Каменный пояс, 1978 - Страница 48
Номер газеты за 1 февраля 1942 года. Николай Иванович писал в нем, что «солдаты гитлеровской армии, спасая свою подлую шкуру», бегут на запад. В сводке боевых действий говорилось об освобождении 400 населенных пунктов, о разгроме Красной Армией пяти вражеских дивизий.
Нередко приходили к Николаю Ивановичу связные от партизан. Он снабжал их сведениями различного характера, отправлял с ними в лес подготовленных людей. Одним из таких был Сергей Пляхин. Начав партизанскую карьеру рядовым бойцом, в конце концов сделался комиссаром бригады «За Советскую Белоруссию».
Приходил на явочную квартиру к Николаю Ивановичу и Иван Петрович Козак. В то время он был комиссаром бригады имени Чкалова. Бригада входила в партизанское соединение, которым командовал Чернышев.
Козак и сейчас живет в Минске. Он рассказывает, что партизанское командование несколько раз предлагало Толкачеву уйти в лес. Но тот отказывался.
По условиям конспирации Николай Иванович часто менял квартиры. На последней был схвачен. Не обошлось без предательства. Потому что в управлении СД (службы безопасности), куда привезли арестованного, с ним пожелал разговаривать сам начальник, нацистский генерал. Не знаю его фамилии, да это и не так важно. Уже то, что Толкачева после ареста повезли сразу к высшему в Минске чину СД, говорит само за себя. Этот чин сразу открыл свои карты: назвал настоящую фамилию комиссара, действительное звание. Был он осведомлен и о том, что Толкачев избирался депутатом Верховного Совета РСФСР. На что же нацист рассчитывал? Думал сразить Николая Ивановича своей осведомленностью и заставить подчиниться своей воле? Он обещал комиссару безоблачную и безбедную жизнь в Германии, если он не таясь расскажет все о подполье и подпишет обращение к русским. Только так: предательство или смерть. Фашисты такую альтернативу ставили и перед генералом Карбышевым. Мы помним историю и с генералом Лукиным, который до конца остался преданным Родине.
Это был самый крутой рубеж комиссара Толкачева. Вся предыдущая жизнь его была прочной подготовкой к нему. Держал себя независимо, поняв, что запираться бесполезно. И немало хлестких слов пришлось выслушать фашистскому генералу. Толкачева пытали. Сорок дней подряд. Сорок дней нечеловеческих пыток, сорок дней изумительного мужества.
Никому не дано знать, о чем думал Николай Иванович тогда. Но его твердость опиралась на правоту дела, которому он безупречно служил, на твердую уверенность в конечную победу Красной Армии, строительству которой он отдал по сути всю свою сознательную жизнь, на большевистскую убежденность, ибо в конечном итоге фашизм был осужден на гибель самой историей. И, конечно же, в тяжкие минуты он не мог не думать о семье. А была она у него хорошая. Хочу привести письмо Натальи Евдокимовны Толкачевой, которое она прислала мне:
«Поженились мы с Толкачевым в Красноярском крае. Он был политруком полковой школы. Что мне бросилось в глаза с первого раза? Это то, что он среди других был лучше всех. Я надеюсь, вы меня поймете. Через год, то есть в 1927 году, родилась дочка, а в декабре 1928 года родилась вторая дочь. Детей он очень любил и вообще был хорошим семьянином. Жизнь военнослужащего всегда связана с разъездами: то на новое место, а весной обязательно в лагеря. Нас никогда не оставлял. Мы всегда были с ним. Меня не смущали неудобства, различные лишения. Всем вместе нам было везде хорошо… Много было хорошего, вернее, все пятнадцать лет, которые я прожила с Толкачевым, — это лучшие годы. Человек большой культуры, не отстающий от жизни. Любил людей, любил жизнь, старался для детей быть образцом настоящего отца.
В Челябинск мы приехали из Свердловска. Жили на улице Ленина, номер я не помню, но это в районе кинотеатра имени Пушкина. (Теперь это улица Свободы. — М. А.).
В Минск мы приехали в августе сорокового года. Жили в военном городке Красное урочище. С Чайкой он нас встретил на вокзале, привез в городок. Квартира была, но несколько ночей дети спали на каком-то столе, а мы на полу… Работы предстояло по горло. Я в это время была женоргом дивизии. Толкачев был депутатом Верховного Совета РСФСР по Златоустовскому сельскому округу. Я с ним несколько раз ездила по избирательному округу, когда он представлялся своим избирателям. Помню Миасс, разговор с рабочими золотых приисков, митинг на берегу озера. Принимали его люди душевно. Мы там пробыли целый день. Даже танцевали на берегу озера.
На последней сессии Верховного Совета РСФСР я с Николаем Ивановичем тоже была в Москве. С депутатами мне приходилось встречаться только вечерами. Он был душой определенного круга людей. Были фотографии, много было, но все оставила в Минске, все сгорело в огне.
Войну я встретила в Минске, была как раз у Толкачева в гостях, дочери оставались в Красном урочище. 22 июня я до 3 часов ждала его. Уже немцы бомбили лагерь. Он приехал из Гродно и быстро сказал, чтобы я собиралась. Чайка свезет меня в Гродно в особый отдел, а там отправят в Минск… В особый отдел мы не попали. Город бомбили. Чайка повез меня на вокзал. Я купила билет и села в поезд… Больше я его не видела и двадцать лет не слышала о человеке, который для меня и для моих детей до сих пор дороже дорогого. Ну, вот, может, что и не так. Ведь это же — незаживающая рана».
В республиканской газете «Советская Белоруссия» 6 мая 1965 года была опубликована статья Карлоса Шермана «Комиссар не пропал без вести». Вот отрывок из нее:
«7 мая 1942 года по улице Московской проехала машина с усиленной охраной к Суражскому рынку. Полиция сгоняла людей к месту казни. Из машины вывели четырех патриотов. Когда надевали петлю, Николай Иванович гордо поднял голову, вдохнул полной грудью весенний воздух, и минчане услышали его голос:
— Товарищи! Мы погибаем за Родину. Мы уверены — вы займете наши места. Мстите за нас! Бейте фашистскую гадину!
Толпа зашевелилась, в немом гневе люди сжимали кулаки, слова Толкачева звучали набатом:
— Не забудьте нас, мстите!
Так боролся и погиб сын ленинской партии бригадный комиссар Николай Иванович Толкачев. У безмолвия вырвано еще одно имя».
Статья иллюстрирована снимком. Николай Иванович, веселый, улыбчивый, с орденом на гимнастерке шагает по Кремлю. Фотография сделана во время первой сессии Верховного Совета РСФСР.
В этом же номере опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Николая Ивановича Толкачева (в числе других) орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно.
На двадцать первом километре Московского шоссе осенью 1967 года возведен Курган Славы. Сюда пришли тысячи людей со многих концов нашей Родины. Каждый принес горсть земли. Она привезена из городов-героев, из Брестской крепости, из городов и сел Белоруссии.
Я глубоко убежден, что среди этих тысяч людей, которые создавали Курган Славы по замечательному древнему обычаю, были и хорошо знавшие бригадного комиссара, пламенного коммуниста Николая Ивановича Толкачева.
И горсть земли, принесенная ими, была благодарной памятью несгибаемому комиссару…
ВИКТОР РОДИОНОВ
ВЕЧНО В СТРОЮ
Всю свою сознательную жизнь Михаил Степанович Шумилов посвятил делу беззаветного служения советскому народу, Коммунистической партии, в рядах которой находился с 1918 года. В многочисленных сражениях с врагами Отчизны закалялась его воля, проявлялся незаурядный талант генерала: военная сметка, железный характер и глубокое знание души русского солдата.
Сталинград
На рассвете чертовски хочется спать, а свободные минуты выпадают редко. В эту ночь их не было вовсе. Телефоны звонили беспрерывно. Командарм снимал одну за другой трубки, а то и одновременно брал две. Докладывали командиры дивизий, бригад; штаб фронта запрашивал данные о положении дел.
Особенно нетерпеливо генерал-майор Шумилов ждал вестей из 38-й мотострелковой бригады. При наступлении на улице Ломоносова она встретила упорное сопротивление немцев, засевших в подвалах двух зданий. Пленный солдат сообщил: эти здания являются опорными пунктами на подступах к Центральному универмагу, там, в подвале, размещен штаб 6-й армии. Там же и фон Паулюс.