Капитул Дюны - Страница 11

Погром! Вот как Раввин назвал это, когда прощался рано утром, уходя, «чтобы посмотреть, что я смогу сделать для вас».

Она понимала, что Раввин выбрал это слово из древнего и очень горького лексикона, но только теперь, после своего погрома, Луцилла поняла, что это слово относится к положению, которым ты не в состоянии управлять.

Значит, я тоже беглец.

Нынешняя ситуация напоминала ту, в которой Община Сестер находилась при Тиране. Но была и разница. Тиран никогда не стремился уничтожить и искоренить Бене Гессерит, он лишь стремился подчинить Орден себе и управлять им. И он действительно управлял!

Куда запропастился этот проклятый Раввин?

Это был большой, сильный мужчина в старомодных круглых очках. Его широкое лицо было покрыто темным загаром. Морщин на лице мало, несмотря на то, что голос и движения изобличали солидный возраст. Очки привлекали внимание к глубоко посаженным карим глазам, внимательно изучавшим Луциллу.

– Досточтимые Матроны, – эти слова Раввин произнес здесь, в этой комнате с голыми стенами на втором этаж, где Луцилла объяснила ему свою задачу. – Ой, вэй! Это трудно.

Луцилла ожидала такой реакции и, более того, видела, что Раввин понимает это.

– Здесь, на Гамму находится Гильд-навигатор, который участвует в розыске, – продолжал он. – Он из Эдриксов, и, как мне говорили, очень силен в этом деле.

– Во мне течет кровь Сионы. Он не может увидеть меня.

– Так же, как и меня и мой народ, и по тем же причинам. Вы же знаете, что мы, евреи, умеем приспосабливаться к разным неудобствам.

– Этот Эдрик – не более чем жест отчаяния, – презрительно обронила Луцилла. – Он мало что может сделать.

– Но они привезли его. Боюсь, что у нас мало шансов безопасно вывезти вас с планеты.

– Тогда что мы можем сделать?

– Посмотрим. Мой народ не слишком беспомощен, вы понимаете?

Луцилла почувствовала в его голосе искренность и неподдельную готовность помочь. Он негромко и спокойно заговорил о сопротивлении сексуальной соблазнительности Досточтимых Матрон, о том, что все надо сделать тихо, чтобы не возбудить их.

– Пойду пошепчусь кое с кем, – сказал на прощание Раввин.

Как ни странно, эти слова успокоили Луциллу, она даже почувствовала прилив сил. Когда попадаешь в руки профессионального врача, часто чувствуешь его отчужденное и жестокое отношение. Но Луцилла успокаивала себя тем, что врачей Сукк учат быть сострадательными и вникать в нужды своих подопечных и помогать им. (В данном случае это касалось тех обстоятельств, которые могли возникнуть в нештатной ситуации.)

Она сосредоточила свои усилия на восстановлении спокойствия, прибегнув к мантре «обучение смерти в одиночестве».

Если мне суждено умереть, то я должна прийти в трансцендентное состояние. Я должна уйти безмятежно.

Это помогло, но Луцилла все же почувствовала дрожь. Раввин ушел довольно давно. Что-то было не так.

Правильно ли я поступила, доверившись ему?

Стараясь не обращать внимания на чувство обреченности, Луцилла усилием воли заставила себя, пользуясь методикой Бене Гессерит, взглянуть на дело с некоторой долей наивности и, проявив простодушие, проанализировать свою встречу с Раввином. Прокторы называли это «невинностью, которая естественным образом проистекает от неопытности и которую ни в коем случае нельзя путать с невежеством». В таком наивном состоянии все вещи представлялись текучими. Состояние было близко состоянию размышляющего ментата. Всякая информация входила в мозг без предубеждений. «Ты – зеркало, в котором отражается Вселенная. Это отражение и есть то, что ты испытываешь в действительности. Образы отскакивают от твоих чувств. Возникают гипотезы. Они важны, даже если ошибочны. Возникает исключительная ситуация, когда даже несколько ошибок не мешают принятию правильного решения».

– Мы – ваши преданные на совесть слуги, – сказал ей Раввин.

Такая фраза неизбежно должна была насторожить Преподобную Мать.

Объяснения, данные кристаллом, Одраде представились неадекватными. Позиция преданного слуги всегда выгодна. Это было цинично, но вывод был сделан на основе огромного опыта. Попытки вытравить личную преданность из человеческого поведения всегда разбивались о скалы просительства. Социалистические и коммунистические системы правления привели лишь к смене чиновников, которые измеряли выгоду. Огромная управленческая бюрократия – вот та сила, которая стала считать прибыль.

Луцилла предостерегла себя: проявления этой болезни всегда одни и те же. Стоит только посмотреть на процветающую ферму этого Раввина! Ушел на пенсию, перестав практиковать? Луцилла видела, что было за этим скромным фасадом: слуги, богатые апартаменты. Но было и нечто большее. И не важно, какая система, выгоды всегда одинаковы – лучшая еда, красивые любовницы, неограниченные возможности путешествовать, лучшие условия жизни.

Начинаешь скучать, когда видишь это так же часто, как мы.

Луцилла нервничала, но ничего не могла с собой поделать. Выживание. Самая искренняя, самая глубинная потребность – это потребность выжить. Я же угрожаю выживанию Раввина и его народа.

Он вел себя очень угодливо. Всегда остерегайтесь тех, кто стелется перед вами, кто носом чувствует ту власть, которой вы, по его мнению, обладаете. Как это льстит самолюбию – лицезрение толпы слуг, которые, глядя на вас преданными глазами, ждут вашего приказа, мановения руки, чтобы выполнить любое ваше желание! Такое отношение делает человека моральным инвалидом.

Именно в этом состоит ошибка Досточтимых Матрон.

Почему Раввин задерживается?

Хочет узнать, сколько он сможет получить за голову Преподобной Матери Луциллы?

Входная дверь на первом этаже хлопнула с такой силой, что под ногами Луциллы содрогнулся пол. На лестнице послышались торопливые тяжелые шаги. Как примитивен этот народ! Подумать только – лестница! Луцилла обернулась, когда открылась дверь в комнату. Раввин, окутанный духом меланжи, шагнул через порог. Весь вид его подтверждал худшие опасения Луциллы.

– Простите за опоздание, дорогая леди. Меня вызывали на допрос к Эдрику, Гильд-навигатору.

Так вот откуда запах Пряности. Навигаторы постоянно буквально купались в оранжевом облаке меланжи. За ее парами черты их лиц зачастую казались расплывчатыми. Луцилла ясно представила себе безобразные черты Гильд-навигатора – крошечный ротик, изогнутый в виде латинской V, приплюснутый, распластанный по физиономии нос, гигантское лицо с пульсирующими висками. Луцилла легко могла себе представить, какими угрожающими казались Раввину раскаты голоса навигатора, слова которого механически переводились транслятором на безличный галахский.

– Что он хотел?

– Вас.

– Он…

– Он ничего не знает точно, но подозревает нас. Впрочем, сейчас он подозревает всех.

– Они следят за вами?

– В этом нет необходимости. Они смогут найти меня в любой момент, когда только пожелают.

– Что будем делать? – Она понимала, что говорит слишком громко и слишком быстро.

– Дорогая леди… – Он подошел к Преподобной Матери на три шага, и Луцилла увидела капельки пота на его лбу и носу. Страх. Она явственно чувствовала его запах.

– Так что же?

– Мы находим крайне интересной экономическую основу деятельности Досточтимых Матрон.

Его слова кристаллизовали ее страх. Так я и знала! Он собирается выгодно меня продать!

– Как вы, Преподобные Матери, хорошо знаете, в любой экономической системе всегда есть пробелы.

– Да? – Все это звучало весьма подозрительно.

– Неполное подавление торговли в любой области всегда повышает доходы торговцев, особенно старших дистрибьюторов. – В его голосе появилась настораживающая неуверенность. – Ошибочно думать, например, что можно остановить распространение наркотиков, блокируя границы.

В чем он хочет ее убедить? Он описывает ситуацию, которую понимает любая послушница. Высокий доход всегда используется для приобретения надежных и безопасных путей провоза, минуя пограничную стражу. Иногда подкупают и саму стражу.