Как пройти в библиотеку (СИ) - Страница 6

Мы поулыбались друг другу деснами, я собрала все бумаги и на негнущихся ногах, с прямой спиной и сжатыми зубами пошла в операционный блок, где уже готовили мою «покупку» и мельтешила Азалия, счастливая и не совсем еще осознающая, насколько она попала.

— Живой… Евгеника, он же живой! — дошло до нее, как до жирафа, когда все уже было готово к операции, Эмиль стоял с камерой наперевес, а я замерла в уголке, не отсвечивая.

— Вот и не сделай его мертвым! Лечи давай, — рыкнула я на подругу, и та, глубоко вдохнув, собралась и приступила к починке черепа.

Я старалась на это все не смотреть, иначе меня бы стошнило… прямо на пациента или рядом… потому что там было месиво, кроваво-костное месиво, на которое нормальный, не подготовленный к такому, человек смотреть не должен. Только стуканутые на всю голову медики могут в этом копаться и еще определять, что именно они выловили.

— Я использую специальные импланты, вживляя их в сохранившиеся в целости кости черепа. Сверху покрываю все это специальным веществом, моим личным изобретением, схожим по составу с костной тканью…

Уф, в общем, я поняла только то, что Азалия по новой собрала парню череп. И он не умер во время операции… Правда, учитывая бардак внутри его головы, я не очень понимала, зачем и кому может понадобиться подобная операция, но мало ли… Я не медик.

Главное, что этот несчастный даже очнулся! И мы засняли, как он открывает глаза, как смотрит на нас сначала мутно-недоумевающе, а потом вполне осмысленным взглядом. Но я не сразу сообразила, что это не совсем правильно. Только когда он заговорил…

И тут я поняла, что попала… по-крупному попала. У меня в собственности смертник с красным контрактом, и мне надо как-то объяснять семье, куда я дела столько денег и зачем приобрела себе молодого парня…

Евгеника:

Странно, но мама мою покупку одобрила. Правда, поняла она ее как-то очень по-своему, но глубокомысленно покивала, переглянулась с отцом, который уже было начал возражать, и объявила, что решение я приняла правильное.

Флиртовать с равными можно, но увлекаться опасно — мальчики потом могут возомнить о себе невесть что, начать надеяться на большее… Нет, равного надо «пробовать» лишь после того, как приняла решение выходить за него замуж. Но вступать в брак девственницей прямо-таки неприлично, надо уже знать, что ты хочешь от мужчины и что он должен делать, чтобы доставить тебе удовольствие.

Мама говорила все это спокойным ровным голосом, словно мы про мою учебу говорили или обсуждали что-то связанное с работой. А я крутилась, краснела, бледнела и чувствовала себя очень неуютно. Мне было неудобно обсуждать эту тему даже наедине с матерью, и уж тем более за обедом. Хорошо, Эмиль отказался зайти в гости, оставшись в операционном блоке с Азалией. Хотя, если уж честно, его бы я стеснялась меньше, чем отца.

— Прислугу использовать для подобного тем более моветон, — продолжала между тем вещать моя матушка. — Этих людей надо всегда держать на расстоянии, иначе они перестанут нормально выполнять свою работу.

Я согласно покивала, через силу проглатывая тщательно пережеванное мясо. Вкусное, что самое обидное. Просто под такие разговоры у меня кусок в горло не лез.

— Купить отброс… Конечно, это вызов. Но я от тебя все время подсознательно ожидала чего-то… — мама прищелкнула в воздухе пальцами, пока подбирала нужное слово, — чего-то подобного. Конечно, брать надо свеженького, напуганного… Дать его предварительно осмотреть Азалии — очень разумная мысль. Она же ничего у него не нашла? — мать, наконец-то, сменила монотонный тон на слегка заинтересованный.

Отрицательно помотав головой, я сглотнула следующий кусок и преданно уставилась на родительницу. Мне уже было море по колено, потому что я поняла главное — ругать меня никто не будет, смертника провести в дом позволят, а дальше дело за Азалией. Она обещала вшить в его многострадальную голову чип, с помощью которого я смогу его контролировать. Правда, как выкручиваться во время сна, я пока еще не придумала, но тут обещал помочь Эмиль.

