Камера смертников - Страница 1

Это была одна из тех сумбурных вечеринок, когда малознакомые и вовсе незнакомые люди собираются вместе, чтобы выпить, потанцевать и поболтать ни о чем. Все эти вечеринки похожи друг на друга, и вряд ли вы потом сможете отличить одну от другой — разве что на следующее утро обнаружите у себя в постели незнакомую женщину или не обнаружите у себя в кармане бумажник. Ближе к концу пестрая компания гостей разбивается на парочки и группы, разбредающиеся по всему дому. Закон образования этих групп вряд ли поддается логическому анализу. В той, где оказался в тот вечер я, были еще Кристофер Чек, Энн Купер, долговязый парень по имени Боб и еще один человек, совершенно мне не известный. Ему было лет тридцать пять или сорок, он носил темный пиджак и очки в старомодной оправе. Весь облик его и манера держаться делали невозможной обычную в подобных компаниях фамильярность; окружающие называли его «мистер Гэлбрайт». Не знаю, кто его привел; с того вечера я больше его не видел и не слышал о нем от знакомых.

Мы сидели и болтали о том, о сем; Боб некоторое время пытался флиртовать с Энн, но был недостаточно трезв для этого занятия и вскоре, откинувшись на диван, мирно задремал. Наша беседа, перескакивая с одного на другое, коснулась летающих тарелок; завязалась дискуссия по этому вопросу между романтически настроенной Энн, вообще интересующейся паранормальными явлениями, и прагматиком Кристофером, твердо убежденным, что все это шарлатанство. Я старался служить неподкупной Истине и периодически отмечал несостоятельность доводов то одной, то другой стороны. Мистер Гэлбрайт прислушивался к дискуссии, но не вступал в нее. Вообще он был здесь человеком явно случайным: чувствовалось, что вечеринка не доставляет ему удовольствия, но он не хочет портить настроения другим.

— Межзвездные путешествия в принципе невозможны, — утверждал Кристофер. — Ни один корабль не может лететь быстрее света, а для расстояния в сотни парсеков это слишком маленькая скорость. Даже с учетом замедления времени для астронавтов — на планетах-то пройдут сотни и тысячи лет! Ты теорию относительности в школе проходила?

Энн возразила, что теория относительности еще не абсолютная истина и что Эйнштейн тоже мог ошибаться. Кристофер презрительно фыркнул и сослался на эксперименты. Я не преминул заметить, что сто лет назад классическая физика тоже считалась незыблемой и подтверждалась экспериментами.

— Ну пусть даже так, — уступил Кристофер. — Но сообщения об НЛО каждый год поступают сотнями. Если даже тысячная часть их соответствует истине, то объясните мне: что они делают в таком количестве в окрестностях слаборазвитой планеты? Ведь Солнечная система находится на самом краю Галактики. Это же захолустье, удаленное от всех космических трасс!

— Удивительно верное замечание! — подал вдруг голос мистер Гэлбрайт.

— Вам, мистер Чек, присущ трезвый взгляд на вещи. Обычно люди, в своей гордыне привыкшие считать Землю центром Вселенной, забывают, что живут на глухой галактической окраине. Мистер Чек также верно заметил, что лишь очень незначительная часть сообщений об НЛО может соответствовать истине. И все же, если вы пожелаете, я готов объяснить вам, что эти корабли делают в окрестностях Земли.

Разумеется, мы захотели выслушать его гипотезу.

