Как разлюбить идеального бабника? (СИ) - Страница 5

— Как-то по умолчанию, да? Что и требовалось доказать. Если ты поступишь не так, как все, никто из семьи тебя не осудит и не станет любить даже на грамм меньше. Эти «семейные ожидания» придумала ты сама, от и до. А семья тебя будет любить и принимать всегда, потому что ты по определению не можешь совершить подлость или гадость. В тебе никто не усомнится даже на миг.

— Глеб! — предостерегающе начала я.

— Что «Глеб»? Двадцать девять лет уже Глеб. Не спорь. И прекрати грызть себя всякими глупостями.

— Откуда ты всё знаешь?!

— Не поверишь, у меня тоже есть мама, папа, бабушка, две сестры и пятеро племянников. Я люблю их всех, а они любят меня. И никогда не давят на меня. Принимают таким, какой я есть.

— А что в тебе можно не принять? — пожала я плечами.

— Мои убеждения, например.

— Так ты что же?… — я не смогла продолжить, сражённая страшной догадкой.

Глеб захохотал. Потом быстро поцеловал меня в щёку.

— Успокойся. Совсем даже наоборот. Я очень люблю женщин. Слишком люблю. Люблю настолько, что не могу принадлежать всегда одной женщине, когда вокруг столько красоты. Я классический бабник, и ничуть не стыжусь этого.

— Ааа, вот оно что! Ну это неудивительно, — я усмехнулась. — Все вы такие. Почти все.

— Ага, но все, кроме твоих папы, дедушки и братьев.

— Да.

— А по мне, так я гораздо более порядочный человек, чем твой Лео. Я никогда никому ничего не обещаю, не говорю слов любви, не клянусь жениться и хранить верность. В моём лексиконе нет слов: «всё серьёзно», «я только твой». Я предупреждаю женщину сразу, что наши отношения конечны, и я с ней ровно до того момента, как встречу другую женщину, которая мне понравится. То же касается и её, если она встретит другого. Я никогда не лгу и никому не изменяю. Я не вступаю в новые отношения, не разорвав прежние. У меня есть свои семейные ценности: я женюсь только тогда, когда почувствую, что встретил ту женщину, которую уже не захочу заменить другой. Измена неприемлема для меня. Вот так-то.

— Удобно устроился, молодец! И женщины соглашаются?

— Конечно. Я не связываюсь с малолетками, с романтическими юными барышнями, с замужними женщинами. Никогда. А свободных, самодостаточных женщин очень много. Женщинам приятно внимание, умная беседа, ухаживания, регулярные, качественные близкие отношения.

— И до сих пор никто не прибрал тебя к рукам? Не верю. Ведь ты не альфонс и не жиголо, это очевидно.

— Пытались, но я всегда начеку.

— Конечно, ты женишься. Лет в восемьдесят пять, когда остановишься по независящим от тебя причинам.

— Цинично, Лена! Но думай, что хочешь. Всё равно я честнее и порядочнее Лёнчика.

— Да кто ж спорит? В общечеловеческом плане, — да. А для… — я вовремя осеклась и не продолжила фразу.

— Для тебя? — улыбался Глеб. — И для тебя я лучше. Ты поймёшь это, и у нас будет всё просто волшебно.

— Никогда, — икнула я. — Мне только тебя и не хватало для полного счастья.

— Ты сама это сказала, и ты полностью права, — продолжал улыбаться Глеб.

Мы выпили всё вино. Глеб уложил меня спать, убрал остатки закуски в холодильник, составил посуду в раковину и вызвал для себя такси.

— Двери у тебя захлопываются? — он склонился ко мне, а я пыталась сфокусировать взгляд на его лице.

— Да, — сонно ответила я. — Ты зачем меня раздел?

— Не спать же в кофте, брюках, шерстяных носках и тапках? Я тебя ещё и в туалет водил. Спи. Завтра жду в студии. Чтобы была как огурец!

Последним воспоминанием было то, как этот паршивец целует меня в губы. Потом он резко выпрямился и ушёл.

Я проснулась в половине первого пополудни и сначала не поверила своим глазам, посмотрев на часы. Однако в телефоне было то же время, пришлось смириться. Вообще-то я «жаворонок», и даже первого января просыпаюсь не позднее девяти часов утра.

