Как Русь стала Сверх-Державой - Страница 10

Новые обстоятельства требовали приступить к более всестороннему освоению края, больше внимания уделяя торговым связям с аборигенами. Становятся ненужными большие промысловые партии, а значит, отпадает и необходимость в создании укрепленных опорных пунктов. Вдобавок к промыслу мало-помалу приходит торговля и, как следствие, исчезает большинство причин, вызывавших вооруженные конфликты. Враждебность угасает. Тлинкиты так и не достигли своей цели – изгнания русских со своих земель. Война закончилась взаимоприемлемым, взаимовыгодным компромиссом. Российско-Американская Компания сумела закрепиться на юго-восточном побережье Аляски, получая прибыль как от торговли, так и от эксплуатации природных ресурсов края. Тлинкиты же, извлекая все большую выгоду из торговли с русскими, становились все менее агрессивными. В 1821 году главный правитель М. И. Муравьев позволил тлинкитам вернуться на место их родового поселения у стен Ново-Архангельска. Помимо стремления улучшить отношения с индейцами, он рассчитывал еще и на то, «что, имея под своими пушками жен и детей их и все имущество, гораздо легче будет содержать их в узде и узнавать все их замыслы». Война, вспыхнувшая в результате столкновения двух различных экономических и культурных укладов, медленно сошла на нет. По словам К. Т. Хлебникова, «колоши после поражения их… пока еще настроены подозрительно. Меры кротости, снисхождения и одолжения, ныне со стороны нашего колониального начальства в обращении с ними употребляемые, воздерживают их от явной вражды; но… Доныне отличные из них, пресыщаясь угощениями, твердят, что не намерены делать зла; но при первом каком-либо неудовольствии или ссоре… хватаются за ружья и кинжалы… они столь умны, что никогда не начинают открыто действия; хотя несколько раз случалось, что при малейших случаях, вооружась, скрывались за корни дерев и кусты [вокруг крепости] и ожидали последствий… Злейшие из них занимаются планами о нападении на крепость… Они твердят, что мы заняли места, где жили их предки, лишили их выгод от промысла зверей, пользуемся в лучших местах рыбной ловлей». Примером подобных конфликтов может служить случай, описанный Иннокентием Вениаминовым: «В Ситхе в 1824 году… по одному случаю произошла размолвка между русскими и колошами, которая столь была немаловажна, что все русские стояли под ружьем и… фрегат «Крейсер» был готов открыть неприятельские действия против колош по первому сигналу из крепости; а колоши еще ранее взялись за ружья и засели за пнями и колодами, некоторые расположились даже под самыми пушками крепостной будки и тем заняли дорогу к одному дому за крепостию, подле коего обыкновенно бывали переговоры и торговля. И тогда некто г. Носов (приказчик компании) пошел по этой дороге для переговоров с колошами, один, вооруженный только саблею; то один храбрый колоша, стоявший на самой дороге, тотчас прицелился в него. Но г. Носов, не обращая на него внимания, шел прямо и, подойдя к целившемуся колоше, дал ему такую оплеуху, что тот и с ружьем полетел в грязь, а г. Носов продолжал свой путь не оглядываясь. И колоша, как ни было это ему досадно и обидно, тем более, что товарищи его начали над ним смеяться, но не смел предпринимать ничего противу своего врага и обидчика». Старая вражда хоть медленно, но уходила в прошлое.

Надо признать, что свою евразийскую выдержку русские проявили и в Америке. Они нашли в себе мудрость не добивать индейцев в кампании 1804 года, а также после срыва атак 1805–1807 годов не проводить карательных акций, что наверняка попытались бы сделать на их месте англичане и американцы. Человеческий потенциал индейцев был в итоге задействован на совместные дела, а не был истреблен по американскому принципу «хороший индеец – мертвый индеец». И это, не сразу, постепенно, было оценено. Русские не мстили попусту, и индейцы тоже становились менее мстительными. Отметим, что к 1820 году, когда уже у русских появилось качественное превосходство в оружии, прежде всего за счет увеличения количества добротных кораблей с хорошими пушками, русские не соблазнились пролитием моря крови, отдав предпочтение явно назревшему замирению. То, чего не поняли или не хотели понимать англичане и американцы. А более мирные народы Северо-Западной Америки, которые не были экспансионерами, сошлись с русскими сразу.

В принципе, здесь повторилась ситуация Северо-Восточной Азии, с замирением чукчей и включением их пассионарной энергии в совместную экономику и торговлю края.

