Камень астерикс
(Фантастика Серебряного века. Том III) - Страница 16

И сразу потускнел и потемнел лучезарный облик виновного духа. Почувствовал он на себе тяжелую ношу нового бытия и в ужасе и смятении покинул царство вечного света и легкого эфира.

Смущенные и неподвижные стояли перед Сивой посланцы-исполнители его воли. «Великий позор для бесплотного и вечного стать жалким и смертным рабом. Но разве достойно наказал Судья дерзкого ослушника? Он останется жить, будет видеть солнце, станет пользоваться среди смертных всеми дарами Творца. Добр и милостив Судья!»

Так думали смущенные духи.

Сива — великий сердцевед. Разгадал он тайные думы посланцев. Но ничего не сказал. Только короткой улыбкой, загадочной, как жизнь богов, улыбнулся он.

Законам времени подчинено все живущее на земле. Дожил Перевоплощенный до тех лет, когда яркие краски жизни теряют первоначальную опьяняющую власть, а влекущая сила мимолетных радостей оказывается поздно сознаваемой отравой для слепца.

Он покинул людей и отшельником поселился в угрюмых и скалистых отрогах Гималаев. Здесь было тихо, и ни один звук не доносился из воинственного муравейника, кипевшего мятежными человеческими страстями.

Покорно и терпеливо стал ожидать Перевоплощенный, когда Сива сжалится над ним и растворит его душу в эфире вечности. Дни и ночи посвящал он пламенной молитве, изнурял себя постом и самобичеванием и с просящей надеждой смотрел полуослепшими глазами на недоступную вершину, где царствовал Великий Сива.

Проходили дни, месяцы, годы. Перевоплощенный превратился в человеческую руину. Сива, казалось, забыл о нем.

И вот однажды он пришел к мысли, что не может так дальше жить. Если Сива забыл о нем, то он сам прибегнет к самоуничтожению.

Но прежде, чем призвать спасительную смерть, захотел Перевоплощенный вспомнить всю свою прожитую жизнь, чтобы установить: все ли страсти смертных пережил он?

В виде большого пестрого клубка, сплетенного из разных нитей, представилась ему вся его прожитая жизнь. Нить за нитью стал он распутывать этот клубок, и все то, что так далеко осталось позади Перевоплощенного, заставило его вновь пережить себя.

Вот первый день его на земле. Первый день ужаса и страха, когда все страсти смертных жадно потянулись к его свободной душе и стали заковывать ее в прочные цепи; когда неведомые и прихотливые желания вдруг поработили мозг его; наконец, когда начали обрываться последние нити, связывавшие его с царством легкого эфира. И ничего уже не оставалось в нем прежнего: мучительная тревога, беспокойные помыслы и властные требования животных инстинктов завладели всем существом его.

Прежде всего, узнал он неудовлетворенный голод, неутоленную жажду и скорбь скитаний бесприютного бродяги. Потом узнал, как относительно счастье, когда случайно набрел на рудники, где люди сжалились над ним, дали ему работу, хлеб и приют.

И вот он — раб среди рабов. Здесь вся человеческая ценность измеряется достоинствами грубой мускульной силы. Как крот, роется он в глубоких недрах земли. Сюда никогда не заглядывает луч солнца. Здесь царство вечного мрака. Подземные люди-кроты потеряли человеческий образ, и душа их так же темна, как те пласты, которые с таким трудом приходится дробить кирками и ломами.

Не мог Перевоплощенный долго выносить такую мрачную и безотрадную жизнь. Он бежал к солнцу, чтобы не отрывать восхищенных глаз от зрелища волшебной сказки неувядаемой красавицы-природы.

Но умирает волшебная сказка, когда прикасается к ней человек.

Он вновь во власти голода и нужды. Доведенный до отчаяния, он совершает преступление: пробирается в дом к богачу и производит кражу. Но он неопытный вор. Его ловят на месте преступления и сажают в тюрьму. Он полон презрения к самому себе, и ему так хочется умереть в тюрьме. Но он не умирает, а только понимает, почему люди так жадно цепляются за жизнь.

Он бежал из тюрьмы.

