Как убивали Бандеру - Страница 4

…В разгар кубинского кризиса 1962 года как пресс-атташе советского посольства (заодно рыцарь плаща и кинжала и пламенный коммунист) я был приглашен прочитать лекцию в Тринити-колледж Кембриджского университета. Кеннеди заявил, что не допустит наши корабли с ракетами на Кубу, навстречу выдвинулся американский флот, Хрущев запальчиво отрицал наличие наших ракет, стороны медленно и неумолимо сближались. Запахло самой настоящей ядерной войной. Смутно осознавая всю нелепость собственной гибели в Лондоне от своих же ракет, я отстаивал перед студентами и профессорами Кембриджа хрущевскую позицию – нет на Кубе наших ракет, и точка! Боже, что творилось! «Выходит, президент Кеннеди врет?» – орал какой-то горлопан, многие свистели и улюлюкали, просвистело над головой яблоко, а я бессильно размахивал мечом. И вдруг невидимые тени героев Тринити-колледжа выползли из углов, они улыбались мне, они ободряюще кивали: «Давай, парень, не подкачай, будет и на нашей улице праздник, знай наших, мы свой, мы новый мир построим!» – и поднимали руки со сжатыми в Рот Фронт кулаками. К концу скандальной полемики стало известно, что Хрущев признал присутствие ракет, я чувствовал себя как оплеванный, сел в свою «Форд» – газель и помчался в Лондон. Ничего, ребята, думал я, мы победим, мы увидим все небо в алмазах, и всем вам, кембриджским титанам разведки, поставим по памятнику! Тут хлынул ливень, грянул гром, автомобильные дворники почему-то вышли из строя, и пришлось остановиться. А дождь все шел и шел, гремела стихия, сверкали молнии…

Какое счастье, что я не знал, какое будущее всем нам уготовила судьба!

Однажды мой приятель после туристической поездки в Париж рассказал жуткую историю. Шагал он радостно по Елисейским Полям и вдруг увидел своего близкого друга Яшку Силина, с которым учился в институте и с тех пор не видел. «Яшка! – заорал он так, что затряслись платаны. – Какая встреча!» И бросился на грудь Яшке, который состроил надменную рожу и что-то возмущенно залопотал по-французски. «Ты что? Не узнал меня? – возмутился приятель. – Ты что тут делаешь?» Но Яшка осторожно оттолкнул его, буркнул что-то по-французски и пошел дальше. Но мой приятель не отставал и пошел вслед за ним, удивляясь его наглому поведению. Тогда Яшка ускорил шаг и вдруг побежал. Приятель – за ним! И неизвестно, чем закончился бы этот странный эпизод, если бы Яшка вдруг не остановился и не сказал на чистейшем русском: «Послушай, старик, вали подальше! Я тут по важному государственному делу! Прошу тебя!» Услышав слово «государственный», мой приятель тут же обмяк и отстал, так и не поняв, в чем дело…

А дело все заключалось в том, что друг его был разведчиком-нелегалом, жившим во Франции по голландским документам, короче говоря, занимался шпионажем на благо Родины.

Нелегалы в отличие от разведчиков, работающих под «крышами» дипломатов или корреспондентов, проходят очень сложную и длительную подготовку. Во-первых, для них специально добывают или изготовляют документы, вплоть до метрики, водительских прав, не говоря уж о паспорте.

Во-вторых, тщательно разрабатывают легенду прошлой жизни: где и когда родился, с кем дружил, кто были родители и соседи. В-третьих, нелегала натаскивают на «родном» языке несколько лет, пока он не достигнет совершенства и станет неотличимым, допустим, от уроженца Англии или США. Наконец, нелегал должен овладеть профессией, которой он будет заниматься в стране пребывания. Он может работать бизнесменом, поваром, художником – все зависит от его способностей и наклонностей.

Разведчик-нелегал появился вместе с созданием ЧК на волне подпольной работы большевиков и эсеров в царской России: фальшивые документы, тайные явки и конспиративные квартиры были тогда обычной практикой. Реализация идеи мировой революции, опирающейся на коммунистические партии, требовала мощного разведывательного аппарата за границей, причем в случае войны, когда официальные советские учреждения закрывались, как было, например, во время войны с фашистской Германией, разведке предписывалось работать с нелегальных позиций.

