно растянул связки, ходьба давалась ему с трудом, а уж о полетах речи вообще не шло.
– Странно было бы не воспользоваться тем, что вы – на знаменитом шварцвальдском курорте! Здешние термальные воды быстро поставят вас на ноги, – сказал ему врач.
Таким образом русский авиатор оказался в пансионате. За табльдотом он сразу же сел рядом с Эльзой, и его присутствие подействовало на девушку как прикосновение волшебной палочки. Снегурочка оттаяла: превратилась в раскованную, веселую и счастливую девушку.
Сергей сразу понравился всем Лютцам. Впрочем, иначе и быть не могло. Родители и брат давно знали об увлечении Эльзы не столько авиацией, сколько одним-единственным авиатором. Появление этого авиатора в их доме восприняли радостно. Анастасия Алексеевна даже шепнула Людмиле:
– Это просто чудо! И, Люсенька, мне кажется… Лиза понравилась этому молодому человеку! Для нее это было бы счастьем…
Эрих, знакомясь и пожимая руку Ермошину, покрутил восторженно головой:
– Ну и сестрица у меня! Всегда умела своего добиваться!
Сергей не совсем понял его, но Эльза в тот же вечер все ему объяснила сама. В правом крыле дома, в котором жили сами Лютцы, Ермошину уступили кабинет Людвига Августовича. Эльза принесла ему постельное белье, а потом вышла с ним на веранду. Это была та часть веранды, на которую выходили комнаты хозяев, другие постояльцы сюда не заходили. Здесь стояли плетеные столики и кресла, уютно светились две газовые лампы. Сергей сел, вытянув больную ногу, улыбнулся:
– Признаюсь, ваша термальная ванна замечательна! Думаю, она меня быстро излечит. Да вот только захочу ли я вас так быстро покинуть, а, Лизонька? Почему мне так хорошо с вами? Легко! Может, мы в какой-то прошлой жизни уже встречались и были близкими людьми?
– Почему же в прошлой? – Лиза смотрела на Сергея и понимала, что сейчас все ему расскажет. Но ни страха, ни смущения не испытывала. Ей тоже было легко и радостно. – Мы встречались с вами в этой жизни.
– Разве? Я не помню… – Он искренне удивился. – Нет, не мог бы я вас забыть!
– Сейчас вспомните! Одну минутку!
Она вскочила и быстро пошла, почти побежала в свою комнату. Через пять минут она вновь вышла на веранду, но остановилась у распахнутых дверей, над которыми светила лампа. На голове девушки была надета желто-оранжевая спортивная шапочка. Светлые кудри, серые глаза…
– Постой, постой… Что-то было – давно… В Киеве? Я еще ездил на велосипеде!
Он встал, не обратив внимание на боль в ноге, резко шагнул, но тут же покачнулся. Эльза мгновенно оказалась рядом, обхватила его. И Сергей положил ей руки на плечи – сначала, чтобы удержаться, но потом обнял…
– Ты была совсем девочкой. Очень хорошенькой!
– А ты подмигнул мне!
– А ты сохранила мою кепку! Значит, помнила обо мне?
Они и сами не заметили, как перешли на «ты» – легко, естественно. Эльзе хотелось стоять, не двигаясь… Но она отстранилась, взяла Ермошина за руку.
– Пойдем, я еще что-то покажу тебе.
Конечно, Эльза знала, что от мужчины нужно скрывать, насколько он любим, дорог, насколько сильно о нем думают, мечтают. Она читала об этом в книгах, слышала от подруг. Но ведь речь шла о каких-то других мужчинах! А это – Сергей Ермошин. Он был для нее самым близким человеком в мечтах, и вот при встрече все оказалось точно так же. От человека, который так близок, можно ничего не скрывать – он все поймет.
У своей комнаты Эльза на минутку остановилась, Ермошин замер за ее плечом. Переведя дыхание, девушка распахнула двери:
– Входи.
Яркая лампа освещала уютное помещение, а в глаза сразу бросалась большая фотография прямо напротив, на стене. Два года назад Эльза вырезала ее из одного отечественного спортивного журнала, отнесла хорошему фотографу. Тот увеличил снимок, взял его в рамку… Это была самая удачная фотография пилота Ермошина. Он только что выпрыгнул из кабины на землю, смеялся, запрокинув голову, ветер трепал его волосы. Одной рукой он опирался на крыло, вторую – со шлемом – вскинул вверх… А слева и справа этого большого снимка-портрета веером расходились другие, маленькие фото из газет и журналов, на всех был опять же он – на велосипеде, на воздушном шаре, в кабинах летательных аппаратов!