Каменный пояс, 1987 - Страница 43

Непосредственное участие в боевых действиях: финская кампания — двое, Великая Отечественная война — пятеро, война с Японией — один.

Правительственные награды — 19 орденов и 56 медалей.

Общественная нагрузка — активисты общества ветеранов войн и труда.

В смутное, голодное и холодное, жестокое время пришли они в мир, в порубежный, поворотный час бытия. Вся страна содрогалась в муках рождения новой жизни. И не святые ли мадонны их матери, что в яростных шквалах тех лет сумели сохранить эти крохотные, слабенькие былинки нового поколения.

Поколение Семнадцатого года, поколение особого счастья, родилось под новым знаком зодиака — созвездием свободы, равенства и братства народов. Это первое поколение человечества, о судьбе которого, помимо родителей, взяли на себя заботы общество, государство. В трудные часы молодой Республики Советов о них помнили, отдавая им последнее.

В семье Тушенцовых на руках матери было трое. Сиротой рос Павел Отто. Сиротская доля выпала и Геннадию Чуракову, а детей было пятеро. В семье путевого обходчика Гуршина было восемь детей. Да, все они жили исключительно трудно, но с переметной сумой не ходили. И что особо удивительно — все они выучились! Высшее образование у М. Н. Гуршиной и у П. И. Отто, специальное военное у В. В. Тушенцова и Г. И. Чуракова. Разве возможно это было при иной власти?

Они учатся всю жизнь.

И первый, и вечный их учитель — сам Ильич.

Школа-восьмилетка — это у всех. Десятилетка у Клионовского, Фуклева и Александрова. Все трое учатся в институтах. Гуршина в тридцатые заканчивает железнодорожный техникум, высшее образование она получает уже после войны.

Вот путь к диплому инженера-геолога Отто. Интернат при семилетке, рабфак, институт. Чураков после школы получает профессию металлурга в фабрично-заводском училище, одновременно учится на рабфаке — была такая возможность, учится также на учительских курсах, в техникуме. Гуц заканчивает железнодорожное училище, учится в военном.

Обратите, какое многообразие форм учебы. А о помощи государства вроде бы и говорить не стоит, настолько она нам привычна. Но напомню, что образование любое, подчеркиваю, любое, у нас бесплатное. Выдается стипендия. Оказывается помощь в жилье и питании, вплоть до бесплатного. Долго называть всю помощь, которую оказывает у нас государство учащимся. Такого нет до сих пор ни в одной даже самой богатой капиталистической стране. Так было с первых лет Советской власти, так есть и так будет.

Новое время — новые песни. Они росли совсем по-иному, чем их дооктябрьские сверстники, они пели новые песни. Их детство пело «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы — пионеры — дети рабочих». Все они носили красные галстуки.

Их юность пела: «Мы — молодая гвардия рабочих и крестьян». Каждый из них был комсомольцем. Комсомольскими вожаками были Мария Гуршина, Владимир Тушенцов, Геннадий Чураков. Их юность ярко расцвечена энтузиазмом, удивительным многодельем комсомола тридцатых. Учеба. Метрострой по комсомольской путевке у Клионовского. Ударный чугун у Чуракова. Комсомольские субботники, «Живая газета» «Челябтракторостроя» у Александрова. Лесосплавы Тушенцова. Сельхоздесанты, рейды «легкой кавалерии», политбои у Гуршиной. Это они вспоминали, а сколько всего не вспомнили?

Знаете, к кому из них могут быть обращены слова этой столь популярной футбольной песенки? К Александрову. Он же во времена своей юности играл левым краем за челябинское «Динамо». И неплохо играл.

— А у меня снимок сохранился, техникумовский, — вспоминает Мария Никитична, — сидим мы с подружками, гордые такие. А с чего, думаете? У нас на груди значки ГТО. Только что сдали нормы. Значки тогда виднее сегодняшних были. На цепочке. Да, сдать нормы, получить значок — тогда это было событие. Как орден, носили. Потому что ГТО — «Готов к труду и обороне» это означало.