В двадцатые-тридцатые годы блестящим нелегалом был Дмитрий Быстролетов, работавший под именами чехословацкого гражданина Йозефа Шверма, греческого подданного Александра Галласа, венгерского графа Перельи, английского лорда Роберта Гренвилля и еще под многими именами. Заметим, что Быстролетов не владел в совершенстве языками указанных стран и поэтому в Англии выступал как венгр, а в Венгрии как англичанин. Быстролетов родился в крымской деревне и был незаконным сыном сельской учительницы, дочки священника. Отца своего он не знал, в 1919 году окончил Мореходную школу в Анапе, поступил вольнонаемным матросом на пароход и, чтобы избежать призыва в белую армию, сбежал в Турцию. Затем скитался по разным странам, пока не попал в поле зрения советской резидентуры в Праге, с 1925 года начал выполнять разведывательные поручения. Быстролетову были свойственны безграничное мужество, романтизм и авантюризм, к тому же он был красив и умел покорять женские сердца. В 1927 году он обольстил шифровальщицу посольства одной крупной западноевропейской державы и регулярно получал от нее секретные документы. Кстати, о своих романах по служебной линии он сообщал своей жене, красавице чешке, как он сам пишет: «Мы дали друг другу слово, что, как бы мы оба ни грешили физически, духовно останемся друг для друга самыми близкими людьми». Бывали и накладки: например, Быстролетов вербовал «в лоб» технического секретаря Союза промышленников Чехословакии, предложив ему крупную сумму денег, тот встал, набрал в рот побольше слюны и плюнул ему в лицо, – в результате пришлось покинуть Чехословакию. У генерального консула Греции в Данциге (еврея из Одессы) разведчик купил себе греческий паспорт, но всем говорил, что вырос в Англии и греческого языка не знает. Затем, изучив много литературы о Венгрии и поездив по этой стране, он переехал в Англию, там выступал как венгерский аристократ и завербовал крупного чиновника Форин Оффиса. Для лучшего контроля за агентом он познакомился с его женой, которая по уши в него влюбилась и однажды, закинув подол платья и расставив ноги, потребовала ответной любви – естественно, разведчик не стал портить отношений с женщиной. Впоследствии этот чиновник попал на подозрение у английской контрразведки, и однажды, прибыв домой к агенту, Быстролетов застал там контрразведчика, допрашивавшего жену. Контрразведчик недвусмысленно заявил, что ищет «человека, который крутится около агента», однако Быстролетов ничем себя не выдал, наоборот, расположил к себе посетителя и даже пригласил его на ланч в шикарный ресторан.

В качестве графа он начал разрабатывать фанатичную нацистку, работавшую в секретном архиве крупного германского концерна, где хранились важные документы экономического и политического характера, сначала она воспитывала «графа», «ничего не понимавшего в политике», он просил для собственного просвещения некоторые документы, давал ей дорогие подарки. Так эта дама и не узнала, что работала на советскую разведку.

Однажды Быстролетову поручили перевезти из Италии в фашистскую Германию армейский газозащитный комбинезон и ручной пулемет. Утром в Риме к вагону люкс явились хорошенькая монашенка и служитель из больницы, которые вели под руки скрюченного больного, закутанного так, что из пледов был виден лишь его желтый, трясущийся нос. Сзади шел слуга и тащил сумку, откуда торчали клюшки для гольфа (там лежал и пулемет). Сестра по-итальянски с английским акцентом объяснила проводнику вагона, что больной – сумасшедший английский лорд, страдающий буйными припадками, его не следует беспокоить. Проводник, получив хорошие деньги, проявлял потрясающую заботу о больном, рассказывал всем таможенникам пограничникам, включая немцев, о припадочном лорде, показывал его паспорт и просил не тревожить. Заглянув в купе, у ложа больного контролеры видели монашку, шепчущую молитвы, и почтительно закрывали дверь без всякого досмотра.