Как приручить одинокого волка (СИ) - Страница 35

— Не рада, — прохрипела я, сжавшись.

— А что так? Столько работали вместе, столько воспоминаний… Я тебя спрашиваю, сука! — он схватил меня за волосы и потянул наверх, чтоб вынудить смотреть в его глаза.

И я увидела. Ничего человеческого в тех глазах не осталось. На меня смотрело абсолютное зло, на которое человек не способен, осталась оболочка, образ, а внутри зловонная тёмная гниль, у которой не могло быть родителей, у которой не могло быть весёлых воспоминаний из детства, первой любви… Возможно, когда-то он был человеком и мог чувствовать что-то хорошее, но сейчас…

Удар в живот вернул меня в реальность, но второй удар в лицо вышвырнул во мрак. Но мрак был не беспросветный, он шевелился и дышал, постепенно наполнялся звуками и образами. Я сначала ощутила, что не одна, почувствовала чьё-то присутствие, от которого мне стало хорошо, спокойно. Ласковые руки гладили меня по лицу и волосам:

— Всё пройдёт, дочка, ты верь в него, дочка!

— Светлая наша, он успеет!

— Смотри!

Я словно видела кадры из фильма, где мелькали мои сновидения, в которых я была ведьмой лесной и ждала своего милого, но не дождалась. Этот сюжет был мне знаком. А дальше мне показали его жизнь: такую же бесплодную, как пустыни. Он жил с женщиной, но не любил её, он ел еду, но не чувствовал её вкуса, пил вино и не хмелел… я знала когда так бывает: его заворожили, оторвали от судьбы и увели в сторону. Вот почему он не узнал меня, когда я в своем посмертном желании проститься, явилась к нему! Боль в груди заставила вскинуть руки и согнуться от такого бремени…

— Верь в него!

— Он вымолил!

— Он успеет!

Я снова вскинула взгляд на клубящуюся тьму, где показали маленького мальчика, который купался в любви и ласке родителей. Но вскоре он совсем одинокий и замкнувшийся в себе оказался один среди десятков таких же брошенных и забытых детей… Моя душа заливалась слезами, мне так хотелось его обогреть и утешить! Я видела как его светлая душа покрывается коростой, как он закрывает своё сердце, думая, что в этом спасение. Он стал хитрым и жестоким, он пользовался своей красотой и обаянием среди женщин, а своей силой и безжалостностью в мире мужчин. Это был Глеб. Такой разный, противоречивый, но родной… А затем показали меня, как я ласкаю огромного пса, а он льнёт ко мне за лаской и теплом моих рук. А следующее видение: этот пёс несется через лес на ходу превращаясь… в моего любимого!

— Сердце волка получил…

— За верность свою…

— Сотни лет ждал рождения…

— РАДИ ТЕБЯ! — крик после умиротворяющего многоголосого шепота вытолкнул меня обратно в явь.

А в реальности на меня выплеснулось ведро ледяной воды, где настоящий бес жаждал моих мук и страха. Я не совсем понимала, где я была и кто мне показывал мою прошлую и настоящую жизни, но я вернулась сюда с твёрдой уверенностью, что то была правда. Я знала, откуда во мне рождались иногда сами собой строки заговоров, почему руки иногда делали то, о чём голова не помышляла: отливали воск, мешали соль, вязали узелки… Это была моя память из прошлой жизни, мои заблокированные новым рождением знания рвались наружу. И понимание того, кто сейчас передо мной, тоже было абсолютно ясным. Его собрат жил подо мной. Такие всегда преследовали ведьм, тянулись к нашей силе и живому огню, что горел в наших сердцах.

— Не смей сбегать!!! Ты почувствуешь всё, что я тебе приготовил! Как чувствовал я, когда твой ё***арь меня избивал!

Я не понимала, о чём речь, но его настрой не оставлял сомнений: он не отступится и не пожалеет. Я начала думать и осматриваться: по иронии судьбы, комната, где я находилась, была светлой и чистой, с большими окнами, сквозь которые было видно ясное майское небо с редкими облаками, которые подсвечивались клонящимся к закату солнцем. Раз этот урод не боится нашуметь, значит мы где-то далеко от людей и смысла звать на помощь нет. А еще комната была совершенно пуста, чтоб я могла придумать воспользоваться хоть чем-то в целях самозащиты. Единственным предметом, который был тут, был тот самый стул, на котором и сидел мой мучитель в момент моего пробуждения, но он стоял далеко от меня, и дорогу к нему преграждала мерзкая туша беса.

— Что тебе надо? — просипела я, поднимаясь.

Да, я боялась, боль — это неприятно, а самое страшное было думать о том, что будут говорить Вадику, когда его мама не придёт.

— Твои крики, — спокойно, словно говорил о погоде, произнёс бес.