— Замечательно. Отбросами общества иногда становятся очень… очень умные молодые люди. Если их приручить, они будут потом есть у тебя с рук и выполнять все твои поручения, даже когда срок их контракта истекает, — мама заметно оживилась, и ее щеки слегка порозовели. Она явно рассуждала не просто так, а со знанием дела. — Если что, у нас в доме есть подвал. Можешь воспользоваться им. Конечно, я в твоем возрасте уже была замужем, — было бы странно, если бы мама не напомнила мне об этом! — Но ты как раз успеешь чуть-чуть набраться опыта, прежде чем избавишься от этого… Если не сможешь приручить, то обязательно продай его кому-нибудь из другого города и не нашего круга. Так будет правильнее. А если сможешь… я подскажу, кому его подарить.

Вот тут я испуганно икнула и быстро изобразила, что поперхнулась. Я-то считала, что отбросы общества — это далекое дно, к которому люди моего круга не имеют никакого отношения. А после слов матери у меня прямо прояснение какое-то случилось. «Подскажу, кому подарить»?! Да ладно?.. Но разрешение пользоваться подвалом меня порадовало.

Хорошо, что мама не видела цвет контракта «умного молодого человека». И на напуганного он совсем не похож. Это скорее я напуганная. Но Азалия права: пускать на органы вполне себе здорового парня — преступление, а объяснить, как за сутки совершенно однозначно потерянный для разумного общества индивид снова стал умственно полноценным, подруга не могла даже нам, что уж там говорить о комиссии, принимающей ее диплом? Или о работниках центра, которым мы бы вернули выкупленного парня обратно?

Азалия раз сто ткнула мне под нос карточку с кучей непонятных слов и диагнозов, взывая:

— Ну вот смотри, тут написано же!

И она тыкала пальцем в эти непонятные мне слова, которые означали, что мозг пациента неработоспособен. Я ей верила, у меня выбора не было. Я в этих словах и терминах разбиралась как гусь в настройке мобильника.

То есть или мы молчим, и тогда убивают здорового парня, или мы признаемся, и тогда диплом подруги под вопросом — кто знает, как вывернут ситуацию с необъяснимой побочкой, которую Азалия не сможет объяснить. И следовательно, куча денег, которые я буквально выбросила на ветер. На подругу — не жалко, а вот на ветер… Ладно бы в клубе прокутила, тогда бы воспоминания остались! Да и вообще, нам нужно положительное внимание, а не подозрительная шумиха. Так что пусть себе полковник думает обо мне все что хочет. Вслух возмущаться он точно не рискнет, тем более я ему намекнула, что мы спрятали прооперированное тело для того, чтобы конкуренты результат не испортили. А после сдачи диплома…

После сдачи диплома Азалия напряжет отца, и тот выдаст нам свидетельство о смерти… уф! И тогда…

Тогда у меня в доме вместо парня-смертника с красным контрактом окажется некто совсем без документов?! Да вашу мать, прости меня, мама!.. И что мне с ним тогда делать?!

С матерком загрузив усыпленное тело сначала на носилки, прикрыв простыней от греха, мы выкатились на улицу, сгрузили постанывающее подтверждение успешности диплома Эмилю в машину, в три пары рук, уже молча, скрипя зубами и стараясь не поругаться. Нервы у всех прямо звенели от напряжения… и от страха мутить опять начало, меня так точно.

Он же живой… шевелится… скоро очнется! А мне с ним жить! Или в подвале держать? Или, может, просто из машины в придорожную канаву? Очухается и пусть валит куда хочет?! Правда, его без документов задержат сразу, а по отпечаткам пальцев вычислят хозяина контракта. Вот позору-то будет…

Так, крепимся, пытаемся быть как мама! Уверенная в себе женщина, понимающая, что творит… А-а-а-а!

В подвал мы тащили тело уже вдвоем, Эмиль впереди, я сзади. За руки и за ноги… Вниз, по лестнице… Уф!

Кинули на пол, переглянулись и побрели ко мне в комнату. Упали на кровать вдвоем и устало уставились в потолок.