Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой - Страница 19

– Видите ли, у каждого есть личное божество, каждый человек, каждый ребенок имеет гуру, и твой гуру связывает вас с вашей собственной реальностью, – с этими словами он плюхается на стул рядом так сильно, что я боюсь, как бы он не развалился.

Должно быть, он понял мой скептицизм:

– Вы не верите мне, не так ли?

Я спрашиваю его, как он все это знает, если нет никаких доказательств.

– Вы видите этот свет? – спрашивает он, показывая на лампу.

– Да, вижу.

– Но вы не можете доказать его. Если вы родились слепым, вы не можете увидеть его. Если вы хотите доказательств, вы никогда не будет просветленным.

В Америке не многие люди счастливы, но все говорят о счастье постоянно. В Бутане большинство людей счастливы, но никто об этом не говорит. Эта земля лишена интроспекции, книг о саморазвитии и катастрофически лишена экзистенциального страха. Нет бутанского доктора Чувствуй-себя-хорошо. Существует, по сути, только один психиатр по всей стране. Он не зовет себя «доктор Чувствуй-себя-хорошо», и, вынужден сообщить, у него даже нет собственного телешоу.

Может быть, Платон был не прав. Или, иначе говоря, можно процитировать еще одного мертвого белого парня: «Спросите себя, счастливы ли вы, и вы перестаете быть таковым». Это был Джон Стюарт Милль, английский философ девятнадцатого века, который считал, что к счастью следует подходить боком, «как краб». Является ли Бутан нацией крабов? Или все это понятие Валового Национального Счастья просто умный маркетинговый ход, как придуманный несколько лет назад слоган для продвижения острова Аруба: «Приезжайте в Арубу: Остров, где живет счастье». Другими словами, может, это мошенничество?

Я не думаю, что это так. Для начала, бутанцы не так уж сложны.

Они страдают от избытка искренности, анафемы хорошего маркетинга. Бутанцы приняли идею Валового Национального Счастья серьезно, но их «счастье» очень отличается от американского Смайлика. Для бутанцев счастье является коллективным делом.

Фраза «личное счастье» не имеет для них никакого смысла. Как Карма Ура сказал мне: «Мы не верим в счастье Робинзона Крузо. Все счастье коллективно».

Быстрый тест. Что общего имеют следующие события? Война в Ираке. Разлив нефти Exxon. Рост преступности в Америке. Ответ: все они способствуют росту валового национального продукта нашей страны или того, что сейчас называют валовым внутренним продуктом, или ВВП, и, следовательно, все они считаются «благом», по крайней мере в мрачных глазах экономистов.

ВВП – просто сумма всех товаров и услуг, которые страна производит в течение определенного времени. Продажи автоматов и продажи антибиотиков в равной мере участвуют в национальной экономике (если предположить, что цена одна и та же). Это как если бы мы отслеживали наше потребление калорий, но не заботились о том, какого рода калории мы потребляем. Цельные зерна или свиное сало – или крысиный яд. Просто калории.

ВВП не регистрирует, как выразился Роберт Кеннеди, «красоту нашей поэзии, или силу наших семей, или интеллект нашей общественной дискуссии». Кеннеди пришел к выводу, что ВВП измеряет все, «за исключением того, что делает жизнь стоящей». ВВП также не учитывает неоплачиваемого труда, так называемую сострадательную экономику.

Пожилой человек, который живет в доме престарелых, вносит свой вклад в ВВП, в то время как уход за родственниками на дому – нет. В самом деле, он даже должен приводить к снижению ВВП, если домочадцы вынуждены брать неоплачиваемый отпуск. Вы должны простить экономистов. Они взяли эгоизм – и превратили его в силу.

Недавние исследования счастья, или субъективного благополучия, показывают, что деньги действительно позволяют купить счастье. Причем на удивление дешево: чтобы быть счастливым, в среднем человеку нужно около пятнадцати тысяч долларов в год. После этого связь между экономическим ростом и счастьем испаряется. Мы, американцы, в среднем в три раза богаче, чем были полвека назад, но мы ничем не счастливее. То же самое можно сказать о Японии и многих других промышленно развитых странах. Подумайте об этом, как Ричард Лейард, профессор Лондонской школы экономики: «Они стали богаче, они работают гораздо меньше, они имеют более длительный отпуск, они больше путешествуют, они живут дольше, и они более здоровы. Но они ничем не счастливее».

