Камикадзе. Эскадрильи летчиков-смертников - Страница 8

Распорядок дня был устроен довольно разумно. В шесть часов мы вставали и через десять минут строились. Затем двадцать минут гимнастики и кросса перед завтраком. Кормили нас хорошо. Рацион состоял из рыбы, риса и бобового супа. Еду приносили из столовой в казармы в огромных деревянных бадьях. Наша утварь ограничивалась мисками и палочками.

После завтрака нас инструктировал дежурный офицер, а затем лично Боров. Кроме обеда, остальная часть утра и дня проходила в классных занятиях, гимнастике, строевой подготовке и учебных полетах на планерах. С четырех до шести вечера мы чистили свои казармы и готовили снаряжение и форму перед страшным ночным обходом. Вдобавок мы должны были следить за чистотой в казармах сержантов, стирать и гладить их белье и обмундирование.

После ужина мы выслушивали брань Борова, которая обычно длилась от тридцати минут до двух часов. Остальное время до девяти перед вечерней поверкой было свободным. После нее давали отбой и гасили свет.

Таким был наш распорядок дня. Но как раз эта рутина превращала нашу жизнь в кошмар. Да, свет гасили в девять, но именно тогда дежурный по казарме сержант начинал свой обход, и редко когда он не находил, к чему придраться, несмотря на все наши усилия содержать помещение в идеальной чистоте.

Через несколько дней после знакомства с битами нас научили интересной игре под названием «тайко бинта». И все из-за того, что один из курсантов не положил на место щетку для обуви.

После того как нас выгнали на холод в одних набедренных повязках, Боров злобно осмотрел строй и сказал:

– Ладно, дружочки. Мое предупреждение на вас не подействовало… Эй, вы, там! Смирно!

Он принял дурацкую, неуклюжую позу, выпятив живот и по-обезьяньи опустив руки. Некоторые из нас едва заметно улыбнулись. Боров полностью оценил свою роль и продолжал принимать другие странные позы. Он мог бы пародировать разных людей, изображая их манеры, выражения лиц, задирая нос вверх, выкатывая глаза или глядя перед собой с поддельным ужасом.

При других обстоятельствах Боров мог бы стать превосходным комедиантом. Я никогда не переставал удивляться его двуличности. Он был совершенно непредсказуем. Всего через несколько мгновений после своего представления Боров подверг нас новому садистскому наказанию.

– Сейчас, – заявил он, – мы будем играть в игру. Маленькая приятная забава – «тайко бинта»! – Усмешка на лице Борова растаяла, когда он вдруг рявкнул: – В две шеренги становись!

Мы выстроились в две шеренги по семь человек лицом друг к другу. Один остался стоять в центре. Подойдя к нему, Боров сказал:

– Сейчас я вам покажу. – Встав перед бледным парнем, он пробормотал: – Теперь мы враги. Суть игры в следующем – вот так!

Быстрый, как хорек, его кулак нанес удар. Парень вскрикнул и упал на землю, закрыв лицо руками.

Гул пробежал по нашим рядам.

– Молчать! – взревел Боров. – Как вы видели, игра очень простая. Суть ее в том, чтобы обмениваться ударами – наносить их самому и держать удары противника. К сожалению, мой партнер – плохой игрок. Смотрите! Он сломался, как девчонка! Итак, хоть мне и очень не хочется, но я выхожу из игры.

Парень все еще лежал на земле, держась за лицо и свернувшись, как улитка, словно таким образом мог исчезнуть из этого мира. Боров поднял его и заботливо отвел в сторону. Затем онприказал начать игру. Ребята из первой шеренги должны были бить по лицу тех, кто стоял во второй.

– Итак, первая шеренга, на счет три. – Боров стал считать таким нежным голосом, каким мать убаюкивает свое дитя. – Раз, два, три – начали!

Раздались удары.

– Немного жестче! – скомандовал наш сержант. – Еще жестче! Ну! Бьете, как бабочки! Вы заставляете меня продемонстрировать вам еще раз, ребята.

Первые удары не причинили мне особой боли, но вскоре они стали сильнее, когда мой оппонент стал бить чаще. Когда боль усилилась, наша вторая шеренга стала пятиться назад и тем самым заставила сержантов достать свои биты. Пока они молотили нас сзади, Боров орал:

– Ну! Сержанты, вы тоже бьете, как бабочки! Дай мне биту, Какуда!

