Как в СССР принимали высоких гостей - Страница 13
– В честь падишаха устраиваются официальный прием: обед у М.И. Калинина, раут у Г.В. Чичерина, «гала в Большом театре», а также специальное конное состязание, военный парад и показательные маневры. Подкомиссии также было поручено составить программу осмотра Москвы, «выделить жен ответственных работников для приема королевы» [24], подготовить ноты афганского гимна и афганские национальные флаги для украшения здания вокзалов, разработать порядок встречи падишаха в тех городах СССР, которые посетит падишах, и меры по его охране. Что касается финансирования, то, по мнению членов комиссии, предварительная сумма, необходимая для организации приема, составляла 100 тысяч рублей (в эту сумму не входили расходы по ремонту помещения, специальному поезду и морскому транспорту).
Таким образом, членам комиссии и в первую очередь членам подкомиссии предстояло выполнить значительный объем технической и организационной работы и при этом постоянно помнить об идеологических установках. Насколько серьезно последнее обстоятельство способно повлиять на протокольные аспекты организации визита, стало ясно уже через 10 дней после заседания комиссии. Так, заместитель представителя Реввоенсовета И.С. Уншлихт, ссылаясь на первый пункт постановления, в котором подчеркивалось, что встреча падишаха не может быть организована по «примеру буржуазных стран» [25], выступил против салюта из 21 выстрела, показательных маневров, встречи падишаха на вокзале представителем ЦИК СССР, пушечного салюта на вокзале, «выделения» жен ответственных работников для приема королевы. Кроме того, И.С. Уншлихт заявил, что представить крейсер в сопровождении двух миноносцев военное ведомство может лишь в случае оплаты всех связанных с этим расходов [26].
Еще одной серьезной причиной, затруднявшей подготовку визита, являлось то обстоятельство, что в конце января 1928 года в Москве не знали о «намерениях и маршруте» падишаха. Д.Т. Флоринский просит полномочного представителя СССР в Париже В.С. Довгалевского помочь решить эту проблему, так как без необходимой информации сложно «выработать программу и разрешить целый ряд вопросов» [27].
Один из таких вопросов был связан с размещением падишаха и его свиты, сначала в Москве, а затем в Ленинграде. На специальном заседании НКИД от 30 января 1928 года было принято решение предоставить падишаху особняк на Софийской набережной, 14, а также просить ЦИК и Моссовет оказать содействие в предоставлении помещения для выселяемых из этого особняка жильцов, «не имеющих отношения к НКИД» [28].
Одновременно с этим НКИД обратился с просьбой в Президиум ЦИК СССР вынести постановление о предоставлении НКИД из музеев и дворцов мебели, картин, ковров для помещений, в которых разместится падишах и его свита [29]. 2 февраля комиссия ЦИК СССР приняла решение выделить падишаху и его семье дом по Спасо-Песковскому, 10 (бывший дом Второва, а дом на Воздвиженке, 16 передать афганской миссии) [30]. Таким образом, комиссия ЦИК не поддержала решения НКИД о размещении падишаха на Софийской набережной, причина отказа, вероятно, связана с тем, что в особняке проживали сотрудники НКИД и пришлось бы заниматься их размещением. Однако подобное обстоятельство, то есть проживающие шесть семейств на Воздвиженке, 16 и находящийся там Пролеткульт, не остановили ЦИК от передачи здания афганской миссии [31].
В середине февраля в качестве одного из помещений для афганского падишаха и его свиты комиссией НКИД рассматривали дом на Пречистенке, 20 (принадлежавший Балашевой). При этом Л.М. Карахан обращает внимание наркома А.В. Луначарского, что этот некогда превосходно отделанный особняк находится в плачевном состоянии. Привести его в порядок за короткое время невозможно, к тому же он занят школой А. Дункан, но в особняке сохранились ценная мебель – шкафы и буфеты из черного дуба, гарнитуры красного дерева и т. д. Карахан просит содействия в передаче этой мебели НКИД, который ее отремонтирует и использует для приема падишаха.
Карахан подчеркивает при этом, что, прежде чем приступить к изъятию мебели из музейного фонда, следует рациональнее использовать мебель в особняке Балашевой, которая гибнет и школе Дункан не нужна [32]. Луначарский одобрил это предложение.
