Камень 1993. Книга 2 (СИ) - Страница 25

— А… что случилось?

Общага, как выяснилось, была квартирного типа — даже с крошечной кухонькой, на которой с трудом можно было развернуться максимум вдвоем. Маша привычно бросила короткий оценивающий взгляд: летние босоножки и строгие туфли «на выход», одинокий бежевый плащ на старой вешалке с тремя крючками. Стенной шкаф, оклеенный обоями, узкая кровать, столик и тумбочка с крохотным телевизором.

— Мы хотим поговорить с вами о Владимире Увальцеве, — помощница следователя посмотрела на Лилию, та моментально поменялась в лице. — Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь.

Хозяйка комнаты закрылась ладонями, всхлипнула и села на застеленную кровать. Та скрипнула. Рогов деликатно кашлянул, и Маша согласно кивнула, когда коллега указал на дверь.

— Пойду у парней узнаю, как дела, — сказал он. — Один там этот нарик был или, может, целый притон накрыли.

Опер быстро вышел, и Маша аккуратно присела рядом с Лилией. По-женски она даже понимала несчастную девушку. Из-за странного и весьма настойчивого ухажера уехать на другой конец города, считай, в недавнюю деревню, еще и в загаженную общагу — нет, такое не проходит бесследно.

— Он задержан, — Маша сразу перешла к делу, тем более что такая новость наверняка должна была приободрить Лилию. — Его подозревают в убийстве, как минимум в одном, а то и в серии…

— О боже! — девушка даже подскочила и зарыдала еще сильнее.

Пришлось сбегать в общий санузел за водой, схватив со столика скромную чашку с отбитым краем. За дверями соседних комнат притаились жильцы, Маша это и чувствовала, и знала. Естественно, соседи слышали, что к Лильке пришла милиция. И теперь всеми клетками своих любопытных тел пытались подслушать и подсмотреть хоть что-нибудь.

— Выпейте, — вернувшись, Маша протянула девушке чашку, та схватила ее обеими руками, словно ребенок, и шумными глотками опустошила ее.

— Спасибо, — лицо Лилии порозовело. — Значит, Володя убил кого-то…

— Пока он только подозреваемый, — подчеркнула Маша, присаживаясь на колченогий стул рядом с крохотным столиком. — И от вас, в том числе, будут зависеть наши дальнейшие шаги. Расскажите, какие у вас были отношения. Почему вы в итоге съехали. В общем, все, что может помочь следствию.

— Он говорил, что любит… — Лилия была похожа на привидение, губы растрескались.

Наркотики? Маша пригляделась к рисунку и глубине ран — никакого изменения цвета, значит, все проще. Бабушка-врач рассказывала, как к ней приходили с подобными трещинами на приемы, а причина проста — плохое питание. А Лилия тем временем продолжала свою исповедь.

— Но он не понимал, что это вовсе не обязательно должно быть взаимно, понимаете?

— Понимаю, — кивнула Маша. — Вы замечали в нем тягу к насилию? Он бил вас?

— Нет.

Слишком короткий ответ и, пожалуй, слишком уверенный, подумала Маша. Часто люди не могут признаться, что им причинили боль, особенно женщины. Боятся, что их самих осудят, перевернут все с ног на голову, сделают виноватыми. Или выставят на посмешище. Вот только тело не молчит, оно словно кричит о пережитом ужасе.

— Пытался удерживать?

— Нет.

— Может быть, угрожал?

— Нет!

Снова нет. И все же что-то мелькнуло в глазах Лилии, в ее подрагивающих руках, нервном ерзании. Что ж, есть и другой вариант.

— Угрожал, но не вам, а себе, — вдруг осенило Машу, и она угадала.

— Он угрожал мне, что повесится или из окна выбросится, — губы Лилии задрожали, ее прорвало. — Говорил, что жить без меня не может… Пытался остановить, если я уходила, и тогда я кричала, он тут же отскакивал. Мне подруга потом посоветовала сходить с ним куда-нибудь, просто поговорить. Ну, мы в кино с ним были, я пыталась объяснить, он ни в какую. Как будто не слышал. Или не хотел слышать, гнал от себя эту мысль. В итоге я только хуже сделала, он почему-то решил, что мы стали встречаться…

— А у вас есть молодой человек? Или тогда был?

