Как стать никем. Апокалипсис по-питерски - Страница 32
Профессор Садовников обернулся, оторвавшись от своих приборов, и удивлённо спросил:
– Кто вращается?
– Классики! – с идиотической улыбкой ответил Кичбулаев и изобразил шлёпанье сексуальной партнёрши по заду. – Классики крутятся. В гробах, с-суки, вертятся!
– Коллега, давайте без шуток! – начал сердиться профессор. Не каждый закадычный друг мог вот так вот запросто ворваться к нему в лабораторию. Не говоря о доценте Кичбулаеве, с коим приходилось пересекаться лишь в нескольких научных проектах, и то вскользь. – А то я сейчас сам начну вращаться. В чём дело?
Наиль Рашидович перестал скакать и, сверкая чёрными татарскими глазами, вплотную приблизился к Садовникову, сказал зловеще:
– Сейчас вы, дорогой профессор, не начнёте вращаться! А когда умрёте, как миленький, изволите-с!
«Пизда коллеге. И мне пиздец! – смекнул профессор. – Убьёт психопат!»
У старого учёного, давно забывшего, как выглядит сочный персик молодой и глупой студентки, больно кольнуло сердце. Он был дряхл и немощен, поэтому не смог бы оказать должного сопротивления при покушении.
– Да вы не удивляйтесь, Борис Пименович! – Угомонившийся доцент взял коллегу под локоть и повёл к креслу. – Вы же знаете, что я в командировке был, мы там новый сейсмограф испытывали.
– Ну-у-у… – испуганно согласился Садовников, в мыслях малодушно изменяя атеизму.
– Транзитом на одну ночь были в Свердловске… тьфу… в Екатеринбурге. Я не утерпел, решил его включить, ещё раз проверить сейсмограф этот. В гостинице не включишь: город, вибрации, бляди. А прибор чувствительный. Я взял аккумулятор и поехал с ним на ближайшее кладбище, Ивановское, значит. Запускаю, а там, помимо шумов, ритмичные высокочастотные подземные толчки высрались. Несильные такие. И эпицентр на вершине холма! Представляете?
– Угу!
– Поднимаюсь на холм, а там могила Бажова!
– Угу! – заело слушателя.
– Угу, угу! Хер похож на кочергу! – снова раздухарился доцент. – Включаю сейсмограф, а он, собака, фиксирует толчки на небольшой глубине прямо под могилой!
– Могилой? – слабо спросил профессор. – Наиль, родной, у меня внуки, студенты. Не надо…
– Что не надо? – удивился доцент, принимая слабость и страх коллеги за почтенный научный трепет и радуясь плавному переходу на «ты». – Надо! Мы там целую бучу подняли. Могилу оцепили и ночью эксгумировали. В обстановке строгой секретности! Открываем, а он там бьётся, родимый. Долбится о боковую крышку гроба. Трук-тук-тук, трук-тук-тук! Земля под гробом просела, и он наклонился вправо, сместив ось вращения классика! Так бы хер заметили! Вращался бы себе, и похуй!
Татарин радостно засмеялся.
– Наиль, не волнуйся… На-ка, выпей! – Хитрый профессор незаметно вылил в свой стакан ядовитый реактив из пробирки и протянул напиток коллеге.
– Спасибо! – Кичбулаев поднял руку со стаканом на уровень груди и продолжил. – Неведомая сила поднимает писателя в центр гроба и вращает с бешеной скоростью! Представляешь? И мы всё засняли. Этим уже секретные службы занимаются. Дали санкции на вскрытие всех могил крупных писателей! Совершенно секретно! Только тебе говорю, в свою группу возьму… Это какие возможности для энергетики открываются! Если представить, что писатель – это у нас ротор, а гроб – это статор… ой, даже думать не хочу. Сейчас глоток чаю сделаю и покажу тебе видео. Это чай, да?
