Камера смертников - Страница 59

Решившись, он вытер руки о пальто и первым пошел к деревне. Засунув руки в карманы своего долгополого пиджака на вате, следом заторопился Колька, едва поспевая за широко шагавшим Семеном.

К избам вышли опять через овражек. Пробираясь задами к дому, пограничник немного успокоился и подумал, что никто его не заставляет доверять тайну этому Андрею – стоит поглядеть на него, поговорить, а потом уже раскрываться.

Гость из города сидел в хате за столом. Увидев вошедших, встал, подал руку.

– Грачевой, – привычно назвался Семен.

– Андрей, – пожал его ладонь гость.

Он оказался не так уж стар и не бородат, как определила Танька, а просто зарос многодневной рыже-седой клочковатой щетиной. Одет в обычную полосатую рубашку с мягким отложным воротничком, мятый костюмчик из дешевой ткани, старую фуфайку и поношенные ботинки. Темное пальто и шапка лежали рядом, на лавке.

– Куришь? – Андрей достал кисет, но тут же затянул его тесемку. – Не стоит смолить в избе, не ровен час заглянет кто, учуят. Пошли на двор, там и побалакаем, а малец погуляет, поглядит вокруг.

Колька выскочил на улицу. За ним вышли Семен и Андрей.

Присели на выбеленное солнцем и дождями толстое бревно-колоду около сарая, свернули цигарки. От первой затяжки у Слободы сладко закружилась голова – как же давно он не курил табачок, как заскучал по его теплому дымку! Рот наполнился слюной, в горле заскреб кашель, а на глаза навернулись слезы, но потом стало легче.

– На дорогах немчуры полно, – глядя вдаль, словно сам себе, сказал гость. – Правильно сделал, что сам в город не пошел. Зачем хотел встретиться?

– Рискнул вот, – криво улыбнулся Семен. – Нужда заставила.

– А ты себя не казни, – покосился на него Андрей, – мы тут все рискуем, потому как под немцем живем. Дело говори, а то мне засветло надо вернуться. Кто тебя ко мне послал?

– Знакомый. Дмитрий Степанович.

– Где он? – насторожился гость.

– Повесили, – не стал скрывать Семен. – Он мне успел адресок сказать и нужные слова шепнул.

– Так, – помрачнел гость. Он дососал цыгарку, тщательно втоптал в мягкую землю окурок и положил ладони на колени. – Каков Дмитрий из себя?

– Хромой, вежливый очень. Били его сильно на допросах, – закашлявшись от едкого махорочного дыма, ответил Слобода. Помолчал, раздумывая, что бы еще сказать о покойном Сушкове, но говорить вроде больше нечего. – Да, – вспомнил пограничник, – он еще говорил, что у немцев служил переводчиком, хотел в тот день, когда его взяли, с кем-то срочно повидаться, да не успел. Просил встретиться с вами и сказать об его судьбе. Обнадежил, что могу попросить у вас помощи.

– Просить всегда можно, – кивнул гость, – за это денег не берут. А как же тебе удалось сбежать? Тебе девчушка листовку показала?

– Видал, – усмехнулся Семен. – Повезло, когда станцию наши разбомбили. К партизанам мне надо.

– Ага, – согласился Андрей, – не здесь же оставаться. Только нету здесь партизан сейчас, ушли. Каратели сильно прижимали, а когда они надумают вернуться, никто не знает. Воевать хочешь?

– И воевать, но еще дело есть важное. Можете связаться со своими в лесу?

– Нет, не могу, – гость поднял с земли шапку и начал счищать ей со своих ботинок подсохшую грязь, весь уйдя в это занятие и сердито посапывая от неудобной позы. На ярком голубом небе светило ощутимо пригревавшее солнце, шумел недалекий лес, пахло оттаявшей землей и набухающими клейкими почками, бугорками выступившими на голых пока ветвях тополей и верб. – Зачем связываться-то? Есть что срочное для передачи?

– Есть. Крайне срочное.

– От Сушкова? – выпрямился Андрей и почесал согнутым пальцем щетину на щеке. – Говори, я передам.

– Мне самому надо, – заупрямился Семен.

Гость снова покосил на него светлым глазом, но ничего не ответил. Вытянул из кармана брюк кисет, раскрыл, щедро отсыпал Слободе своей жгучей махры, потом обстоятельно свернул цигарку и заклеил ее слюной; прикурив, выпустил из ноздрей сизый дым и уставился куда-то в пространство, углубившись в размышления.