Итоги военной кампании на Тихом океане оказались ошеломляющими. Отлично снаряженная объединенная англо-французская эскадра с корпусом морской пехоты на борту не смогла взять штурмом слабо укрепленный город-порт. Пехотинцы, к стыду своему, в бою потеряли знамя. Выследив и «заперев» русскую эскадру в заливе Де Кастри, английские и французские адмиралы «проспали» выпавшую им удачу и упустили русских. Отсутствие точных карт и сведений, которые свидетельствовали бы о том, что Сахалин не полуостров и существует судоходный пролив к северу, заставило командующего эскадрой контр-адмирала терпеливо ждать появления русских кораблей «из залива». Но они так и не появились. Русская эскадра бесследно «исчезла». Ее нашла в Лондоне на своих страницах британская газета «Таймс». Разразился грандиозный скандал. Английская и французская пресса развернула широкую кампанию травли командующего союзной англо-французской эскадрой, обвинив его в трусости и некомпетентности. О поражении в английском Адмиралтействе постарались побыстрее забыть. Но – не удалось. И до сегодняшнего дня самыми позорными поражениями Англии считаются жуткий и неудачный штурм Петропавловска-Камчатского в 1854 году и сдача порта Сингапур японцам (при 60-тысячной английской армии, которые сдались в плен 36 000 японцев).

А на берегу Амура появился новый российский город-порт. С другой стороны, усилить американское побережье российской короны после Александра Баранова так и не удалось. И русское правительство стало понимать важнейшую вещь: для нас приоритетна перспектива обладания незамерзающими портами Тихого океана на его западном побережье, а конкретно – в сегодняшнем Приморье, перспектива овладения которым четко нарисовалась после Крымской войны. И в 1860 году мы их получили, резко усилив свою мощь на Тихом океане. Но тут же встала другая задача. Ведь на Тихом океане враждебными русскому флоту были и английский, и французский. А американский – пока был нейтральным. Пока. У янки были очень большие проблемы с британскими властями Канады из-за штата Орегон, также расположенного у берегов Тихого океана. Поэтому Штаты не думали поддерживать англичан против русских. Опять же – пока. В будущем, как понимали в России, Аляску будет отстоять даже труднее, чем Камчатку. Бои за Петропавловск, мастерски проведенные русскими казаками и матросами, уже показали: город вынесен слишком далеко в океан, и даже отряды мобильных казаков – традиционный козырь России – перебросить через северные и бесплодные земли было сложно. Порты Приморья, с более теплым климатом, оборонять силами казаков, егерей и матросов было гораздо выгоднее. И тут Российской империи срочно потребовался сильный союзник против Англии на Тихом океане. Точнее, России стало очень важно договориться с Америкой: о союзе или хотя бы благожелательном нейтралитете. Потому что если бы новые порты Владивостока и Находки не признали бы и Англия, и США, со временем России было бы очень тяжело. А на Аляске – еще тяжелее. Русских в колонии было несколько сотен. Лояльных алеутов и индейцев – несколько тысяч. Колонии теряли прибыль, и население перестало прибывать. Поэтому со временем те же ныне лояльные янки, за счет демографического фактора, вполне могли бы стать опасными. А если бы даже нет – опасность от британской Канады никуда не девалась и тоже бы только росла. Поэтому, когда около 1860 года встал вопрос – что для России важнее, особенно в перспективе, на века, царская администрация хорошо поняла – конечно, незамерзающие порты Приморья. Даже получив информацию о золоте Аляски. Золота – и в Сибири много, а других теплых портов на Тихом океане заиметь не светит. Поэтому правительство Российской империи закинуло в Штаты предложение: мы вам продадим по символической цене Аляску, а вы не выступаете против занятия нами земель Приморья, на которых мы будем строить незамерзающие (Находка) или почти не замерзающие (Владивосток) порты стратегической важности. Наше правительство рассчитывало, что Америка тогда тоже была в конфликте с Англией (Орегон уладили, осадок еще оставался). Но оказалось, что эта сделка, в отличие от залихватских описаний в наших учебниках о бездарных правителях, профукавших Аляску, оказалась очень непроста. Американцы, уже зная о золоте Аляски, просто боялись приобретать такую землю. Она казалась им очень северной, очень сложной в освоении (даже русские надорвались) и очень неудобно расположенной географически. Стоило взглянуть на карту, и сразу становилось ясно: приняв Аляску, Америка охватывает британскую тихоокеанскую Канаду в клещи (с юга – полученный Орегон, а с севера – предлагаемая русскими Аляска). Америка автоматически становится противником Англии на Тихом океане. Уфф! И хочется, и колется… В итоге вопрос завис. Но вскоре началась американская Гражданская война. Англия и Франция тут же встали на сторону Юга. А Россия прислала свой флот в Нью-Йорк и в Сан-Франциско. На помощь Линкольну. Все-таки русский флот – маленький, да зубастый, с отлично выученными комендорами, единственный, который смог опять бросить вызов Англии и Франции одновременно. И всего-то через пять лет после Крымской войны!