Вот он в чужой стране. Здесь он умиротворился и честной трудовой жизнью смыл с себя позор падения. Но не Сива ли сказал ему, что он будет жить всеми страстями смертных?

Наверно, потому в нем пробудилось такое жадное стремление к богатству. Он понял, что если с выгодной перепродажей товаров успешно торговать совестью, то это лучший путь к богатству. Он стал торговцем. Научился обманывать других и с цинизмом смеялся в глаза одураченным, когда его называли вором.

Через несколько лет он стал колоссально богат. Он бросил ремесло, ставшее лишним, и зажил праздной жизнью. Теперь у него была только одна забота: как бы удовлетворить свои капризы и чем бы новым развлечь себя? Но в этом ему успешно помогали многочисленные друзья. Те друзья, которые неизвестно откуда взялись и облепили его со всех сторон. Они угодливо льстили ему, преклонялись перед его несуществующими душевными качествами и всю его новую жизнь опутали сплошной паутиной, сотканной из лжи и лицемерия.

Красавицы, среди которых были чужие жены, охотно отдавались ему и с хорошо замаскированными корыстью и вероломством клялись ему в любви. У него закружилась голова от успехов, от могущества своей власти. Он сам готов был фетишировать себя.

Но, когда им овладела пресыщенность и вновь вернулась способность различать цвета, он убедился, что все то, что он считал за высшее счастье — грубый и сплошной самообман. Это стало очевидным, когда вместе с его глазами открылись уши, и он отчетливо услышал за своей спиной настоящие голоса. Он узнал, что его считают за ничтожество, за случайного баловня судьбы. И в этом хоре голосов ясно различались угрозы и проклятия. Он окончательно отрезвел и решил бежать из того ада, который он создал сам.

Опять прошли года. Но скитанья не помогли Перевоплощенному. Ему не удалось убежать от самого себя.

В одной стране он встретил девушку и полюбил первой искренней и туманящей рассудок любовью. И вновь открылся перед ним мир чудесных грез и неизведанных переживаний. В охватившем его экстазе он восклицал тогда: «Любовь — вот единственная и лучшая радость у людей. Пусть ее называют рабством. Но это опьяняющее и красивое рабство благословляют все народы».

В полном самозабвении он стал покорным рабом своего кумира. Он дал этой одухотворенной жемчужине драгоценную оправу, окружил ее существование сказочной роскошью.

Но умирает волшебная сказка, когда прикасается к ней человек.

Красавице скоро наскучило постоянное пресмыкание раба с покорным взглядом преданной собаки. Ее воображением завладел образ сильного, властного и гордого полубога. Она покинула жалкого раба, как покинул его и рассудок.

Иначе мог ли Перевоплощенный в здравом уме так принижать в себе человеческое достоинство, чтобы продолжать пресмыкаться у ее ног, когда все уже было кончено?

Но настал момент, когда оскорбительное презрение к нему пробудило в нем природную гордость. Тогда, в порыве исступления, он убил оскорбительницу и ее любовника.

Он скрылся от правосудия не потому, что боялся наказания, но затем, чтобы самому достойнее покарать себя. Он осознал, что самый презренный враг свободы тот, кто решается насиловать свободу других. Он проклял себя за насилие и обрек на скитания, полные намеренных опасностей и лишений, в уверенности встретить достойный конец.

Он дерзко хохотал в лицо смерти, когда бросался в морские пучины спасать тонувших; со смехом кидался в бушующее пламя пожаров, извлекая горевших; с беззаботной улыбкой таскал на себе чумных и прокаженных. Но смерть неизменно отворачивалась от него. О нем стали говорить, как о легендарном герое, его имя окружили ореолом сверхъестественного самоотвержения, наконец, жадно пытались ловить его, чтобы выразить свое восхищение. Но он умел так же внезапно исчезать из толпы, как и появляться в ней. Он убегал все дальше и дальше, проклиная тень свою и укрепляясь в сознании, что одинок человек среди людей.

Так прошли годы. Он — глубокий старик, удалившийся от жизни, полной предательских самообманов и человеческого неустроения.

Вот она, эта последняя нить в клубке его догорающей жизни. Завтра оборвется эта нить.