Он деловито натягивал на свои толстые пальцы правой руки перстни и печатки, сжимая ладонь в кулак и любуясь результатом.

— А хрена с два, — ядовито произнесла я, с силой ударяя по полу снятым с шеи кулоном и одним быстрым движением чертя круг вокруг себя, — боги светлые со мной, я тебя не боюсь, низший.

Морда врага на какой-то миг застыла в изумлении, словно обычный человек услышал бредни душевнобольной. Но эта гримаса продержалась всего ничего, а потом тварь рванула на меня с диким ором, в котором словно слились воедино крики загубленных душ и вой бури. Мне стоило больших усилий не отшатнуться и не выпасть с узкого островка моей надежды. Когда бес ударился будто о бетонную стену, разбивая в кровь своё искажённое злобой лицо.

— Я достану тебя! Или не сойти мне с этого места!

— Не выйти тебе отсюда и не губить больше душ. И слова мои твёрже Алатырь-камня и никому их не разбить! — эти фразы тоже рождались сами собою и лились из меня, пока я всё еще изумлялась своей уловке с кругом вокруг себя и полученному эффекту. Но мой шок и автономная работа сознания никак не влияли на результат манипуляций моего тела и конкретно языка. Через пару секунд моё предзнаменование исполнилось: хлипкая дверь комнаты вылетела вместе с луткой, а беса смёл в мгновение ока огромный серый пёс… Хотя теперь я знала, что это самый настоящий волк.

Крики быстро закончились, переходя в страшное бульканье и очень скоро затихнув. Я закрыла руками лицо: с детства боялась крови. И хотя металлический запах бил в нос, но я хотя бы не видела, чем закончились мучения этого опустошённого тела. Цокот когтей по полу сменился мягкими шагами, приближающимися ко мне, но я не успела открыть глаза, когда услышала родной голос:

— Ой, подожди…

Пара шагов в сторону, и я услышала шелест воды, будто кто-то решил умыться. Видимо так оно и было, он смывал кровь.

— Всё, можешь открывать, только вправо не смотри…

Я бросилась на шею Глебу и забыла как дышать. У него часто колотилось сердце, тело буквально горело и сейчас покрывалось испариной, словно он долго мчался и только сейчас остановился.

— Ты успел, успел… — шептала я, сидя на полу и прижимаясь к его обнажённому торсу, а мой суженый в обеих жизнях молча склонился надо мной, стоя на коленях и прижимая меня к себе своими руками и лишь иногда подрагивая, словно по нему проходили электрические разряды. Я словно ощущала сейчас как напряжение медленно покидает его тело, и он едва сдерживается, чтоб не выплеснуть эмоции рыданиями. Он так не сделает, он не привык.

Вскоре за окном послышалось резкое торможение и топот чьих-то ног.

— Ух ты ж! — Пашкин взволнованный возглас предназначался растерзанному бесу, — так, ребятки, в машину, а клининговая группа займётся этим домиком.

— Чего? — не совсем поняла, я с трудом отрываясь от Глеба, чтоб встать на ноги, опираясь на его руку.

— Специальные люди сделают так, будто тут никогда и никого не было. Я потом объясню… — Глеб приобнял меня за плечи и повёл к выходу, где во дворе нас ждал большой серый внедорожник.