Я сходила в туалет, почистила зубы, умылась и вернулась обратно под одеяло. Через минуту я была полностью в плену воспоминаний о прошлом вечере. Я вспоминала обо всём, что сказал Глеб, о том, как он смотрел на меня.

Особенно меня беспокоили два вопроса. Первый вопрос: что имел в виду Глеб, когда сказал, что я пойму, и у нас всё будет просто волшебно. И второй вопрос: приснился ли мне поцелуй? Вообще, я помнила всё достаточно хорошо, и если всё остальное было реальностью, значит, и поцелуй тоже.

Натянув одеяло до подбородка, я вела мысленные переговоры с самой собой и всерьёз склонялась к тому, чтобы выключить телефон и никуда не ехать сегодня. Тем более, беда, как известно, одна не приходит, и моя машина уже пятый день в ремонте.

Я очень чётко понимала, что приехав на эту фотосессию, уже никогда не стану прежней: Глеб полностью подчинит меня себе, я стану безвольной марионеткой.

«Безвольной, но очень счастливой марионеткой. Правда, счастье с Глебом конечно, и он это дал понять яснее некуда», — произнёс внутренний голос, который вчера пообещал, что всё будет хорошо.

Два часа я мучилась сомнениями, прячась под одеялом от внешнего мира. Прекрасно понимая, что, несмотря на всю настойчивость Глеба, решение всё равно зависит от меня, я металась.

Мне двадцать пять лет. Больше двух лет мы с Лёней «проверяли чувства», давно и активно познавая друг друга в библейском смысле. Да, даже «девочки из очень хорошей семьи» в курсе, что в жизни каждой женщины наступает определенный момент. Можно, конечно, хранить себя для любимого годами, можно и до старости, но я была на сто процентов уверена в Лёне и нашем общем будущем.

Будущее рассыпалось, как песочный замок. И сразу же откуда ни возьмись появился следующий претендент на мою благосклонность, да ещё какой претендент! Обаяния и мужской привлекательности в Глебе столько, что запросто можно утонуть во всём этом. Но он честно предупредил, что отношения с ним — это не навсегда, и никто не может предсказать, как долго они продлятся. Что ж, у меня уже были отношения «навсегда», правда же? Осадок от них останется со мной ещё очень надолго. А с Глебом хоть всё ясно и по-честному, никакой недосказанности.

Понимая, что всё решается здесь и сейчас, я долго делала вид, что мучительно выбираю. В итоге выбрала временное счастье, а не постоянное одиночество. И пусть меня осудят все высокоморальные люди, вместе взятые. Да, это временное счастье, но я никого не обманываю, как обманули меня, и ни у кого ничего не краду.

Приняв решение, я встала, заправила постель и пошла в душ. Мысли о чувствах я старательно игнорировала.

Ровно в шестнадцать сорок пять я позвонила в двери студии. Для фотосессии выбрала джинсы и свитер с оленями, тот самый, в котором была неделю назад. Поняв вдруг, что с первой фотосессии прошла всего неделя, я очень удивилась. По моим ощущениям, месяца три: столько всего уместилось в этой неделе.

В дверях мне встретилась молодая пара. Весёлые, счастливые, лица светятся. Женщина месяце на восьмом беременности. Будут ли у меня когда-нибудь теперь двое щекастых карапузов? Вот в чём вопрос. Ведь в «навсегда», «навеки твой» и «всё серьёзно» я больше никогда не смогу поверить. Теперь я отдаю предпочтение циничной честности, а места для щекастых карапузов в таких отношениях нет.

— Привет, — мягко улыбнулся Глеб, помогая мне снять пуховик. Убрав пуховик на вешалку, хозяин студии запер двери.

— Ты на сегодня завершаешь мой рабочий день, больше клиентов не будет. Так что во времени мы не ограничены.

— Ты же говорил, что у тебя «окно», — усмехнулась я.

— Так бывает. Клиенты, которые записывались на восемнадцать тридцать, передумали, и я решил не брать на сегодня больше никого. Суббота же, и завтра выходной. Проходи.

Глеб включил негромкую музыку, и мы начали работать. Я думала о том, что даже музыку он умудрился подобрать такую, какая нравится мне. Либо наши вкусы настолько совпадают, что более вероятно. Я всегда очень чувствительна к музыке, потому настроение моё становилось всё более определённым. Тем более, хоть Глеб не позволял себе лишнего, я видела его глаза, и в животе у меня становилось холодно от предчувствия.