Хихикнув, он пробежал вдоль нашей шеренги, раздавая стремительные глухие удары. Я подался вперед, и удар противника оказался сильнее, чем тот сам ожидал. Мой нос онемел, и я глотнул, когда теплая струйка потекла мне в горло. Наконец, пришло время поменяться ролями.

Я бил как можно легче, когда один из внимательных сержантов заметил это и стал колотить меня по бедрам. Я инстинктивно выставил руку и получил сильный удар в локоть. Крепкие пальцы схватили меня за шею, ногти впились в кожу.

– Так, хитрец, – прорычал сержант, – дайка мне посмотреть, как ты прольешь немного кровушки!

Я взглянул ему в лицо – волевое, красивое лицо, но его глаза сверкали, как у дикого животного.

– Я… я не могу, – невольно заикнулся я.

– Что? Что? – с недоверием спросил мой надзиратель. – Посмотрим.

Боль обожгла меня. Словно этого было недостаточно, сержант начал бить меня прямо между ягодиц. Такого я вынести не мог и закружился. На какое-то мгновение я потерял чувство реальности и хотел в жизни только одного – убить мучителя. Но мой боевой дух воспрянул ненадолго. Сержант бил меня до тех пор, пока я не упал на землю.

– В следующий раз, маленький ублюдок… – выдохнул он, – в следующий раз я снесу тебе башку.

Я вскочил на ноги.

– Ты все еще хочешь драться? Хорошо… вставай обратно в строй!

Все мое тело горело, когда парень напротив меня крикнул:

– Давай, ударь меня! Ударь меня, я выдержу!

Мой кулак тяжело врезался в его щеку.

– Жестче! – крикнул сержант, и я продолжал бить все сильнее и сильнее.

Наконец Боров приказал остановиться.

– Итак, новобранцы, – пояснил он, – теперь вы познакомились с «тайко бинта». Отличная игра, не так ли? Что, вам так не кажется? Ну, просто надо немного потренироваться. И тогда вы сможете написать своим матерям, как весело проводите время.

Потом все мы лежали, пытаясь сдерживать свои стоны. Нескольких ребят около меня стошнило. Моя голова раскалывалась, а казарма, казалось, раскачивалась, как корабль на волнах. Я лег на бок, стараясь вспомнить, что же произошло и почему это произошло. Но мои усилия были тщетны – все тонуло в сильнейшей боли и общем смятении.

Вдруг меня охватил ужас. Кто-то прикоснулся ко мне.

– Не бойся, – раздался шепот.

– Что? – выдавил я из себя.

– Тихо! Это я, Накамура.

Он стоял, и луч света из окна падал на его лицо и голые плечи. Парень был выше меня ростом, хорошо сложен. Но кожа во многих местах была покрыта угревой сыпью.

– Ах, это ты! – отозвался я. – Тот самый…

Я повернулся на другой бок и стал массировать ягодицы, не зная, что сказать. Парень по-прежнему стоял рядом.

– Ладно, – пробормотал я через некоторое время. – Садись.

Когда я поднимал ноги, боль снова вгрызалась в мое тело.

– Хорошо. – Парень тоже потер ягодицы и осторожно сел. – Задница болит еще с первого вечера. Я просто хотел тебе сказать… Извини, что бил тебя так сильно. Прости, пожалуйста.

– Ах, это, – ответил я, пытаясь улыбнуться. – За что же тут извиняться? Ты ничего не мог поделать. Это все твари сержанты.

– Да, – согласился он. – Гнилые ублюдки. – После короткой паузы парень сказал: – Знаешь, кто-нибудь однажды решит убить этих подонков… каждого… всех до одного… разнесет на куски их поганые морды.

– Надеюсь, – согласился я. Мне хотелось, чтобы он ушел, потому что боль накатывала волнами и было очень тяжело лежать неподвижно.

Наконец напряжение стало невыносимым, и я стал садиться, бормоча: – Прости, что я тоже ударил тебя так сильно. Я действительно ударил тебя очень сильно и надеюсь, ты простишь меня. Ты же знаешь, что я не хотел, правда не хотел…

На самом деле мне было все равно, что я говорил и делал. Только бы хоть как-то унять боль. Слова срывались с губ, как в бреду.