— А, вы о Лёне, наверное, — закивала девушка. — Он за мной ухаживал, но потом мы расстались. Впрочем, неважно… Вова увидел нас вместе, набросился, меня помоями поливал, называл проституткой, изменницей… Ударил даже, пощечину залепил. Ну, Лёня ему наподдал, я еле остановила, чтобы его не покалечил.

— В квартиру он вас не пытался затащить? — Маша вспомнила слова одной из соседок.

— К счастью, нет, — Лилия грустно усмехнулась. — Хотя, может, было бы лучше, если бы попытался. Можно было бы в милицию заявление подать.

— Но вы не стали этого делать, даже когда он ударил вас, — заметила Маша. — А еще… когда он украл одежду.

Ерунда полная с точки зрения права, подумала помощница следователя. Плащ и старые босоножки, видимо, те же самые — не повод открывать уголовное дело. Но напугать Увальцева можно было, это точно. Хотя бы пригласить участкового, чтобы тот провел разговор, приструнил странного жильца. Впрочем, сейчас Маша просто хотела вывести Лилию на нужный разговор.

— Вам Рэлька рассказала? — покачала головой Лилия.

— Это которая Раиля? — Маша дождалась подтверждающего кивка. — Да, значит, она.

— Я даже не знаю, как это можно описать… — девушка снова вздрогнула. — Он… Вообще, странный какой-то. Я поначалу его и жалела, понимала, что что-то не так. Просто чудной парень, но безобидный. Пока он, конечно, не стал угрожать самоубийством. Потом… Вот! Вспомнила!

Лилия заерзала на кровати, словно ей пришло в голову что-то по-настоящему важное, что-то такое, от чего зависело ее спокойствие. Или то, что могло помочь засадить Увальцева, отомстить ему за тревоги и вынужденный переезд.

— Он, мне кажется, не только у меня обувь украл, — девушка даже выпрямилась и порозовела, куда-то ушла болезненная бледность. — Мы как-то с Рэлькой видели его с утра, он же дворником работает, ходит рано. Так вот, он откуда-то шел и прижимал к груди женские туфли. Я еще подумала сначала, что сестре, может, Лильке купил в подарок. Потом смотрю, а они грязные все, вытертые. Как будто на помойке нашел.

«Или снял с кого-то», — вдруг подумала Маша, но вслух этого не сказала, чтобы не сбивать Лилию.

— В общем, с того момента он меня не то, чтобы пугать начал, — тем временем та продолжала, уже успокоившись и приняв даже какую-то боевитость. — Нет, брезгливость у меня появилась к нему. А меня он как обокрал… Я просто прихожую мыла, вещи в коридор выставила. Босоножки на коврик поставила, а плащ на крючок, знаете, маленький такой, родители в свое время зачем-то повесили у входа. Потом слышу, кто-то шуршит — думаю, неужели вот так сразу кто-то украсть решил? Дверь испугалась открывать, но в глазок посмотрела.

— А там?..

— А там Вова, — кивнула Лилия. — Взял мои вещи и уйти уже захотел, а меня вдруг злость такая взяла, я дверь открываю и на него всех собак!.. Даже стыдно потом немного стало. Он извинялся, говорил, что почистить хотел. А потом…

Лицо девушки опять побледнело и вытянулось.

— Потом он вдруг разозлился, бросил мне все это под ноги и сказал, что другую найдет. Я только обрадовалась, а он уже на следующий день опять у меня прощения просил и… замуж звал. Я и съехала оттуда. Квартиру сдуру продала, а тут инфляция такая бешеная… Сколько выручила, столько и хватило потом на эту вот комнату, — она обвела рукой крохотное помещение, — ну и на жизнь оставила, конечно.

— А родители у вас где? — уточнила Маша.

— Папа пропал без вести, — пожала плечами Лилия и тяжело вздохнула. — Уехал в Москву на заработки и пропал. А мама не выдержала и умерла через полгода. Так что никого у меня не осталось, некому было защитить. В итоге я здесь. В заднице и с вымотанными нервами. Хорошо еще, что работа на комбинате пока есть. Деньги бы только еще платили вовремя, и даже жить как-то можно…

— А теперь, Лилия, — мягко прервала ее Маша, — я попрошу вас подробно все изложить в письменном виде. С максимумом деталей. И не забудьте, пожалуйста, про те туфли еще написать, с которыми Увальцев вам утром попался.

— Хорошо, — девушка заметно удивилась, но не стала спорить.