Каменный пояс, 1988 - Страница 8

Но мать отказывалась взять деньги до самого порога. Тогда Клавдиевна решительно сунула деньги матери за пазуху и хлопнула дверью.

«Вот управлюсь, в магазин схожу и на всю трешку куплю мармеладу, любит наш Илюшка мармелад», — весело мечтала мать и долго, тщательно возилась с перевязкой, строго по рецепту соседки.

Не успел старик взяться за газету, как старуха из кухни крикнула:

— Приехали, Иван!.. Встречай их.

Старик отыскал на вешалке пиджак, надел шляпу, заглянул в зеркало.

— Быстрее, что ты копаешься?.. — торопила старуха.

— Ничего, успеем, — сказал старик и пошел на улицу.

Сантехники снимали с тележки баллон с кислородом и автогенный аппарат. Расположив все это на лестничной площадке, один из них: низенький, щуплый, с татуированной надписью «Семен» на пальцах правой руки, спустился в подвал — перекрыть воду. Второй, головастый, неуклюжий какой-то, но быстроглазый, сел на скамейку во дворе, положив на колени руки. Старик узнал его. Еще недавно каждое утро ходил он через их двор в дом бытовых услуг с папкой под мышкой, в галстуке.

— Дядя Федя, рукавицы найдутся? — вдруг спросил он.

Старик удивился: его уже вот семьдесят восемь лет, как звали Иваном Мартынычем.

— Рукавиц у нас нет, — сказал он. — Мы со старухой давно не работаем. А вам не дают разве?

— Не дают, бедная организация.

— Вы, наверное, новый человек на этой работе? — спросил Иван Мартыныч.

Сантехник широко открыл глаза и как-то подозрительно посмотрел на хозяина.

— Новый, меня к Семену Андреичу приставили, подсобником…

— Ну и как, здесь лучше? — добавил любопытно старик.

— Хитрый ты, дядя Федя, ох!.. — засмеялся парень. — Знаешь, почему я в эту систему перешел: хата нужна, правильно? Веселый ты человек, дядя Федя. У меня тесть такой, острит все, дятел. Айда поглядим, что там, — сантехник поднялся, и они со стариком зашли в квартиру.

Осмотрев в туалете трубы и постучав по одной ботинком, подсобник заключил:

— Труха, канителиться, дай бог.

— Вы уж сделайте… — сказал Иван Мартыныч.

— Должны сделать, должны, — подсобник обвел глазами коридорчик, заглянул в открытую дверь кухни, где хозяйка убирала со стола, и вышел на площадку.

— Что он говорит? — озабоченно спросила старуха, она плохо слышала.

— Сделают!.. — громко ответил старик.

— Деньги надо дать?.. Не спрашивал сколько?

— Что спрашивать, придется дать.

— Двадцать?.. — напугалась старуха.

— Не знаю, рублей десять, наверное. Труха.

— Что?

— Трубы старые!..

— Слышу, не кричи. Денег много не давай, за квартиру заплатить нужно и огурцов купить, засолить на зиму.

— Ладно, не ворчи, — отмахнулся старик. Не любил он, когда женщины вмешивались в мужское дело.

За свою долгую и честную жизнь старик со старухой кое-как скопили пятьсот рублей. А недавно и от них взяли сто: ему на черный костюм. Потом кто купит?.. Возьмут какой-нибудь не по размеру.

Работники подготовили аппарат, сварщик Семен приступил к делу. С шумом вырвалось из горелки багрово-красное пламя. Старуха заглянула в туалет и убрала оттуда половичок и веник: запалят еще. Старик похаживал по коридорчику, надвинув на лоб соломенную шляпу. Подсобник, облокотившись на дверь, водил глазами за стариком.

— Дядя Федя, квас делаете? — спросил он.

— Квас? А как же… Сейчас угощу, — Иван Мартыныч открыл маленький холодильник «Саратов», стоявший тут же в коридорчике, и достал графин с квасом. Подсобник выпил кружку, крякнул с удовольствием.

— Спросите, может, товарищ ваш будет? — сказал старик, желая именно его угостить, главного.

— Сеня, квасу выпьешь?.. — крикнул подсобник напарнику.

— Нет!.. — отказался тот, не отрываясь от дела.

— Он квас не пьет, — подсобник подмигнул старику и занял прежнюю позу, продолжая поглядывать на хозяина.

Старуха позвала старика в кухню и, закрыв дверь, сказала:

— Им покушать приготовить?.. Что ты молчишь?

