Капитан Кайман - Страница 3

— Ты действительно считаешь, что можешь скрывать от меня свои мысли?

— А ты думаешь, что тебе абсолютно все известно.

— Бывает, что да. В особенности когда это касается тебя.

— Что ж, если ты и правда такой умный, расскажи, о чем я сейчас думаю!

— Хорошо! — Де Саккар задумчиво улыбнулся. — Как ты знаешь, я тебя не переоцениваю; однако считаю, что ты достаточно умен, чтобы помнить… — Он подошел к виконту и прошептал: — Драгоценности герцогини Орштадтской, которые находятся сейчас у твоего хорошего знакомого ювелира Тиме, как раз и являются тем средством, которое позволит нам легко и быстро достигнуть наших целей.

— Женщина! — воскликнул Бретиньи, отпрянув. — Ты исчадие ада! Ты сатана!

— Благодарю за лестное мнение; я доволен, потому что сатана — это вполне достойная внимания персона. В некоторых случаях. Между прочим, твой испуг как раз и показывает, что я угадал. Этот Тиме физически сильный человек?

— На нас его не хватит.

— Надо думать. В понедельник, то есть завтра, около девяти часов, ювелир должен отдать украшения. Несколько позже он покинет дом герцогини Орштадтской с суммой, которой нам бы вполне хватило для того, чтобы вернуть «Оррибль». Однако оставь меня сейчас; обдумай все еще раз! Через час я тебя жду здесь снова, и тогда мы примем окончательное решение.

Бретиньи послушно удалился. Придя к себе, он бросился на софу. Однако, недолго пролежав на ней, он встал и нервно начал мерить комнату большими шагами.

— Кто бы мог подумать еще час назад! «Оррибля» нет, и мисс Адмиральша здесь. Все кончено, виконт! Несчастный, добропорядочный Тиме, предполагал ли ты, что благородный господин де Бретиньи, которого ты ввел в свой дом и в общество, на самом деле не кто иной, как капитан Кайман? Кстати, откуда Кларион могла иметь столь точные сведения? Видимо, она уже давно находится поблизости и наблюдает за всеми моими шагами. Вероятно, о главном она только догадывается. Она меня знает, и ум у нее острый: надо быть осторожнее.

Походив еще некоторое время по комнате, он почувствовал, что к нему вернулось душевное равновесие. И когда прошел час и виконт снова направился в соседний номер, его обуревали уже совсем иные чувства.

Зрелище, представшее перед ним, когда он отворил дверь, заставило его застыть на месте. Шевалье де Саккар куда-то пропал, а на том удобном диване, где он час назад находился, сидела молодая дама удивительной красоты.

— Кларион! — воскликнул виконт.

— Подойди ближе и сядь со мной рядом, — прошептала она и протянула ему изящную маленькую ручку. Ее голос звучал теперь совсем не так, как раньше. Бретиньи сделал два шага и упал к ее ногам. Казалось, тон и предмет их предыдущего разговора были полностью забыты.

Двумя днями позже небольшой городок был взбудоражен известием об ограблении и убийстве ювелира Тиме. При этом была похищена не только огромная сумма, составлявшая стоимость украшений герцогини Орштадтской, но также все ценные предметы, которые имел при себе ювелир. Слишком поздно подозрение пало на виконта де Бретиньи. Со своим слугой и неким господином де Саккаром он исчез сразу после убийства. Следы вели в Гамбург. Там трое подозреваемых сели на пароход, шедший в Америку, и, когда преследователи оказались в Гамбурге, они были уже где-то далеко в океане. В те времена Европу и Америку еще не связывал кабель телеграфа…

Обширные американские прерии, простирающиеся от отца всех рек Миссисипи к подножию Скалистых гор с другой стороны этой мощной горной гряды, вплоть до границы суши, имеют определенное сходство с бесконечными просторами океана, и сходство это проявляется не только в терминах одной физической географии. Сравнивать морские равнины и саванну следует не по их внешности, а по воздействию, которое они оказывают на человека, покинувшего когда-то родной дом, чтобы на долгие годы доверить свою судьбу ненадежным океанским течениям, или на того, кто, оседлав коня, с риском для жизни пересекает бескрайние пространства американских Соединенных Штатов.

