Как я провела лето (СИ) - Страница 3

С органов люди там были. Без этого никогда такие дела не обходятся, без органов, я имею в виду.

Поехали наши доярки да механизаторы в райцентр. Дней пять они там гужевались.

Как приехали, так на полгода только и разговоров было, все про итальянцев этих, мать их...

Обсядут вокруг и давай как куры кудахтать, вот, мол, какие эти итальянцы все красивые - и мужики, и бабы.

Приехал вроде руководитель проекта с итальянской стороны и сына своего привез в ознакомительных, дескать, целях. А сын тот, вроде, как картинка нарисованная.

Лет двадцать с лишним ему было. И такое несут, что грешно слушать. Дескать краше любой бабы этот Джованни. Так бы, говорят, и сели, и только на него бы любовалися хоть весь день. Брови, мол, у него как полосочки соболиной шкурки, блестят и, как крылья у птицы, к вискам поднимаются. А глаза синие, цветом на море похожие. А улыбнется - зубы, как снег в ясную погоду, белеются.

Тьфу, срамота одна. Я им говорю, ну зачем мужику красота? От этого баловство одно и неприятности всякие случаются. Вот как я им говорил, так оно все и вышло. Или вот, в прошлом годе, к примеру, случай был...

Чего ты опять? Не отвлекаться, говоришь? Ну подлей еще тогда, и огурчик подай, ага, вон тот.

Да, так я про что говорил? Ага, вспомнил.

Гужевалися они там, фуршеты всякие или как оно называлось, не знаю. Лидка наша бойкая была, прибилась она к этому Джованни и давай его расспрашивать, как, мол, итальянский пролетариат к лучшей жизни стремится. Тот засмущался сильно, да через переводчицу и ответствует, что насчет пролетариата, это скорее к папе, потому что он с этим пролетариатом общается больше на своих заводах, а сам он, Джованни, пока в Англии учится в университете каком-то. «Да, - говорит, - учусь праву и экономике, чтобы потом помогать пролетариату в стремлении к лучшей жизни. Но машину, - говорит, - свою я сам мою, и, когда в Италию наведываюсь, помогаю маме ходить за покупками».

Ударник капиталистического труда, в общем, он был, можно так сказать.

Переводчица видит, что не туда разговор идет, Людке маякует, заканчивай вроде, нечего мое переводческое время ерундой занимать. Но они уже и без нее друг дружке поулыбались и потом распрекрасно один другого понимали. Я имею в виду, что после всех этих фуршетов творилось. Ага, ты комсомольцев бывших расспроси, как они успехи в труде отмечали по ночам.

Переводчица с представителями органов по вечерам запирались в номере стратегию на следующий день вырабатывать. Наши, вроде, тоже по своим комнатам разойдутся, а потом двери скрип да скрип, только и видно в темноте - парочки в ближайшем парке шныряют. Ну а что ты хочешь - все молодые, красивые, все коммунизм строят или капитализм, и на лучшее будущее надеются. Оно ж лето, цветы кругом цветут, голова кружится, вот и укрепляли нашенские с итальянцами международные отношения.

Как пришла пора им расставаться, Джованни с Лидкой плакали сильно. И Джованни, не смотри что парень, а плакал прям как девка. Он перед этим, вечером, вроде, как с папашей своим поговорить пытался, Лидку с собой забрать, что ли, хотел. Так наши говорят, папаша его так орал, что птицы с деревьев в парке вокруг гостиницы разлетались.

Что делать? Поплакали они да и разъехались. Наше бабье мне все уши прожужжало, да и какой у них язык чудный, вроде, как птицы у нас в садах щебечут, так вот и эти итальянцы промеж собой так ладно разговаривают . А еще этот Джованни на гитаре играл и песни свои итальянские пел, так как девки наши слушали, аж плакали, красота, говорят, невероятная, и голос у него чистый, как серебряный колокольчик.