— Собери на скорую руку.

— Луку? — с изумлением переспросила старуха.

— На скорую руку, говорю!.. — повторил Иван Мартыныч. — Ну, яичницу… Яйца!..

— Не кричи, слышу, — обиделась старуха.

Старик и сам не знал, как тут быть. Ребята на службе. Им заработную плату начисляют. А заведено поощрять их. Тут еще упредить нужно, чтобы они знали, что не задаром делают. И старик, выбрав момент, когда помощник отошел к аппарату, сказал сварщику Семену:

— Вы сделайте получше, мы отблагодарим.

— Сделаем, отец, чин-чинарем, — сказал молчаливый Семен.

Подсобник тут же подошел к старику.

— Что ты ему сказал, дядя Федя?

— Да так, ничего, — ответил Иван Мартыныч, не желая откровенничать с ним.

— Ничего?.. — парень пристально посмотрел на старика и, не дождавшись другого ответа, рассмеялся. — Шутишь все, дядя Федя, шутишь!.. Налей-ка квасу еще.

В перекуре он шепнул Семену, что старик знает дело туго, а старуха скупая и притворяется глухой.

Трубу заменили. Старик, улучив минуту, сунул сварщику в ладонь новенькую хрустящую десятку.

— Ребята, там старуха вам покушать приготовила, идите за стол, — позвал он работников.

— Спасибо, отец, некогда, в девятый дом еще поспеть, — сказал Семен. — Грузимся!.. — крикнул он напарнику, навострившемуся к столу.

Уложив инструмент на тележку, сантехники покатили ее со двора.

— Сколько ты им денег дал? — спросила старуха.

— Десять. Ладно, он хорошо работал.

Ночью старик обнаружил, что холодная труба в туалете покрылась каплями влаги. Он тщательно вытер ее. «Отчего так?.. Вроде, Семен на совесть делал, не спешил. Опять старуха выговаривать будет, — с досадою подумал Иван Мартыныч. — Может, пройдет еще?.. А нет?..»

Старик стал следить за трубой. Дело-то разговора не стоит, пусть бы ее потела. Да старуха, ей только узнать.

— Мартыныч, ты что в туалет зачастил?.. Остудился? — спросила она его.

— Да нет, ничего.

— Я вижу, какой день бегаешь, одевай штаны вниз. Забыл, хворал? Как раз в октябре было. А то давай, медвежьи ушки отварю?

— Оденем, ладно.

— Не надо?

— Свари, говорю!.. — осердился старик.

— Разговаривай тише, — старуха обиженно посмотрела на мужа.

Старик был в затруднительном положении: неловко было лезть с этой мелочью к сантехникам и не хотелось огорчать хозяйку. Она уж когда ему про эту мокроту на трубах жаловалась. Да он постеснялся сказать им, сами небось знают, что к чему.

Утром, насухо вытерев трубу, Иван Мартыныч отправился в домоуправление. В пути ему попался подсобник.

— Как дела, дядя Федя? — он поздоровался со стариком за руку.

— Плохо, — уныло отвечал Иван Мартыныч. — Труба… потеет.

— Что, мокрая? Какая?

— Холодная. Которую меняли… Вы.

— А не течет?

— Нет, не течет.

— Все правильно, — прищурился глубокомысленно сантехник. — Это стояк. Он до самой крыши негодный, менять надо. Я уж подумал: мы плохо сделали.

— Как же теперь?.. — заволновался Иван Мартыныч. — Может, вы с товарищем посмотрите еще?.. Или до конторы дойти?..

— К домоуправу надо. Нас куда пошлют, туда мы и идем.

— А товарищ ваш там? С ним поговорить?

— О-о!.. К нему не подходи!.. — замахал руками подсобник. — Он с того дня расстроенный. Я еще думаю: нужно дядю Федю спросить, чего Семен кислый такой? А, дядя Федя, что с ним? Как от вас ушли, он не в себе прямо, и не разговаривает.

— Не знаю… не знаю… — отвечал старик, не сразу угадав направление мыслей сантехника. — Не заболел?

— Нет, не заболел, а недоволен, угрюмый такой. Ну поговори с ним, — подсобник похлопал на прощание старика по спине, — попроси хорошо.

Иван Мартыныч постоял с минуту в раздумье, взглянул на часы и заторопился.

Сварщик Семен, выслушав старика, сказал, что обязательно посмотрят сегодня же, только не раньше как после обеда.