Валовое Национальное Счастье – идея, впервые высказанная Бутанским королем Вангчуком в 1973 году. Она получила широкую огласку, когда молодой журналист по имени Майкл Эллиот в 1986 году опубликовал интервью с королем Бутана в «Financial Times». Заголовок этой истории не мог быть проще: «Король Бутана: Валовое Национальное Счастье важнее, чем валовой национальный продукт».

Обычные экономисты, вероятно, решили, что король сошел с ума от недостатка кислорода в своих Гималаях. Или, возможно, он и сам балуется тем, чем в Бутане кормят свиней. Нельзя измерить счастье, а даже если сделать это, как можно строить на этом правительственную политику? Абсурд.

И все-таки идея прижилась в других развивающихся странах и даже среди некоторых богатых промышленно развитых. Бумаги были написаны. Были проведены конференции. Похвала была спета. «Бутан является первой страной, официально сказавшей «нет», и первой, бросившей вызов идее, что деньги – абсолют», – пишет Джефф Джонсон в обзоре Валового Национального Счастья и развития.

Джон Ролстон Сол, канадский философ и писатель, описывает Валовое Национальное Счастье как блестящий трюк. «То, что он делает – это потрясающе. И изменяет дискурс. Внезапно вы говорите о чем-то другом. Вы не пытаетесь внести изменения в старый дискурс – вы вводите новый дискурс с нуля».

Друкпе Кюнле, Божественному Безумцу и проводнику всего экстраординарного, понравилось бы Валовое Национальное Счастье. Это настолько абсурдно, так диковинно, что оно встряхивает нас от оцепенения. Но что такое Валовое Национальное Счастье? Лучшее объяснение, которое я слышал, дал упитанный владелец бутанского отеля по имени Санджай Пенжор. ВНС, сказал мне Пенжор, «означает, что вы знаете, сколько вам достаточно». Экономика свободного рынка принесла много хорошего, но она не знает понятия «достаточно». Экономист Е. Ф. Шумахер, сказал: «Есть бедные общества, которые имеют слишком мало. Но покажите хоть одно, которое говорит: Стой! У нас достаточно».

Богатство не освобождает нас от сомнений. Оно освобождает нас от ручного труда, работы в полях под беспощадным полуденным солнцем или сборки бургеров, в современном эквиваленте. Но богатство может также воспрепятствать человеческому духу, и это то, что очень немногие экономисты, кажется, признают. Шумахер как-то сказал: «Чем богаче общество, тем труднее становится делать достойные вещи без немедленного выигрыша». Радикальное и глубокое высказывание. В богатом индустриальном обществе, где мы якобы наслаждаемся обильным урожаем свободного времени, нам не рекомендуется делать ничего, что не имело бы продуктивного или, лучше, денежного выражения или хотя бы немедленного удовольствия. Бутанцы с удовольствием проводят дни, ничего не делая. Для еще одной параллели с Шангри-Ла, можно вспомнить диалог в книге между британским миссионером мисс Бриклоу и Чанг, хозяйкой отеля в Шангри-Ла:

– Что делают монахи?

– Они посвящают себя, сударыня, созерцанию и стремлению к мудрости.

– Но они ничего не делают.

– Тогда, мадам, они ничего не делают.

Альберт Эйнштейн однажды сказал: «Ни одна проблема не может быть решена на том же уровне сознания, на котором она была создана». Экономика уже давно создала предпосылки для радикального сдвига в мышлении, какое Эйнштейн произвел в области физики. Является ли Валовое Национальное Счастье таким прорывом? Это неуловимый ответ, который так многие из нас искали? Необязательно, но, по крайней мере, нет, оно наводит на мысль о смене парадигмы. Это имеет большее значение, чем вы могли бы подумать.

С Валовым Национальным Счастьем в качестве официальной политики правительство Бутана каждое решение, каждое постановление рассматривает через эту призму. Будет ли это действие, которое мы собираемся принять, способствовать увеличению или уменьшению общего счастья народа? Благородная цель, без сомнения, но работает ли это? Для того чтобы выяснить, мне нужно поговорить с кем-то из правительства.