Калевала - Страница 34

Решила старуха Лоухи на славу обрядить свадьбу и устроить пир, каких не бывало. Для угощения гостей пригнали от карелов к заливу Сариолы огромного быка, что вырос там на вольных травах: был велик бык на диво — день касатке лететь от одного его рога к другому, неделю ласке бежать вокруг шеи, месяц белке добираться со лба до хвоста. Тысяча мужей вели быка в Похьолу, а как привели, пустился он, скребя тучи загривком, щипать там болотные травы, потому что не нашлось мясника среди сынов Сариолы, который взялся бы его зарезать.

Приходил от финнов знатный мясник Вироканнас, обещал забить быка, оглушив его дубиною, но только повернул бык в его сторону голову, только глянул черными глазами, как вмиг забрался Вироканнас со страха на сосну. Долго еще искали смельчака-убойщика, но так и не нашли ни в обширной Лапландии, ни в прекрасной Карелии, ни в ласковой земле русских, ни у отважных шведов, ни в нижнем мире Маны. И обратились тогда колдуны Похьолы к морю, имеющему великую силу, и поднялся из пенных вод старик — железный богатырь; вместо шлема покрывала его голову скала, ноги обуты были в утесы, а в руке держал он раззолоченный нож. Так нашелся резчик на зверя Суоми. Вонзил железный богатырь нож быку в горло, и встал бык на колени, повалился замертво наземь — морской же старик вернулся в открытые волны.

Огромен был бык, а получили от него немного: сто ушатов мяса, сто сажен колбасы, семь лодок крови да жиру шесть бочек; но не печалилась Лоухи — сколько ни есть, а будет чем потчевать гостей на свадьбе.

Следом задумалась хозяйка Похьолы, где взять ей пива для пира — не знала она, как возник веселый напиток, не знала, как его изготовить. Но один старик из чародеев мрачной Сариолы, выведав ее заботу, рассказал ей о рождении пива.

Из четырех начал сложился пенистый напиток: из ячменя, хмеля, воды и жаркого огня под котлом. Ячмень посеял вещий Вяйнемёйнен на поле Осмо, и уродились тяжелыми граненые колосья. Хмель же пошел от Ремунен, веселой дочери ручья, что бросила его малым семенем в землю около поляны Осмо в роще. Муравьем выполз хмель из земли; как зеленая змея, обвился вокруг дерева и поспешил к его вершине. Увидели друг друга ячмень в поле, хмель на дереве и вода в ручье Вяйнёлы, и скучно им показалось жить в одиночестве — захотели они сойтись один к другому, чтобы быть вместе. Пришла им на помощь Капо, дочь Калевы, дева Осмотар, — собрала она зерна ячменя, взяла головки хмеля, принесла из ручья воды и поставила котел на огонь, чтобы весело кипело бражное пиво.

Вот сварила Осмотар пиво, но не бродит напиток, не растет на нем легкая пена, и задумалась Капо: чего бы еще в котел добавить, чтобы поспела молодая брага? Тут подала ей сестрица Калеватар щепку и сказала: «Может, она тебе поможет?» Взяла Капо щепку, потерла в ладонях, и явилась из ее рук рыжая белка. Попросила Осмотар белку, веселье лесов, сбегать в родную Метсолу, в зеленую Тапиолу, и принести оттуда еловых шишек и нежных сосновых почек для ее варева. Быстро обернулась белка, принесла в лапках еловых шишек и мягких сосновых почек, отдала дары Метсолы Капо, а та бросила их в пиво.

Но не забродило пиво, не заиграл в нем хмель — и вновь стала думать Осмотар: что бы еще бросить в котел? Тогда подобрала Калеватар лучинку и подала ее сестре со словами: «Посмотри, что выйдет в твоих руках из лучины?» Потерла Капо ее в ладонях, и вышла из рук желтая куница. Послала Осмотар златогрудую на скалы в медвежью пещеру, где живут суровые ворчуны, чтобы собрала она лапкой пену с медвежьей пасти. Побежав на утес, в берлоги мохначей, собрала куница пену-бродило со свирепых пастей и принесла ее на лапке в руки Капо. Бросила Осмотар пену в котел — но не бродит пиво, не шипит напиток мужей.

Уж и не знает Капо, что в брагу добавить, и тогда подала ей Калеватар подобранный стручок, чтобы потерла его Осмотар в своих ладонях. Так и сделала Капо, и вышла из ее рук пчела. Пчелу эту, царицу луговых цветов, отправила Осмотар к островам в синем море, чтобы нашла она там поляну сладких медовых трав и взяла с душистых цветочных чашек дань для Капо, дочери Калевы. Поспешила пчела и, улетев за третье море, нашла остров, где на медовом лугу дремала тихо хозяйка-дева — бедра ее обвили золотые цветы, грудь и чресла покрыли цветы серебряные, — там набрала пчела на крылья меду и с добычей устремилась обратно. Взяла Капо тот мед, бросила его в пиво, и взошло оно — вспенился молодой напиток, потек через край на радость героям, а особенно веселому Лемминкяйнену. Потом перелили брагу в дубовые бочки, схваченные медными кольцами, и скатили в погреб — так появилось хмельное пиво Калевы, что мужам дает веселье, женщин наводит на смех, а дураков гонит на драку.

Узнав начало пива, собрала хозяйка Похьолы по закромам ячмень, добыла вдоволь головок хмеля, запасла добавок, что клала Осмотар в брагу, и велела рабам натаскать воды в огромные котлы да порубить на дрова деревьев. И столько готовилось пива на свадебный пир в Сариоле, что иссякла в родниках вода и поредели леса, сведенные на костры под котлами.

Запылал в Похьоле огонь под хмельной брагой, и поднялся от костров дым такою огромною тучей, что поглотил он пол-Сариолы и окутал всю Карелию. Боязливо косился народ на небо — похож был этот дым на дым войны, на порождение огня великой битвы, но успокоил тревогу людей Лемминкяйнен-Островитянин, — поглядев на черное облако, сказал веселый Ахти:

— Нет, не война это, и не пастухи надымили кострами — то варит для пира пиво хозяйка Похьолы: видно, готовится выдать за меня дочку!

Вскоре приготовили в туманной Сариоле пиво, разлили его в дубовые бочки и заткнули медными втулками. Стала следом хозяйка Похьолы готовить для гостей яства: заклокотали котлы, зашипели сковороды, раскалились камни в печах. Еще не успела она испечь большие хлеба, сварить толокно, поджарить мясо и рыбу, как зашумело в бочках молодое пиво и воззвало из погреба:

— Пора бы меня уже выпить, чтобы прославить песней по заслугам!

Услышав, как негодует пиво, послала Лоухи людей искать искусного певца, чтобы восхвалил он брагу достойной песней. Но не нашлось во всей Похьоле застольных певцов лучше семги с косыми жабрами да кривозубой щуки, — вот только не дело семги — пение, да и щука на это не мастерица. Вспылило пиво в погребе, рассыпалось проклятиями из-за медных втулок и пообещало, что если не будет найдет певец, который восславит его звучной песней, то сорвет оно крепкие обручи и вышибет дно у бочек. Тут поспешила хозяйка Похьолы разослать послов, велев им звать на свадьбу гостей из народа Похьолы и сынов Калевы, а особо поклониться седому Вяйнемёйнену, чтобы пел он на пиру искусные песни.