Калевала - Страница 18

Год прошел, как привез Лемминкяйнен из саарской земли юную деву, год жили они вместе — и забыл Ахти про войны, а Кюлликки не ходила на игры. Но однажды случилось так, что отправился Лемминкяйнен на дальний нерест ловить рыбу, а к вечеру не вернулся, — и не утерпела красотка Кюлликки: как спустились на землю сумерки, пошла она в деревню — туда, где собирались ночами на танцы молодицы. Сестра же Лемминкяйнена Айникки рассказала о том брату, как вернулся он на другой день с добычей. Омрачился Ахти, вскипел злостью Кауко и, не говоря жене ни слова, стал собираться на битву.

— Пойду я сражаться с сынами Похьолы, — сказал Лемминкяйнен матери, — ничто меня теперь не удержит, раз ушла Кюлликки на село к чужим калиткам.

Заплакала, устыдившись, Кюлликки, хотя и без того каялась, полная дурных предчувствий.

— Милый Ахти, — запричитала она, — не ходи на войну! Видела я вчера сон, будто хлынул в наш дом огонь

со двора — ворвался в двери и окна, затопил покои, и не было нигде спасения от смертельного пламени!

— Не верю я женским снам, — сказал удалой Лемминкяйнен, — как не верю больше женским клятвам. Готовь, мать, кольчугу: душа моя стремится на битву — истосковалась она по пьяному пиву рати, по сладкому меду сражения!

— Не ходи, сынок, на войну! — стала уговаривать его мать. — Есть у нас и дома пиво в еловых бочках за дубовыми пробками. Только тебя и дожидается — пей его хоть с утра до ночи!

— Не хочу я домашнего пива, — ответил Лемминкяйнен. — Милее мне вода со смоленого весла, чем вся брага в этом доме. Готовь кольчугу, мать, добуду я себе в селах Похьолы вдоволь серебра и золота!

— Ах, сынок, — сказала мать, — довольно золота и дома! Вчера поутру пахал раб гадючье поле да поддел сошником крышку — лежал в земле сундук с монетами, теперь стоит он в нашей кладовой.

Но ответил Лемминкяйнен, что серебро, взятое боем, дороже ему золота, добытого плугом, так что все равно поедет он в Похьолу избивать лапландских сынов.

— К тому же, — признался веселый Ахти, — хочу я сам увидеть в Сариоле ту красавицу, что не ищет жениха и не выбирает себе мужа, — так ли она красива, как о том сказывают?

— Нет никого краше твоей Кюлликки, — сказала в отчаянии мать. — Да и не бывало такого — видеть сразу двух жен на постели мужа!

— Раз пошла Кюлликки с парнями и девицами хороводить, — сказал Лемминкяйнен, — пусть и дальше веселится, а наигравшись, пусть ночует по чужим домам.

Видит мать, что никак не удержать ей сына, и тогда рассказала она ему о чародеях, живущих в угрюмой Похьоле, о том, что не победить их без могучей премудрости — запоют они незваного гостя, заклянут, похоронят заживо в углях и жаркой золе. Но засмеялся Лемминкяйнен — заклинали его уже как-то три лапландских чародея, танцевали ночью голые на утесе, но не смогли от него ничего взять, как не может взять топор от камня и лед от каблука, как не может поживиться ветер на голой скале и смерть в пустом жилище.

— Если будет нужда, — сказал Лемминкяйнен, — сам я их зачарую — обращу камнями в пучине водопада или закляну дремотой — пусть порастут они, спящие, травами и мхами.

Надев железную кольчугу, подпоясавшись стальным поясом, расчесал Лемминкяйнен волосы и бросил щетку в угол комнаты у печки.

— Коли постигнет меня злая участь, — сказал он матери, — то брызнет тотчас из щетки кровь.

Взял удалой Ахти свой меч, отшлифованный Хийси и богами заточенный, и вложил его в кожаные ножны на стальном поясе. Но, прежде чем покинуть родную сторону, решил Лемминкяйнен попросить у нее помощи — чтобы и на чужбине не оставили героя силы. Вышел он на развилку дорог, встал у шумящей порогами реки на спину холодного камня и запел такую песню:

Допев песню, позвал Лемминкяйнен своего золотогривого коня, бродившего неподалеку, запряг его в сани и помчался в сумрачные страны севера, в туманную Са-риолу.

Спустя время прибыл он на стылые земли Похьолы. о деревне, что встретилась ему на пути, подъехал Лемминкяйнен к первой избе и спросил с порога:

— Не примут ли тут усталого путника? Не помогут ли ослабить гужи и снять хомут с коня?

— Некому тут принять гостя, — ответил из дома мальчик, — никто не поможет распрячь тебе лошадь.

Двинулся Лемминкяйнен к следующему жилищу, въехал во двор и спросил от крыльца:

— Есть тут кто-нибудь, кто приветит усталого странника, кто поможет ему коня рассупонить?

Закричала ему в ответ из избы скверная старуха:

— Найдется тут кому тебя приветить: пинками тебя, плута и попрошайку, сейчас домой спровадят, так что до родного плетня побежишь без оглядки и носа больше не высунешь из-под отцовской лавки!

— Стрелы на тебя жалко, старая, — сказал ей веселый Лемминкяйнен, — да и не дело героя воевать с немощной дрянью.

Развернул коня удалой Ахти и погнал его к третьему дому — только подъехал ко двору, как почувствовал близко чуждую силу. Ходил по двору свирепый косматый пес, и, глядя на его лютость, призвал Лемминкяйнен в помощники Хийси, чтобы забил он собаке пасть от лая, чтобы сжал ей Лемпо зубы, когда будет Ахти ехать мимо. Вслед за тем направил он сани во двор, там ударил кнутом оземь, и вышел из земли густой туман, так что смог Лемминкяйнен, в тумане незаметный, рассупонить коня, снять дугу и опустить оглобли. Следом прошел Лемминкяйнен осторожно, чтобы никто его не приметил, к дому, прислушался у стены и услышал сквозь конопатку между бревен глухое пение. Заглянув тихонько в жилище, увидел Ахти, что полны покои колдунов, поющих свои чаровные песни: прорицатели поют у дверей, знахари — вдоль стен на лавках, заклинатели — у печки. Вышел тут Лемминкяйнен на середину горницы и сказал озорно чародеям: