Как только, так сразу - Страница 5

Я не солнышко, всех не обогрею

Жестокая фраза, напоминает мерзейший крик кассирши: "Вас много, я одна", но приходится сказать, что отделение мое не поддается исчислению. Пришел Федя, ушел Федя, пришел пан Спортсмен, ушел. Только и запомнил, что Федя чихал, а Спортсмен кричал, что луна похожа на олимпийский диск, а солнце на олимпийскую медаль, вот и все, а я опять шуршу своими бумагами, И сколько же их! Как я с ними справлюсь? Надо вычленить цель, сверхидея же моя ясна устранить причины расстройства психики, дорогу наметить к путям, тропинки к дорогам. Пойдем от отдельных случаев. Зиновий С. Холостяк. По успел жениться из-за... совещаний. Он сидел на них страстно, до самозабвения, до принятия всех резолюций, до подсчета голосов тайного голосования и до объявления его результатов, хотя бы их и объявляли утром. Его совещательное рвение не могло быть не замечено. Зиновия стали посылать в центр, тоже на совещания. Там он жил в гостиницах строгого режима, туда женщину не пригласишь, дежурных, так сказать, не проведешь. Да и какая там женщина, когда полные дни, иногда по неделе, все совещание и совещание. Отсидишь, отголосуешь, домой бы ехать, а до следующего совещания два дня, куда тут ехать? Изучаешь документы. Снова сидишь на совещании. Он и в палате устраивал совещания. Только его мои новопоступающие мыслители подавляли умственно. Сидеть он умел, думать уже не мог. Агроном-правдолюбец Ермаков. Не выносил никого, кто шел без дела. Пилил и колол дрова и кричал: "Надо работать! Работать, а не мозги компостировать, а сказки надо в садике, в младшей группе рассказывать". Мышление его было разорванным, часто шла, по выражению психиатров, словесная окрошка, но в паузах он четко клеймил тунеядцев: - Когда на газ перейдем, дровоколов будем сокращать. А если пить будем, остатки совести пропьем. Ним не нужно красивое лицо, его проститутке подавай, нам нужна работа! Да день, да два, да три поколоть дрова, да всю жизнь, только так коммунизм построим. А портфели могут и старушки носить! Рвался ко мне, тоже из пишущих, но неудавшихся, здоровенный парнюга и кричал от порога: - У меня только два слова. От первого заранее отказываюсь. Но как, скажите, братство психиатров относится к тому, что закат солнца уже описан и сдан по описи вечности, как? - И восход описан, - отвечал я. - Тогда организуем фирму "Вани и мани-мани", а? Или соревнование палачей в подгруппах топора, стула и выстрела, в финал выходят самые изощренные казни, как-то: срезание голов у закопанных в землю, используя для этого нож бульдозера, или добровольное утапливание глубоко пьяного в мелкой луже. Но непобедима среди палачей баба-пила, она перепилила множество жизней. - Ну, а если и это кем-то уже описано и сдано? - Тогда этого "кем-то" расстрелять и разобраться. Доктор, у меня аннексировали сверхавторучку. Нажимаешь кнопку - пишет сама по заказу, смотря по погоде и обстоятельствам. В конце каждой главы герой прыгает с парашютом. А полковники в автобусе поют: "Идет солдат по городу", а подчиненные на сцене: "У нас в подразделении хороший есть солдат, пошел он в увольнение и продал автомат". - Вы говорили, что у вас только два слова. - Я только начал! Включаю описание черного пуделя, пришедшего на встречу с кандидатом демократов, и описание того, как кандидат перелаял пуделя. Но важней того рассказ о семейном порядке писателей. Семья: пишут все - сам, сама, теща самого, дочь, два зятя, куча других. Сами пишут, сами набирают, сами продают, сами не покупают, продолжения не будет. Куда денешься, я слушал. О, чего только не услышишь в нашем отделении. Правды ради скажу, что все мною передаваемое - сверхтысячная часть мною записанного. "Писатель", собрат, куда денешься, уже сидел на столе: - Доктор, чем плохо описать, как везли товарные составы один мясо, другой вино, вместе пришлось стоять. Началась дружба. Пили и ели за красный цвет светофора, и это здорово получилось, ибо красен был сок "изабеллы", красны руки мясников, краснели глаза поутру с похмелья. О, великолепна песня на слова мясокомбината и музыку спиртзавода. Душераздирающим было их прощание. Что сделали мясники? Они отнесли полную фляжку "изабеллы" машинистам, чтобы те не сильно дергали, ибо много емкостей с нею было и вагонах - тазы, ведра, даже свистнутая по дороге детская ванночка была полнехонька и мелкой дрожью тряслась в ней губительная кровяная влага. И вот, доктор, вдоволь и мяса и вина, а все не проходит голод на героя нашего времени. Так приступим же к нему с ножом и вилкой. Приступим? - Тараторь. - Начальник очередной негеологической партии и не партии товара. Несъедобен. Хотя партия была, есть и будет есть. Без шуток. Надо уметь есть и пить. Особенно пить. Подчиненных сам не ест, бросает на съедение тем, кого прикармливает. Чтоб не съели его, подбрасывает кого пожирнее. Несъедобны и карьеристы, к описанию и учету и передаче на хранение малопригодны. Йог из Рязани. Тем более никакой не герой. Интересен только тем, что из Рязани, остальное сами йоги делают стократ лучше. Зачем Вите из Рязани йога? Витя, вспомни предков, они на голове не стояли, и в России все по-дурацки не шло, пуп не рассматривали, и с утра на пашню, за серп, за топор, за тяжкий молот, тут йоге слабО соревноваться. "Харе рама, харе кришна, харе, харе, харе..." - и чего достиг? Отрешения? От чего? От жизни? "Витя, хлеб дорожает, Витя, детей нечем кормить". И что ты отвечаешь? "Отойди от меня, необразованное женское существо, я медитирую". "Витя, не занимайся рерихоедством, Рерих делал из религий сборную солянку, а твои махатмы, Витя, очень радовались гонениям на Православие. Махатма Ленин очень им подходил". Доктор, вы за? - Ты еще слабо, надо так доказать, чтоб не только перестали трястись под команду барабана, а еще и вспомнили мать родную. Иди, размышляй. Иди, иди. - Иду, доктор. Еще запишите, есть также дураки, что туфлю у папы целуют. Размер не знаю.

Грешен, ревную

А еще бы не ревновать. Набежало писателей полное отделение, да еще заведующий тоже малость сбрендил, вижу ведь, как медбратья косятся на мои бумаги, входя в кабинет. Тут такая причина, что писатель и психолог должны быть заединщики, а уж психиатру сам Господь позволил пытаться словесно и письменно понять человека. Исследуя случаи отклонения (я уж не пишу "от нормы"), вижу, что к гордыне самомнения, к сдвигу, ведет чаще всего привычка записывать свои впечатления, свои мысли. Как ни слабы, как ни общеизвестны эти впечатления, как ни коротки по-куриному эти мысли, они свои, вот в чем абзац и параграф. Самомнение растет от самовыражения, и неважно, что самовыражение обнаруживает пустоту. Это пустота гремящая, как нынешняя музыка. Но самооглушение подстрекает к наращиванию звуков, и так далее. Клиент готов. Он ходит по земле и по редакциям, пьет чай с запуганной тещей, но он... сдвинут. Продолжим исследование случаев отклонений от нормы. Естественно, что я русский врач, изучая русских больных, сравнивая их с другими, вижу, что национальное влияет на психику. Берем случай обиды. Скажи кому угодно, что живет как-то не так, разве поверит? А русский: "А считаете, что живу не так, я и буду жить не так. Не верите, что я живу честно, надо мне для вашего оправдания подворовать. Не доверяете - домыслим. Хотите еще сильнее обгадить - поможем, и кулаком не надо стучать, сами на себя что угодно наговорим, вам только и осталось, что радостно кричать: они сами признаются, что они хуже всех. Нет, мастера и подмастерья, мы лучше, оттого вы на нас злобствуете. Не считаете нас за людей - отлично, вы у своей цели, возвысились за счет унижения других. Мы милосердны и разрознены, вы грубы и сплочены, мы толпа, вы - кулак. Внушайте, что нам нужен арапник да дубинка, мы смирились. Действуйте". Есть в отделении пациент М. Кличка - Охранник. Был замечен на улице режиссером как типаж. А до этого только что отсидел, охранников ненавидел. И вот его зовут играть роль - охранника. Пошел с радостью, отснялся, выпросил у костюмеров форму насовсем. Списали, подарили. С формой не расставался. Фотографию в форме охранника повесил на стену. Так с ней и пришел в отделение, мечтает стать санитаром. Нервные клетки, ах вы, нервные клетки, гора разума, раскопанная еле-еле с одного краешка. Ссохлась та гора, спеклась, смерзлась, скипелась, не поддается технике, только ручным бригадам с киркой и ломом, идите к нам в ломовую бригаду, у нас улучшенное питание. А то есть еще актер такой, зовут Актером, кричал, кричал и докричался, теперь у нас. А что кричал? Что не хочет надевать костюм под совещание, пусть делают совещание под костюм. Теперь у нас. А у нас костюм один полосатый, нас полосатиками зовут. Все одинаковые, только биополе разное. А у актера биополе страшенное, ходит по палатам, на всех действует. Но его, актера, приспособили влиять на телевизоры, затаскали по палатам. Телевизоры у нас дрянь списанная, скорей бы под бульдозер, работают плохо. Так вот, как встанет актер возле телевизора, тот перестает полосатить, работает, показывает. Даже если самолет летит над бараками, не влияет. Стоит актер днями и вечерами у телевизора, переслушал все передачи, перевидел всех лепетунов и крикунов, на три фразы вперед угадывал, кто что скажет, каково? И такого человека числить в полосатиках? Да он умнее трех правительств вместе взятых оптом и в розницу.