Надоели они мне с этими итальянцами до полной невозможности. Не люблю я эту нацию с тех пор. Вот вроде ничего тебе плохого не сделали, а аж в печенках сидят. Подливай давай, что-то расстроился я совсем…

Ага, приехала Лидка обратно, вся как в воду опущенная. А потом пошло-поехало — план, надои, дома управляться надо, так и закрутилась. Молодая еще была, не сразу поняла, что тяжелая. А как поняла, боялась сказать. Вот и затянула с этим. Мать ее тогда чуть со свету не сжила, вопила на всю деревню, но уже поздно было что-то делать, так сынок жить остался. Через некоторое время Лидка замуж вышла за механизатора местного, тот поначалу попрекал ее часто, мол, вот ублюдка твоего кормить приходится.

Лет через десять девчушку родили, совместную. Муж стал ей меньше эту историю припоминать. Да еще научились по-другому грусть-тоску разгонять. Бутылочку вечерком разопьют, песни попоют, оно ж от души, и отпустит. Мальчонка ихний, еще малой был, между ними лазил. Мать к тому времени к бутылке уже частенько прикладывалась, некогда ей было с ним заниматься.

Его в первом классе на линейке спросила учительница, а это кто у нас — мальчик или девочка? Детишки давай смеяться над ним, а он чуть не разревелся.

А потом, ничего, все у него хорошо в школе было. Он хоть и учился неплохо, пацаны его не колотили, характер у него легкий был, улыбался всегда. С любым умел договориться, незлобивый, в общем.

А волосы он потом сам научился себе стричь, перед зеркалом кое-как ножницами кромсал, неровно получалось, но это незаметно было, он же кудрявый был. Из-за того, что его девчонкой дразнили, он сильно не переживал, некогда ему было. После школы в огороде пропадал, в доме прибирал и даже еду готовил, с сестренкой своей возился, Лидка-то тогда все больше пить начала.

Отчим ему много помогать не собирался, он его кроме как ублюдком да выродком не называл. Мальчишка толком не соображал, почему его отец так не любит - до тех пор, пока добрые кумушки насчет всей этой истории его не просветили. Но ему-то все равно деваться некуда было.

А тут, как на беду, чем он старше становился, тем больше на папашу своего родного походил. Нашенские-то все белобрысые, носы картошкой и конопатые, а этот совсем на людей не похож…

Ух, уже и бутылка закончилась. Что за водку стали делать! Не водка, а прямо вода, вот как в ранешние-то времена...»

Тут Михеич ударился в описания доперестроечной водки, что от одной стопки с ног валила, и к прежнему разговору уже не вернулся. Самые худшие предчувствия студентки оправдывались: история еще толком не началась, а уже надо было искать средства для ее дальнейшего продолжения. На том они с Михеичем и расстались. В вечерних сумерках дедок продолжал бормотать о недобросовестности современных водочных королей, а Алина пошла в глубоких раздумьях домой. А ведь история и правда обещает быть любопытной. Отдельное спасибо моему ослиному упрямству, мысленно поаплодировала себе девчонка. 

Надо, наверное, обратиться бабке Агриппине - у нее свежевыгнанная живая вода наверняка дешевле покупной. 

5. 

Поэтому с утра приходилось нестись к бабке Агриппине за очередной порцией зелья для развязывания Михеичева языка, за что Алинка и была вознаграждена следующей порцией исторических сведений: 

«Где-то через месяц к нам в Вязниково братки Белого понаехали. Что они у нас забыли, мне до сих пор неизвестно. Все по деревне нашей шмыгали, на пруд купаться ходили да девок наших портили. Среди них картежник один затесался, так он на спор кого хочешь обыгрывал. И случилось же ему на механизатора бывшего напасть, который итальянцу нашему отчим. Как он этого алкаша выцепил, один Бог знает. Выпили они хорошо и давай картишками баловаться. Сначала отчим нашего итальянца по мелочи проигрывал, потом заезжий браток ему отыграться давал, да водочки подливал. Люди, кто видели, рассказывают, механизатор наш все хотел остановиться, да гость ему не давал, уговаривал, вроде, давай еще, сейчас точно отыграешься. Короче, задолжал итальянцев отчим немалые деньги, это дело при бандюках этих случилось, не отвертишься. Механизатор наш когда протрезвел, ему аж плохо сделалось. Я как раз у них по хозяйственной надобности был и картину эту всю видел.