Я совсем не случайно из множества занятий юности поколения Октября спортивные выделил. Потому что развитие спорта было делом социальным. Спорт — это массовость, это воспитание коллективизма, это здоровый отдых. Научиться отдыхать — стояла ведь и такая проблема.

Парашют, небо — это особо. Тогда даже на спичках самолеты рисовали. С кулаком вместо пропеллера. В адрес английского премьера Керзона. Тогда развитие воздушного флота означало прежде всего усиление оборонной мощи Страны Советов. На стальные эскадрильи народ трудовые копейки добровольно жертвовал. Комсомол шефствовал над воздушным флотом и по путевкам слал сюда лучших из лучших.

— Так вот, по комсомольской путевке я и оказался в авиации, — подтверждает Тушенцов. — Чердынский горком послал меня в Свердловский аэроклуб учиться на инструктора парашютного спорта. Вернулся — поучил ребят, сам попрыгал немного, кстати, успел ногу сломать на воздушном параде. Пришло время служить, — конечно, засияли у меня на голубых петличках «крылышки».

Нет, не случайно было такое внимание к авиации.

Вспомним предвоенную песню:

Страна готовилась к войне. И молодые с гордостью носили значки ворошиловского стрелка, буденновского конника, парашютиста. Да мало ли значков, подтверждающих боевую готовность, носило поколение Октября в конце тридцатых. Самый трудный из них, самый почетный — ГТО. Он был ответом молодых Стране Советов: «Готов к труду и обороне!»

Нелегко было заслужить «физкульторден». При сдаче ГТО, например, полагалось получить «ворошиловского стрелка», прыгнуть с парашютом, проплыть 50 метров на скорость, а еще 100 метров в одежде с винтовкой и противогазом, а еще продержаться на воде 10 минут. А еще бег, а еще полета километров лыжного кросса, а еще… Сколько потов сойдет, пока уложишься во все нормативы.

Что ни говори, а по заслугам чтили значкистов ГТО. Значки, как ордена, отливали тогда из серебра, нумеровали.

У того, что носил Константин Гуц, номер — 86364. Он хранит его до сих пор и твердо уверен: значок не раз спас ему жизнь. Нет, не попадала в него вражеская пуля на пути к сердцу. Он дал ему силу, выносливость, умение опережать противника в смертельных поединках.

В конце тридцатых им было уже за двадцать. Они выучились, обрели профессии. Александров стал архитектором, Фуклев — шахтостроителем, Гуц и Гуршина — железнодорожниками, Чураков — металлургом, Отто — геологом, Клионовский — кузнецом, Тушенцов — летчиком.

Пришло время отдачи, и они с гордостью пели:

Они верили в это высокое свое назначение и были готовы к свершению грандиозных планов. Но планы их, как и всей страны, перекроила война. И многим из поколения Октября ничего из намеченного не удалось сделать. Не созидать — разрушать выпало им в недолгий остаток жизни.

Вот как было в утро войны в Челябинске.

— Мы на массовку в бор выбрались, молодежь всего узла, — вспоминает Мария Никитична Гуршина, тогдашний секретарь комсомольского комитета управления ЮУЖД. — Хороший денек намечался, ясный, тихий. Рано еще, но все уже разбрелись компаниями кто куда. И вот приезжает парень на велосипеде, кто — не помню, отозвал меня и говорит: «Началась война». Я, конечно: «Брось шутить». А он: «Какие шутки? Сюда уже и начальник дороги едет, и начальник политотдела. Собирай на митинг…» А потом мы шли по улице Спартака, теперь проспект имени В. И. Ленина. И речь Молотова: «Без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу…» А все равно не верилось.

Не верилось. А многие с митинга шли в военкомат. И назавтра в личных делах комсомольцев стали появляться надписи: «Выбыл в действующую армию»…