— В галактиках, — начал он, — действуют во многом те же принципы, что и в государствах. Так, в центре идет более быстрое развитие и достигается более высокая культура, чем на окраинах. Причина — хорошие дороги и близость административных центров. Под хорошими дорогами я, разумеется, понимаю малые расстояния между мирами в центре галактики, где число звезд на единицу объема значительно выше, чем на окраинах. Тесные контакты между цивилизациями там давно стали реальностью, и взаимовыгодное сотрудничество чрезвычайно ускоряет прогресс. Цивилизаций, зародившихся естественным путем, там немного: как справедливо отметил мистер Чек, зарождение жизни на планете — чрезвычайно редкое явление. Большинство миров, расположенных в центре Галактики, являются отпочковавшимися колониями древних цивилизаций и их колоний. В настоящее время там заселены почти все пригодные для жизни планеты. Все это образует центральногалактическую конфедерацию, нечто среднее между Соединенными Штатами и Объединенными Нациями, хотя, конечно, любые аналогии здесь условны. Разумеется, ученые конфедерации давно преодолели те неприятности, которые Эйнштейн полагал непреодолимыми. Как вы понимаете, для объединения стольких высокоразвитых цивилизаций даже число сто миллиардов звезд — а их именно столько в нашей Галактике — не кажется непреодолимо огромным. Конечно, если бы каждая цивилизация занималась исследованием космоса отдельно от других, этот процесс шел бы крайне медленно, и, возможно, до сих пор ни один звездолет не добрался бы до Солнца. Но согласованность космических программ конфедерации позволила ей исследовать уже многие миры окраин, в том числе и Солнечную систему. Разумеется, уровень земной цивилизации слишком низок, чтобы вступать с ней в контакт. Земля не представляет особого интереса ни для исследователей, ни для туристов. Представьте себе грязный, кишащий крысами и ворами средневековый городишко, где единственным местом отдыха является кабак, а единственным развлечением — драка. Примерно такое же, даже еще худшее впечатление производит Земля на Конфедерацию. Что же делают здесь ее корабли?

А все дело в том, что гуманисты, как всегда, ошибаются, полагая, что в высокоразвитом обществе отмирают преступность и жестокость. Я готов допустить, что в истории Земли будут периоды полной отмены смертной казни, но всякий раз ее придется вводить вновь, как только технический прогресс предоставит преступникам новые возможности. Конечно, масштабы преступлений в центре Галактики не те, что на Земле: заурядное убийство законопослушного гражданина там невозможно, да и, как правило, не нужно, зато можно уничтожить его вместе со всей планетой. Это, конечно, крайний случай, иначе в центре Галактики давно не осталось бы планет. Но тяжких преступлений все равно хватает. Узурпация власти, преступления против генофонда, покушение на информационные системы… Надо сказать, что смертная казнь в Конфедерации имеет особый смысл, отличающий ее от аналогичной процедуры на Земле. Дело в том, что благодаря успехам науки жители Конфедерации практически бессмертны.

Но даже это не останавливает преступников. Поэтому власти вынуждены были пойти на еще большее ужесточение наказания и ввели смертную казнь с отсрочкой. Чем больше времени проходит между оглашением и исполнением приговора, тем дольше мучения осужденного, не так ли? Если этот осужденный бессмертен, мучения можно затянуть на двадцать, тридцать, пятьдесят лет — в зависимости от тяжести преступления. Однако, если все это время держать приговоренного в тюрьме, он может сойти с ума задолго до исполнения приговора или даже примириться со своей участью. Но его изоляция от общества — во всяком случае, от цивилизованного общества — необходима. Вот тут-то властям и пригодилась Земля.

Мозг приговоренного имплантируют в тело аборигена, выращенное с помощью клонирования. В зависимости от величины отсрочки тело имеет тот или иной биологический возраст. Затем осужденного доставляют на Землю и оставляют здесь, предварительно вложив в его память необходимую для жизни на Земле информацию. Тело — идеальный исполнитель приговора, это самая надежная тюрьма и палач в одном лице. По прошествии определенного количества лет оно умирает и убивает своего узника. А до того времени он вынужден жить среди существ столь же смертных, но никогда не бывших бессмертными, привыкших к этому и умудряющихся радоваться жизни.

— Это возмутительно! — воскликнула Энн. — Не знаю, какова вина этих преступников, но какое право имеет эта ваша Конфедерация посылать на Землю бандитов со всей Галактики?

— Разве правительство Великобритании, посылавшее каторжников в Австралию, думало об интересах аборигенов? — пожал плечами мистер Гэлбрайт.