Каменный пояс, 1988 - Страница 15

Каждый молодой воин, получая из рук командира оружие, обязан задуматься — а что он сам, лично, сделает для того, чтобы сберечь эти традиции, берущие начало от подвига Михаила Дулепова, приумножить их.

Скоро молодым предстоит впервые выйти в дозор на участок границы, с которым их уже знакомил сегодня замполит. Выслушав приказ, ответят: «Приказ ясен. Вопросов нет!» — пройдут, чеканя шаг, за ворота, замрут в минутном молчании у скромного строгого обелиска, поставленного в память о героях пограничной заставы, и уйдут в дозор, начнется для них та самая жизнь, о которой очень верно сказал Н. Островский:

Много раз предстоит этим парням в зеленых фуражках провожать зори и встречать рассветы на границе, «на последних метрах родной земли», встречать утра в дозоре, в поиске, в постоянном напряжении души, как того требует главный закон границы — быть бдительным, быть в ответе за то, чтобы рассветы вставали над советской страной тихие, мирные, чтобы никто не посмел потревожить покой наших городов и сел.

Уезжал я с заставы глубокой ночью. Проехали немного, и я оглянулся — вспомнил добрую примету, — но не увидел в ночной темени ничего: светомаскировка. Только вдали за заставой вспыхнул луч прожектора, сверкающим клинком полоснул по сопкам, выхватывая из непроницаемого мрака куски пространства на много верст кругом. На границе покой. Но это самый чуткий покой. Не спит граница. Бодрствуют наряды и посты, зорок глаз часовых, руки крепко сжимают автоматы.

До шлагбаума на развилке дорог меня подбросили на ГАЗ-66, за рулем которого оказался тот самый «неунывающий водитель», парень с Ярославщины рядовой Шабров. У шлагбаума пересел в «уазик», который вез полковника, проверяющего из округа, от соседней заставы. Как только отъехали от поста повалил густой снег. Навстречу, в свете фар — сплошная завеса трассирующего потока крупных снежных хлопьев. Через три часа будем в отряде, а завтра — в аэропорту. Но мысли мои еще там, на заставе, о людях, оставшихся там, пограничниках — моих друзьях.

На третий день моего пребывания на заставе, после отменной бани, пригласил меня в свою холостяцкую квартиру, попить чайку, закрепить ощущение «легкого пара», молодой заместитель начальника заставы лейтенант Фарит Сафин. За чаем разговорились, я расспрашивал лейтенанта о его здешнем житье, о первых впечатлениях.

На заставе Сафин всего два месяца, но он уже вполне освоился в новой должности. На раскачку времени нет: здесь каждый человек на особом счету. Сафин немногословно поведал о том, как учился в училище в Алма-Ате, о том, что сам попросился в эти края. Говорил больше о службе. Мои вопросы — а как быть с тем, что вне службы, с простыми радостями жизни, молодой ведь, а здесь, поди, за сотню верст ни клубов, ни танцев, ни девушек — Фарит не то чтобы оставил без внимания, а деликатно перевел разговор на другое. Что мол говорить об этом… Да, известно, офицеру запрещено покидать заставу: ни в будни, ни в выходные, ни в праздники тоже увольнений здесь не положено никому. На обыкновенные человеческие радости остается отпуск. Что там ни говори, а вот это удивляет… Непоказное, естественное это — идущая от сознания долга готовность поступиться насущными земными благами, посвятить себя только тому, что называется просто службой, — это надо понять, чтобы понимать вообще характер пограничника.

Заместитель начальника заставы по боевой подготовке — так звучит полностью должность лейтенанта Сафина. Для краткости его называют «замбоем». Замбой рассказывал, что жизнь на заставе не столь уж однообразна, что и края здешние, и природа не так уж неприветливы. По весне и горы и долина хоть и ненадолго покрываются яркой зеленью. Озеро — целебное: купайся, и все на пользу — радоновые источники. Полно всякой живности: лисы, зайцы, кабаны, джейраны — край непуганых птиц и зверей.