С этими словами доцент поднёс чашку ко рту. Профессор вскочил с кресла и ударил коллегу по руке; чашка разбилась о стену. Зашипела, запузырилась краска. Наиль Рашидович очумело смотрел на разъедаемую кислотой поверхность.
– Показывай видео! – прохрипел Садовников.
23 июня 2035 года
Ленинградская область. Атомная станция в Сосновом Бору
Огромный зал. Сигнальные лампочки, пульты, бегущие светодиодные строки, непонятная установка в центре.
– И как это работает? – спросил президент у главного инженера проекта, умудрённого сединами профессора Садовникова. Бориса, как уже было понятно, Пименовича.
– Вот тут у нас графоманский центр. Сотня отъявленных писателей, так скажем, круглосуточно сменяя друг друга, пишут свои стихи, рассказы, книги. Прямо из-под пера их писанина попадает на бегущие строки в главный энергетический зал для усиления КПД. То есть коэффициента пол…
– Знаю. Дальше! – оборвал его президент.
– А дальше эффект не ясен, но мы можем управлять им и использовать для получения электроэнергии. Классик, находясь вблизи центра сосредоточения отбросов мира литературы, вращается, на нём обмотка, вокруг – статор. Обычный электрогенератор, но гигантской производительности. Станция уже неделю питает весь Санкт-Петербург. Подключаем всё новые мощности.
– А для военных целей?
– Да! Один классик средней руки, например, Гоголь, и один захудалый графоман, например, Гаг… Ай, ладно. Всё равно никто его не знает. Короче, в паре они могут доставить на расстояние двадцать тысяч километров заряд огромной силы, которого хватит, чтобы стереть с лица земли такой город, как Нью-Йорк. Только мы лишимся мощей классика и, собственно, графомана… тела.
– Хорошо, – прищурился президент на бегущую строку, – классиков у нас много…
Бегущие строки высвечивали:
«Горизонт алел румяным цветом. Холодный бриз остужал разгорячённые тела любовников. Смотря на это, обманутый муж спрыгнул со скалистого утёса в озеро…»
«Космонавт покидал гостеприимную планету с чувством досады, горести и душещипательной тоски. Человекообразные гуманоиды махали клешнями и щупальцами. Через поляну мостиком пролегла чёрно-белая радуга…»
– М-да… – произнёс президент. – Ресурсы определённо есть. Проводите испытания дальше! Всё совершенно секретно.
По бегущей строке главного энергетического зала поплыли фразы.
«Василий бежал по улице, сжимая сфинктер. Каловые массы просились наружу, не давая и тени надежды на культурное опорожнение…»
На аппаратуре замигали несколько красных лампочек. Пол под ногами заметно завибрировал.
– Что это? – встревожилась охрана верховного.
– Излишне вырабатываемая мощность, частое явление! Сейчас отработают компенсаторы. Виновному графоману придёт сигнал «Не писать».
– А кто у нас в роторе? – поинтересовался президент.
– Толстой Лев Николаевич! – с гордостью отчеканил директор проекта Наиль Рашидович.
«– Вот забегу в подворотню под арку и насру! – не вытерпел Василий, сворачивая с тротуара. Пять шагов – и он в подворотне.
– Тебе чего, мальчик? – под сводами арки два бугая прижали к стене дядьку в красивом пиджаке.
Все трое уставились на Васю. Дядька смотрел с надеждой. Вася развёл руками. Раздался мерзкий треск и бульканье. Опорожнение началось».
Количество мигающих лампочек увеличилось на порядок. Пол под ногами заходил ходуном. Все присели на корточки.
– Твою ж мать! Отключите этого долбоёба от строки.
– Стоп, стоп! Компенсаторы не работают! Код «Первый», код «Первый».
– Гагач, ты что творишь, сука?! Перестань! – орали работники станции. Пол трясся, сбивая с ног пытающихся добраться до графомана людей.
– Идите на хуй! У меня Пулитцеровская премия намечается! В кои-то веки, блядь!
Графоман замотал головой и усиленно застрочил ручкой по планшету.