Семен молча ждал продолжения разговора. Видно по всему – Андрей ему не доверяет, пытается прощупать, вытянуть, чем располагает беглец, какая такая у него срочная надобность до партизан?

Его тоже можно понять – Сушков погиб, появляется неизвестная девчонка и говорит пароль, ищет встреч бежавший смертник, который может оказаться и человеком немцев. Кто даст гарантию, что они не подсадили к переводчику своего агента, а потом не инсценировали побег, чтобы тот проник в подполье, добрался до партизанского отряда, внедрился в него, перебрался с помощью партизан в советский тыл? Не станешь же об этом спрашивать начальника СС и полиции города или других эсэсманов?

Сушков мог выдать явку и под пыткой – немцы большие умельцы по части развязывания языков, – или его просто-напросто выследили. Как доверять друг другу людям, сегодня впервые увидевшем один другого, как доверить впервые встреченному свое дело и жизнь? И не только свою, но и связанных с тобой людей! Искать компромисс? Какой?!

Неожиданно прибежал Колька: взлохмаченный, бледный, он, задыхаясь от быстрого бега, выкрикнул:

– Немцы!

Семен и сам уже услышал стрекот мотоцикла. Куда бежать, в лес? Нельзя, уже не успеть, заметят.

На крыльце появилась хозяйка, позвала в дом, обещая спрятать обоих в подполе, пока названные гости не уберутся.

– Пошли, все равно больше делать нечего, – встал Андрей.

Прихватив по дороге свое пальто и шапку, он первым спустился в сырую темноту подпола. За ним последовал Семен. Стукнула наверху опустившаяся крышка лаза, потом прошуршал по полу домотканый половик, а Слобода подивился предусмотрительности и осторожности гостя, не захотевшего курить в избе. Еесли сейчас туда зайдут немцы, то ничего не учуят, а если бы накурили, то их обязательно могло насторожить, что в доме, где живет одинокая женщина с двумя детьми, пахнет крепкой махоркой.

– Где тут сесть? – шепотом спросил Андрей.

Семен ощупью нашел его руку и потянул за собой к топчану. Уселись, напряженно прислушиваясь к звукам, раздававшимся наверху. Темнота и неизвестность угнетали, казалось, что в подполе – как в мышеловке, и сейчас тебя схватят тепленьким и беззащитным, стоит только поднять крышку лаза и, направив вниз стволы автоматов, приказать подниматься.

Минут пятнадцать—двадцать было тихо, потом послышался звук мотоциклетного мотора и гулко бухнула входная дверь. Громыхнули по полу над головой притихших мужчин тяжелые сапоги – наверное, в избу вошло несколько солдат. Один остановился прямо на крышке лава.

Что-то зачастил голос старосты – слов не разобрать. Отвечала хозяйка, но тихо. Потом снова хлопнула дверь, прогромыхали солдатские сапоги и послышался громкий голос, сказавший на немецком:

– Он не мог так далеко забраться.

– Надо проверять все, – ответил другой. – Слишком велик риск. Я тоже больше надеюсь на контрольные посты и оцепление района, но есть приказ. К сожалению, он мог узнать слишком важные вещи...

Голоса немцев удалились, снова бухнула дверь избы, потом затарахтел мотоцикл. Вскоре откинули крышку подпола и вниз свесилась голова Таньки с торчащими в стороны косичками:

– Вылазьте.

Наверху резанул по глазам свет из окон, и даже не верилось, что прошло не больше часа их добровольного заточения в подполе: такое яркое солнце, синее небо на улице, тишина в деревне.

– Уехали? – опускаясь на лавку, спросил Андрей, дрожащими пальцами сворачивая цигарку.

– Упредили, что если станем укрывать беглых, то пожгут, – неохотно сказала хозяйка, подтягивая под подбородком концы покрывавшего голову платка, – а нас постреляют. Обшарили дворы и укатились к большаку.

– Это они про него болтали, – жадно затягиваясь махрой, кивнул на Семена гость. – Уходить тебе надо, парень, не то и правда тута всех побьют и тебя словят.

– Свяжите с лесом, – снова попросил Слобода.

– Нету у меня связи, – опустил голову Андрей. – Рад бы, да не могу. Сам жду, пока из рейда возвернутся.