Несмотря на то что дом на Софийской набережной был отклонен советской стороной, афганский посланник в начале марта предложил поселить падишаха именно там. Литвинов порекомендовал Флоринскому «указать» посланнику на его наглость, так как там проживают сотрудники НКИД [33].
Не одобрил представитель Афганистана и Морозовский особняк, выделенный для афганской миссии, в беседе с Флоринским он заметил, что в Москве советское правительство не может «предоставить дружественной миссии достойного помещения, что поделаешь, буду принимать его величество в этом скромном доме <…>» [34]. В ответ на это Флоринский заметил: «Мы предлагаем лучшее, что у нас есть, если этот дом не нравится, то пусть миссия построит собственный особняк».
В марте продолжался подбор мебели для помещений, предназначенных для приема Амануллы-хана. Так, из Нескучного дворца были изъяты драпировки, тюлевые гардины и бархатная дорожка, из Музея изящных искусств – большой восточный ковер, три французских гобелена и два коврика, из Исторического музея – ковры, из Оружейной палаты – три ценных гобелена для спальни королевы. Под «энергичным нажимом» оперативного отдела ОГПУ ЦСУ возвращает два ковра, китайский шкафчик и т. д. Забирали ценную мебель и непосредственно из квартир советских работников [35]. Так, с заведующим финансовой частью ЦСУ СССР т. Тарасовым велись переговоры по изъятию из его квартиры «туалета» из белого гарнитура, при этом выяснилось, что в Историческом музее
НКИД «забронировал» три гарнитура мебели (из красного дерева, из карельской березы и один «золотой»), восемь ковров и две вазы, в Третьяковской галерее – два неполных гарнитура красного дерева, в Оружейной палате – двенадцать кресел из гостиной апартаментов наследника и восемь гобеленов (из них три представляли особую ценность (Бове). Музей народоведения должен был поделиться одним книжным шкафом французской работы из красного дерева, имеющим большую музейную ценность, одним зеркалом красного дерева, несколькими гобеленами и т. д. [36].
В музее-усадьбе Архангельское представитель НКИД отобрал для оборудования особняка к приезду падишаха золоченый гарнитур мебели в стиле Людовика XVI [37]. Одновременно с ремонтом помещений в Москве, в частности, на Софийской набережной в срочном порядке приводили в порядок мостовые [38]. Кроме того, комиссия ЦИК СССР по приему падишаха признала «желательным переименовать Трубниковский и Спасо-Песковский переулки в улицу «Независимого Афганистана» [39].
В акте № 250 от 25 апреля 1928 года содержится список вещей, переданных ГИМ Народному комиссариату по иностранным делам во временное пользование до 15 июня 1928 года. Среди вещей были: канделябры золоченой бронзы со стрелками (2); канделябры бронзовые настольные (2); двусвечник с экраном эпохи Николая 1(1); канделябры; гостиная мебель в стиле ампир, золоченная по левкасу и т. д. [40].
Таким образом, с помощью музейных экспонатов был решен вопрос об убранстве особняков, подготовленных к приезду падишаха. Следует отметить, что музеи не собирались по окончании визита Амануллы-хана «дарить» НКИД отобранные для падишаха вещи, многие из которых изымались непосредственно из выставочных залов, что заметным образом нарушало систему научно-просветительской работы, а «пустоты» в экспозиции вызывали к тому же вопросы посетителей. В связи с этим 11 июня 1928 года Главнаука (Главное управление научными, научно-художественными и музейными учреждениями Наркомпроса) обратилась к Карахану с просьбой отдать распоряжение «о возврате в музей <…> всех художественных предметов, выданных музеями и в первую очередь изъятых из экспозиции» [41].
В связи с тем, что ответа на обращение от 11 июня не последовало, Главнаука вновь обращается в НКИД, теперь уже лично к Чичерину, с просьбой о возвращении музеям взятых вещей (16 июля 1928 года) [42]. К 5 ноября ГИМ не получил большинство памятников, предоставленных во временное пользование НКИД. В ответ на требования музеев НКИД лично Карахан и Флоринский обращаются в президиум ЦИК СССР с просьбой вынести постановление о закреплении за НКИД отобранных для приемных комнат дома по Спасо-Песковскому, 10 мебели, бронзы и фарфора (с оговоркой, что предметы, имеющие важное музейное значение, будут музеям заменены, так как указанный дом наилучшим образом отвечает представительским целям и других подобных домов в Москве нет) [43].