Как я провела лето (СИ) - Страница 5

Куда уж там, Белого уже понесло. Он пацану на ушко нашептывает:

- Какие губки у тебя сладкие, дай шейку поцелую, у тебя там тоже сладко должно быть…

В общем, возятся они позади меня. Глянул в зеркальце — Влад с малого рубашку сдирает, тот отбивается молча, но отчаянно. Не кричит - чего силы зря расходовать?

Слышу, ткань треснула, пуговицы посыпались. Куда уж этому птенчику отбиться. Заломил пацану руки за спину и давай везде целовать. Малой задыхается, рвется, просит:

- Не надо, пожалуйста, не надо. Остановите, выпустите.

Да уж нет, коготок увяз... Белый одной рукой запястья мальчишке за спиной держит, другой гладит его везде, грудь, там, живот, ниже опускается. Пацан в рыданиях заходится, вырывается из последних сил, ему, видать, каждое прикосновение как нож острый. Нецелованный он был, представь. А Влад его целует везде и все приговаривает: какая кожа у тебя нежная, гладкая, как атлас.

Смотрю, у мальчишки на шее и на груди уже засосы, Владик все больше в раж входит. Тут дело до штанов дошло. Белый, видно, отвлекся, может - пуговицу хотел расстегнуть, которая никак не поддавалась. Я уж сам не знаю, как пацан вывернулся, ручку дернул. Дверца открылась. Он из машины выскочил, как еще ничего себе не сломал.

Кубарем покатился на дорогу. Я еле успел притормозить, хорошо, скорость небольшая была. Ну и задал мальчишка стрекача. Я Белого таким злым давно не видел.

- Какого хрена ты двери не замкнул? - орет, и за пацаном вслед.

Я его понимаю - представь, какая лакомая добыча из-под носа уходит, Влад уже на взводе был. Ну и рванул он за ним, а я следом. Малой бежал, словно за ним сама смерть гналась. А что, трасса ровная, асфальт недавно положили, пацан молодой, чего ему.

В общем, он и убежал бы, только смотрю, Белый наган достает. Я еще подумал, он его пристрелить хочет. Нафига?

Белый этот наган пацану в ноги кинул, примерился с полсекунды и кинул. Мальчишка далеко уже был, не верилось, что попадет, но получилось. Мальчишка ойкнул, нам слышно было, и на асфальт полетел с размаху. Думал, убьется. Нет, смотрю, приподнимается, вроде как на ноги пытается встать, дальше бежать или хотя бы отползти.

Влад уже тогда не стал спешить. Подошел к мальчишке вразвалочку. А этот упрямец все старался отползти подальше. Даже на больную ногу пытался встать. Уже не судьба ему была сбежать. Белый его легко подхватил и на плечо себе бросил.

А тот до последнего вырывался, бился, как пойманная птица. Я наган подобрал, пошли мы к машине.

Белый вроде как поостыл от этой беготни.

- Все, - говорит, - давай домой, нагулялись.

Затолкал он беглеца на заднее сиденье, сам впереди сел, двери заблокировали. До дому быстро доехали. Только слышно, как пацаненок на заднем сиденьи всхлипывает.

У Белого в саду флигелек стоял. Небольшой, две или три комнатушки, удобства, все дела. Он там с бабами, случалось, зависал, все же не у Маринки на глазах. Совесть надо в этих делах иметь. Вот туда он своего мальчишку и отнес, на руках, как жених — невесту.

Поначалу у них все тихо было. Белый потом рассказывал, пацан у него в ногах ползал, одно просил: не надо, типа, молодой еще и ни разу ни с кем не был, а Влад на него прикрикнул: «Ты мне уголовный кодекс читать собрался? Ложись давай!»

Потом кричал мальчишка сильно.

Я покурить на крылечке сел.

Хороший вечер был. Тепло, ни ветерка. Издалека слышно, на дискотеке «Фаину» играли и молодежь хором припев подхватывала.

Влад о народе заботился. Он как-то от широкой русской души дискотечное оборудование однажды для клуба закупил, колонки там, все дела.

Долго он еще эту целку ломал, пацан уже и орать не мог, только стонал. Потом Белый вышел покурить. Вид у него уставший был, если пацану несладко пришлось, то Влад тоже подустал.

- Ну, - говорю, - как дела?

- Да ничего, - говорит, - блюет вон в обнимку с унитазом, хочешь, поди посмотри.