Старый мореход, проведший свою жизнь под парусами какого-нибудь неплохого трехмачтового корабля, уже не может жить на суше; когда он становится не годен к тяжелой морской работе, то покупает себе маленький домик недалеко от моря и смотрит с тоской и любовью в вечно меняющуюся и никогда не знающую покоя даль, пока тяжелая рука смерти не сомкнет его усталые веки.

Сумевший противопоставить свою волю опасностям Дикого Запада испытывает похожие чувства. Случись ему оказаться в местах, над которыми простерла свое благословение — и свое проклятие — цивилизация, его все равно будет тянуть за палисад, в неизвестность безграничных просторов, где требуется напряжение всех физических и духовных сил, чтобы не погибнуть в отчаянной схватке с множеством смертельных опасностей. В старости такой человек редко находит себе тихое место, как это случается с отплававшим свое моряком, осевшим на берегу; ему не нужны ни тишина, ни покой, — оседлав мустанга, он снова и снова уходит за горизонт и там, вдали, он однажды исчезнет навсегда. Возможно, спустя годы случайный охотник увидит его побелевший скелет на выжженной солнцем равнине или высоко в горах среди скал, но равнодушно проедет он мимо и ему будет безразлично имя того, кто принял здесь, скорее всего ужасную, смерть. Дух Запада груб, в нем нет сострадания и тонких чувств; он готов уступать только физическому напору, не знает других законов кроме законов природы; тут выживают только мужчины, способные найти опору в самих себе. Здесь, несмотря на все договоры, снова и снова изгоняемый с предписанных мест обитания, живет народ, богато одаренный природой, но тем не менее обреченный на неизбежное вымирание в отчаянной схватке с государством, которое обратило все находящиеся в его распоряжении огромные физические и духовные ресурсы, все чудеса техники и науки на то, чтобы подавить сопротивление противника. Между умирающим гигантом и набирающей силы «культурной нацией», сжимающей мощной рукой горло противника, уже столетия идет непрекращающаяся война, равной которой не найдешь ни на одной странице истории; герои этой войны, будь они известны миру, затмили бы блеском своих деяний героев классической древности. И нет на земле такого оружия, которое не применили бы друг против друга в стремлении к взаимному уничтожению неприметные с виду, но грозные эти соперники.

Если с ружьем на плече выйти из Форт-Гибсона, что в Арканзасе, и двинуться вверх по течению реки, то по прошествии нескольких дней пути можно увидеть маленький поселок, состоящий из нескольких довольно примитивных домиков, небольшой площади и стоящего несколько в стороне блокгауза, грубая вывеска на котором уже издали позволяет узнать в нем салун. Сказать, что облик хозяина этого заведения радовал глаз, было бы большим преувеличением, однако и он со своей стороны не предъявлял слишком суровых требований к посетителям. Никто не знал, кем он был раньше и откуда пришел, и он также никого не спрашивал о его имени, роде занятий или цели поездки. У него можно было купить нужную вещь, поесть и выпить, провести время за игрой в карты или бросить кости, а потом отправиться дальше своей дорогой. Кто много спрашивает, тому нужно много времени, а американец ценит свое время дороже, чем ответы, которые он предпочитает получать, вовсе не задавая вопросов.

В тот день и час, о которых пойдет речь, в зале салуна сидели несколько мужчин, чей внешний вид никак нельзя было счесть подходящим для приличного общества. Одеты они были кто во что горазд, но общее впечатление сразу наталкивало на мысль, что это настоящие трапперы и переселенцы, которые навряд ли уже помнили, что такое хороший портной: при надобности они без разбора покупали первую попавшуюся мало-мальски подходящую вещь.

Там, где собираются вместе несколько белых людей, наверняка есть что выпить и, уж наверное, кто-нибудь рассказывает в подробностях интересный и поучительный случай из жизни. Присутствующие как раз молчали и смотрели перед собой, из чего можно было заключить, что одна из тех «мрачных и кровавых» историй, которые частенько доводится услышать в приграничных областях, была только что рассказана и теперь каждый копался в памяти, надеясь вспомнить нечто никому еще не известное. Вдруг один из охотников, сидевший у маленького окна, крикнул: