Капкан - Страница 49

— Неужели мужчинам и женщинам навсегда суждено вот так причинять боль друг другу? — воскликнул Ральф.

— Да. Я так думаю, всякий, кто не согласен размениваться на мелочи, должен причинять боль себе и всем вокруг, — сказал Джо. — А теперь, Ральф, послушай меня. Нас одолело то, что сильнее нас, — враги, подкравшиеся ночью, вероломные друзья, пожар, буря и женщина. Но теперь ты поезжай домой и снова будь такой, как ты есть, а я останусь здесь и как-нибудь заработаю себе на жизнь. Незачем тебе тащить меня с собою в Нью-Йорк. Конечно, ты был очень добр, что предложил подыскать там для меня работу, но ведь я сам тебе навязался, и это все пустое. Я говорю от души. Ей-же — ей, Ральф, я даже не очень виню тебя, что ты влюбился в Элверну. Я и сам не лучше! Но теперь с этим покончено, и тебе пора вернуться к своему делу и своим друзьям, а обо мне забыть.

— Но, Джо… Да, ты первый предложил, чтобы я взял тебя в Нью-Йорк, но ты был совершенно прав. Послушай, что я тебе скажу…

Ральф говорил битых два часа, прежде чем исчерпал все доказательства того, что Джо для полного счастья совершенно необходимо поехать с ним в Нью-Йорк (а миннеаполисский поезд тем временем постукивал на перегонах), и все это время они ^родили по Виннипегу, а под конец набрели на тайный кабак, где продавали превосходный шотландский виски.

Теперь, снова очутившись на городских улицах, Ральф торжествовал. Он обнаружил, что для Джо город и городской шум страшнее самых бурных речных порогов. По мере того, как сам он становился все более развязным столичным жителем, Джо все больше сникал; и точно так же, как Джо с царственной непринужденностью командовал им в Мэнтрапе, он с царственной непринужденностью строил планы их будущего в Нью — Йорке. Возможно, причиной тут была вновь обретенная дружба, или одиночество, пронизывавшее самый воздух после отъезда Элверны, или просто виски, но он поймал себя на том, что расписывает Джо магазин спортивных товаров, который они откроют вместе в Манхэт — тене, отчего получат огромную прибыль и бездну удовольствия.

Так, оживленно, дружески беседуя, они пришли в гостиницу.

Из Белопенного они приехали утром и сразу же отправились покупать себе одежду. В гостиницу Ральф еще не заглядывал; он просто послал туда покупки прямо из магазинов.

— Слушай, Ральф, ты живи здесь, а я лучше пойду в «Нипигон-хауз», я там всегда останавливаюсь, — сказал Джо со вздохом. — Ей-богу, здесь для меня слишком роскошно. И больно уж смахивает на собор. Да и дорого дьявольски.

— Ты здесь у меня в гостях, как я был у тебя в Мэнтрапе, — заявил Ральф, бодрый, энергичный, решительный. — Честное слово, Джо, у меня при себе целая куча денег, аккредитивы. Слушай, доставь мне удовольствие, позволь взять расходы на себя!

— Ну что ж, если, конечно, тебе пришла такая охота.

Холл гостиницы был похож на оранжевый неф готического собора, где на высоких, обитых парчой стульях со спинками, расшитыми королевскими гербами, сидели развязные девицы, поджидая элегантных кавалеров. Ральф высокомерно прошел через холл. Сам того не подозревая, он всем своим видом говорил попавшемуся по дороге коридорному, и развязным девицам, и их кавалерам: «Я вовсе не тот грязный, оборванный бродяга, который только сегодня заявился в город, я мистер Ральф Прескотт из Нью-Йорка, член Иельского клуба!»

Его каблуки вызывающе постукивали по сверкающему каменному полу. Зато Джо Истер плелся робкими, шаркающими шагами.

Подойдя к длинной мраморной стойке, чтобы расписаться в книге для приезжающих, Ральф вдруг услышал:

— Да ведь это Прескотт! Господи! Каким ветром вас сюда занесло?

Голос был уверенный, сытый. Ральф вгляделся в его обладателя и узнал некоего Джеймса Уортингтона Вири, вице-президента нью-йоркского кредитного общества «Верность», знакомого ему по загородному клубу «Букингемская Пустошь».

Они сказали: «Ну и чудеса!» Они сказали: «Вот так встреча!» Ральф скромно дал понять, что совершил кое — какие подвиги в коварной северной глуши. Мистер Вири вскользь упомянул, что знакомится с недвижимым имуществом, оцененным в миллион долларов и состоящим под опекой его фирмы.

А Джо тем временем стоял в сторонке, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Вири сказал тоном, не допускающим возражений:

— Прескотт, раз уж вы здесь, у меня к вам просьба. Сегодня вечером я приглашен в гости, будет, наверно, шотландский виски, разговоры о кредитах, и все в таком духе. Я там никого толком не знаю, встречался кое с кем на деловых завтраках, и все. Пойдемте со мной. Я позвоню хозяину и попрошу его вас пригласить.

— Но я… — Ральф запнулся. — Я не один. Со мною мой друг, мистер Истер, знаете, глава «Торговой Компании Истера»… Разрешите вас познакомить: мистер Вири, мистер Истер… Мне будет очень приятно пойти с вами после стольких недель в глуши, но только… если, конечно, они не откажутся пригласить и мистера Истера…

Чирикая без умолку, Ральф все время мучительно чувствовал, что лжет, что нет больше никакой «Торговой Компании Истера», что и в лучшую свою пору это были всего-навсего три бревенчатых хижины и что он просто постыдился сказать: «Я жалкий и слабый человек, вырвавшийся из ада, потому что мне незаслуженно повезло, а это мой друг Джо, простой, неотесанный малый, который жует табак и любит Диккенса, и он храбрее и благороднее нас с вами, вместе взятых, и подите вы к черту со своей вечеринкой, очень она мне нужна».

Но тут он услышал, как мистер Вири в изысканных выражениях приветствует знаменитого Джозефа Истера, президента «Торговой Компании Истера», услышал, как Джо пробормотал: «Будем знакомы». Он расписался в книге за себя и за Джо, после чего властно потребовал номер из двух спален с двумя ваннами и гостиной. Он слышал, как мистер Вири распинался, заверяя, что позвонит хозяину и узнает, удобно ли ему будет привести своих на редкость интересных знакомых мистера Прескотта и мистера Истера, и немедленно даст знать мистеру Прескотту.

Они долго, холодно, но вежливо жали друг другу руки, а потом Ральф и Джо отправились в свой номер.

В маленькой, светлой, уютной гостиной были обитые ситцем кресла, лампа под розовым абажуром на столе, буфет с бокалами венецианского стекла, изготовленного в Монреале, обои под гобелен и гравюры на стенах. Кровати в спальнях были застелены премиленькими стегаными одеялами синего шелка. Ванные сверкали мрамором, никелем и кафелем.

Джо обошел номер. Он разглядывал гравюры. Шершавым красным пальцем робко коснулся светло-зеленой, расшитой серебром скатерти. Похлопал ладонью по пружинистым кроватям, как хорошая хозяйка, снимающая квартиру. Но когда он увидел ванную с душем — сплошь стекло и никель, — то застыл на месте.

Он стоял на пороге, как фермер в парижской парикмахерской.

— Вот так штука, Ральф! Да я с моей дубленой шкурой ни в жизнь не посмею раздеться тут и искупаться в этой стеклянной коробке. Вдруг кто-нибудь войдет и подымет меня на смех. Да еще это длиннющее зеркало на двери… Видно, я становлюсь скромником. А уж эта гостиная со всякими лампочками и шелковыми абажурами на манер нижних юбок… Ральф, да здесь и плюнуть боязно! Нет, я уж лучше подамся в «Нипигон-хауз».

— Да ты через два дня ко всему этому привыкнешь. А через неделю станешь фыркать, что полотенца малы.

Ральф развернул шестифутовое мохнатое диво.

Джо смотрел на него, разинув рот.

— И это… полотенце? А я-то думал, это ковер! — Он потрогал мягкую ткань. — Да ведь им можно хоть два года кряду вытираться! Нет, брат, я просто не могу… не могу его пачкать. Слишком много приходилось мне стирать своими руками. Ни-ни. Это для меня слишком шикарно. И вот еще что, Ральф: не пойду я с тобой в гости. Сраму не оберешься. Ступай один и позабудь про меня. А я в кино потопаю.

— Чепуха! Расскажешь им что-нибудь про Север. Все придут в восторг. Это будет гвоздь программы.

И тут явился мистер Джеймс Уортингтон Вири. Ну да, конечно же, что за вопрос! Хозяин дома, некто полковник Экере, настоятельно просит мистера Прескотта и мистера Истера пожаловать к нему. Это просто маленькая вечеринка, можно будет слегка промочить горло. Полковник Экере жаждет услышать об их путешествии по Северу, о лесных пожарах, о торговле в кредит с индейцами.