…И в самом деле, пока мы ехали до шлагбаума, и потом по дороге до отряда не раз встречались в свете фар зайчишки, уже успевшие перелинять в белый цвет. Мчатся косые, куда глаза глядят, а то норовят прямо под колеса, глупые. Рассказывают, многие дикие животные здесь разучились опасаться человека. Это очень любопытное свидетельство спокойствия на границе. Но надо напомнить еще раз: заповедная тишь — дело рук пограничников.

Чем дальше от границы, тем острее ощущаешь смысл всего, что делается для того, чтобы там все было в порядке, сколько в это вкладывается труда…

Застава… Это слово идет еще от Руси изначальной. Уже тогда, в стародавние времена стояли по рубежам земли древних русичей сторожевые посты. На засеках, на высоких холмах, по берегам порубежных рек несли дозорную службу ратники, зорко вглядывались в чужедальнюю сторону, упреждая внезапный набег ворога. И зажигались на курганах костры, мчались на конях гонцы, чтобы поднять по первому сигналу опасности дружины русских витязей. Слово «застава» — ровесник словам Русь, Отчизна. От поколения к поколению передавались традиции былинной славы, ратной славы тех богатырей, которые принимали бой за родную землю на дальних заставах.

Там, на границе, мне не раз доводилось слышать «служба пограничная — служба необычная».

Все, что происходит на границе, не укладывается в рамки повседневности, не укладывается в общеизвестные представления о воинской службе. Вся необычность этой службы в том, чтобы как нечто обычное звучали слова доклада с заставы изо дня в день: «На участке заставы признаков нарушения Государственной границы СССР не обнаружено!» Это и есть, в уставной формулировке, знакомое всем «граница на замке». И пусть так будет всегда — это самое главное, что можно пожелать часовым границы, замечательным парням в зеленых фуражках.

Здесь нет контрольно-следовой полосы, привычных нам пограничных знаков — столбов с гербом страны, граница здесь может проходить по самому гребню хребта, по узкому каньону, в котором беспокойно бьется седая струя воды; по склону горы даже настойчивым горным травинкам не за что зацепиться корнями…

Это граница, ее участок, который поручено охранять Краснознаменному Восточному пограничному округу, а точнее — Пржевальскому пограничному отряду. Это граница — это Тянь-Шань. Весной, приглашая меня в гости, пограничники смеялись: «У нас всегда солнце». Только побывав здесь, я понял истинный смысл этой фразы — облака плывут куда ниже, чем разместились заставы…

Самолет Челябинск — Алма-Ата перебросил нас через Казахстан. В аэропорту гостеприимная встреча (сотрудники редакции «Часовой Родины», издающейся в Краснознаменном Восточном пограничном округе, позаботились о том, чтобы мы были избавлены от поисков в незнакомом городе) и… первая встреча с земляком-пограничником. Правда, был он не в военной форме, а в черном комбинезоне — Сергей Щелканов, в недавнем прошлом студент Челябинского политехнического института, несет военную службу в типографии. О нем отзываются как о совсем неплохом линотиписте. Мы попросили его рассказать о себе, и вот какие строки он набрал на своем линотипе:

Пограничников в Алма-Ате можно встретить, но границы не увидеть. И наш путь лежал дальше — над вершинами Заилийского Алатау в небольшой городок Пржевальск, уютно притулившийся к горам на берегу Иссык-Куля. Там находится пограничный отряд, в котором служит немало челябинцев. Сюда ездят ежегодно комсомольцы объединения «Полет». В составе этой части их подшефная застава.

Фантастический по красоте пейзажей перелет заканчивается встречей на небольшом аэродроме, переездом в часть и знакомством с земляками, которые… уже собрались домой. Они, как говорят здесь, уже спустились с гор и оформляли документы для возвращения в родные края.