- Нафига мне смотреть на него. А чего блюет-то? Он же не ел ничего.

- Откуда я знаю, от нервов, может. Оно мне надо? А вообще, ты Доцента позови, а то кровь у него.

Доцент - это наш дружбан, врач в местной больнице. Он Белому в разных делах частенько помогал. Отличался он одним хорошим качеством — болтал мало. Дело свое делал и уходил. Вот и сейчас пришел без вопросов. Мы покурили, поговорили, в общем, о делах. Потом они с Владом во флигелек пошли. Влад - чтоб пацана держать, если тот дергаться начнет. Я у них только вскрик слышал, потом затихло все. Вышли они примерно через полчаса. Свет во флигельке выключили.

Доцент говорит:

- С недельку его не трогай, потом мазь у меня возьмешь для этого дела специальную - и совет вам да любовь. Сейчас он под уколом вырубился, пусть спит. День-два полежит, потом пусть пробует вставать, на больную ногу пускай сильно не наступает.

Поговорили мы еще про разное. Влад Доценту башли отсчитал.

На том мы и разошлись.

7. 

Как малой на утро себя чувствовал, сказать не берусь. Знаю, что ему еду носили, но он ничего не ел. Я если что и видел, только, как он лежал, уткнувшись лицом в подушку. Иногда он плакал, но тихо так, как ребенок маленький, которого обидели горько.

Влад на следующий день мне говорит:

- Пойди родакам этого итальянца бабла отнеси, и чтобы не трандели много.

- Нахрен им бабло?

- Пусть себе корову купят, я знаю?

Я в конверт заглянул, там, конечно, можно было не только корову, а целое стадо купить, ну да бог с ними, с деньгами, один раз живем.

Я сам к ним под вечерок наведался. Сашкины мать с отцом во дворе сидели, сестра мальчишки рядом лазила. Меня как увидала, давай реветь и к матери прыг на руки. Механизатор бедный чуть в штаны не наложил. Маман уже под газом была. Они по ходу вообще не просыхали. Я им деньги отдал, вот вам, говорю, для поправления материального положения. Мамаша говорит: «Что Сашенька, здоров ли?»

- Здоров, - говорю, - не кашляет, вы поменьше языками трепещите, здоровее будет. Если кто спрашивать будет, скажете, уехал в Белоречье, к примеру.

Маман Сашкина давай бубнить, что у нее там какая-то свояченица, правда она ее сроду не видала.

- Ну вот, говорю, очень хорошо, если что - он там.

Мать давай причитать, а отчим как глянул в конверт, так давай ее ногой под столом пинать. - Вы, - говорит, - передайте, что мы премного благодарны. Все в точности исполним.

И опять жену свою толк ногой под столом.

Влад к пацану своему заходил, про любовь ему что-то загонял. Думаю, пацана его любовь изрядно проняла, до самых печенок. Потом, когда мальчишка чуть отлежался, давай Белого просить: «Вы же свое получили, отпустите». Влад ему сначала лапшу на уши вешал, типа: «Подожди, отлежись, извини, так получилось, погорячился я».

Как-то у них разговор один случился. Пацан уже ходил, плохо, правда. Зашел Влад на него полюбоваться. Комплименты ему там всякие: «Как ты сегодня хорошо выглядишь, уже почти поправился», и прочая лабуда. Тут малец давай свою волынку тянуть, мол, спасибо вам, конечно, за все, но пора бы мне уже и честь знать, отпустите меня уже домой.

На этот раз Белый ему все и высказал. Типа, никуда ты не пойдешь и никуда от меня не денешься. Сильно ты мне понравился, и отпускать я тебя не собираюсь. На этом месте с пацаном форменная истерика приключилась. Никогда не слышал, чтобы так рыдали. Повалился он Белому в ноги, за сапоги его хватает: «Отпустите. Вы же обещали, что если я приду, вы отцу долг простите. Я же все сделал, как вы хотели...»

Влад ему и говорит: «Про то, что я тебя отпущу, речи не было. И вообще, я с пидорасами ни о чем не договариваюсь. Еще раз рот без разрешения откроешь, огребешь так, что мало не покажется».

На тех словах он и вышел, а малой в дверь давай стучать, рваться и одно кричит, чтобы выпустили, ага разбежались… Вечером я ему еду принес, он на полу у стенки сидел, лицом в колени уткнулся. Есть он с тех пор перестал, кормили насильно. Целыми днями на постели лежал, в стенку глядя.