Света рвалась к Вадиму и убеждала меня в том, что это первое, что нужно сделать — явиться к сыну, пускай даже в таком виде. Но я не мог ей этого позволить, понимая, что она не совсем адекватно оценивает свое состояние. Я бы ещё 100 раз воскресил того урода, чтоб ещё столько же раз разорвать его на части: на моей жене не было живого места без гематом и ссадин. Я молчал и ласково смотрел, слегка поглаживая её, чтоб усыпить её бдительность. Она думала, что я с ней согласился, но Паша в зеркало заднего вида выразительно посмотрел на меня, а я на него, и без слов друг друга поняли. Мы ехали в нашу тайную клинику, где лечилась наша мини-армия, то есть сотрудники моего охранного агентства, конечно же. Врачей я выбрал надёжных и талантливых, поэтому им доверял всецело. — А куда мы едем? — встрепенулась Света, когда поняла, что мы оказались не в той части города, в которую рвалась она. — Врачи быстро тебя осмотрят, обработают повреждения, немного замаскируем ссадины и поедем домой. Ты же не хочешь ребенку травму психологическую нанести? Свет, ты сейчас не в лучшем виде. Жена гневно раздувала ноздри, вероятнее всего от того, что понимала, насколько я прав, но признать это было выше её моральных сил. Поэтому Света просто молча открыла дверцу и вышла из машины, когда Паша припарковался возле неприметного двухэтажного серого здания. — Добрый день, Глеб Никитович! — протянул мне руку главврач — бывший военный хирург, человек с огромным опытом, у которого случилась трагедия для его профессии- тремор. Но ему повезло в другом, он встретил меня, и сейчас он успешно руководил нашей нелегальной лечебницей и лабораторией при ней. — Здравствуйте, Василий Вячеславович! Вот пациентку к вам привёл, жену свою. Осмотреть нужно, чтоб исключить серьёзные травмы, — говорил я ему, пока он приветливо улыбался Свете, а она оглядывалась, будто затравленный зверёк. — Всё сделаем. Будем знакомы, — протянул он руку ей. — Светлана, — вложила она свою ладонь в его. — Очень рад встрече, жаль, что при таких обстоятельствах. И мою пару повели в один из светлых и чистых кабинетов, чтоб там прощупать кости, промыть раны, обработать, и отпустить обратно под моё крыло. Я опустился в кресло в комнате для отдыха, массируя лоб, который ныл от тяжёлых мыслей: была ли моя вина в том, что случилось? Разум выступал на стороне защиты, в отличие от эмоций: я, наказывая того ублюдка за прошлый проступок, не ощущал в нем решимости идти до конца. Он был просто потерявший берега идиот, который, чтобы отомстить слабой женщине за урон своему самолюбию, обратился к банде отморозков, чтоб Свету "научили послушанию". Хорошо, что мои связи позволили мне купировать эту ситуацию. И я даже помыслить не мог, что он решится доделать всё лично. Да, я тогда видел в нем присутствие тьмы, но таких людей на самом деле пруд пруди. Видимо, зло завладело им целиком… Паша отвлек меня от самокопания ароматным капучино из автомата. — Как ты? — спросил друг. — Нормально. Ты Лиле звонил? — Да, едут сюда, так что сразу заберёшь их в квартиру. Я кивнул. Больше оставлять их одних я не собирался, отныне безопасность Светы и Вадима — мой приоритет. Главное ещё себя контролировать, чтоб не вызвать своей гиперопекой справедливого протеста. — Глеб, там ещё парни поговорили с Олегом. — Ну и? — Да сразу все рассказал. Карточный долг. Большой долг. Поэтому он согласился выкрасть Свету, чтоб его еще мотивировать, разрешили развлечься, а ты план сорвал. — Понятно, — ещё один приговор был вынесен. Через час Свету отпустили кое-где обклеенную пластырями и намазанную антисептиками. Кроме ушибов и царапин никаких травм больше не выявили, поэтому я со спокойной душой выдохнул и повёл её за руку к выходу, где за дверью запищал Вадик: — Мама, мамоцька! Йодненькая моя, я так скуцял! А Света его целовала и кружила, словно не видела целый год. Но это было понятно, думаю она уже успела мысленно попрощаться с жизнью и с сыном. Не умилиться этой встречей было невозможно. — Вадюша, а смотри, кто это? — Света повернула сына ко мне. Малыш прилип к маме, крепко обнимая её за шею, и заинтересованно поглядывал на меня. — Это дядя Глеб. Это он тебе подарил полицейского, помнишь? — Помню, — уткнулся в её щеку Вадик. Помнил он меня смутно, но игрушку, видимо любил, поэтому я ощутил расположение ребёнка к себе. — Привет, дружище! Как дела? — Всё хоёсё, а у Вас? — А у меня вообще лучше всех! У мамы для тебя новость, — я решил не откладывать разговор, пока мальчик был в таком прекрасном настроении. — Какая? — заинтересовался Вадик. — Мы переезжаем, сынок. — Куда? — К дяде Глебу, — выдохнула Света, очень переживая за реакцию сына. — Там у тебя будет своя комната, а ещё много места для футбола. Здорово же? — решил сразу подстраховаться я. — А ты не будесь нас обизать? — очень серьёзно спросил малыш, а у меня сжалось внутри. Ребёнок слишком хорошо знал привычки взрослых. — Конечно, нет. Я буду вас защищать и беречь, — так же серьёзно ответил я. — Тогда поехали, — скомандовал главный, а Света его поцеловала в пухлую щеку и полезла в машину. А Паша уступил мне руль, пересаживаясь в машину к Лиле. — До завтра, брат! — махнул он мне, а Лиля мигнула фарами. Я видел, как блестели её глаза, когда она коротко обняла Свету с Вадиком. Она переживала не на шутку, но держалась стойко из-за малыша. Думаю, что Паше сейчас предстоит утешать любимую женщину и восстанавливать её душевное равновесие. А я завел мотор, поправил зеркало, глянув назад и понял, что вот именно сейчас начинается моя новая жизнь — человека, у которого есть любимая жена и маленький сын. Я чувствовал волнение Светы, её эмоция вторила моей. Поздно вечером она вышла из комнаты, которую обозначили как детскую, но там предстоял ремонт и смена мебели. — Долго крутился, много впечатлений у него сегодня, — сказала жена, принимая из моих рук кружку с чаем.