Как поймать девочку - Страница 2

Для несмирившихся дам есть хорошая новость – в сорок что-то перещёлкивает в гормональном балансе, и жизнь определённо налаживается. Вы больше не тридцатилетняя барышня, но пока «девушка неопределённого возраста», без серьёзной печати старения на лице – если, конечно, отнесли косметологу достаточно денег.

Но после сорока пяти ситуация повторяется в более жёстком варианте. Тело снова для себя решает – «пора», и начинает набирать вес, болеть и портиться. И вы опять должны выбирать, остро ощущая тщетность войны со временем. Лицо и тело требуют ввязаться в очередной раунд, в котором гораздо тяжелее устоять и невозможно победить.

А ещё вы, видимо, больше не сможете иметь детей, хотя климакс пока не наступил, но как-то уже понятно, что огромный этап жизни завершён. Столько лет для вас была открыта эта дверь, вы привыкли к возможности в любой момент завести младенца. А теперь, знаете ли, всё. Одна мысль об этом приводит некоторых женщин в звериное отчаяние, а другие переживают её достаточно спокойно.

Допустим, вы выбрали диету, спорт и некоторое вмешательство пластического хирурга. Теперь вы более или менее прекрасная «консерва», и обаяние целиком зависит от силы вашей личности: одни по-прежнему хороши, а другие делаются невообразимо скучными и местами неприятными, потому что девичьи приёмы себя давным-давно исчерпали, а женские не наработались – уж слишком вы прятались от своего взросления.

А к концу шестого десятка ко всем приходит климакс, и тут уже или жёсткие подтяжки и невообразимый ежедневный подвиг, или расслабьтесь наконец – вы постарели.

Когда осознаёшь весь этот грядущий ад, возникает только один вопрос – какого чёрта?! Зачем это нужно мне и почему от меня этого требует окружающий мир?

Потому, что мир – да, – ждёт от вас максимально долгой молодости. Женщина, которая в тридцать семь отказывается от ботокса и постепенно покрывается морщинками, вызывает недоумение, граничащее с возмущением. Ты точно не сможешь выглядеть на двадцать пять, но почему не пытаешься?! Хочешь перейти во второй сорт? Это только в мужском мире есть поговорка про старого коня, не портящего борозды, что-то о благородной седине и старом вине, которое улучшается с годами. А для женщин одна возможность: постарела – сойди с дистанции. Ты теперь тётка, а не женщина.

И ладно бы это был только диктат общественного мнения, на него можно наплевать с большим удовольствием, внутренней силы для этого достаточно. Но просыпается какой-то первобытный страх: аааа, старух выкидывают на помойку! Надо срочно подстраиваться, мимикрировать под молодую конкурентоспособную самку!

Девочки. Эй. Вас не съедят как бесполезного члена стаи. Вы можете удерживать молодость, только если сами того хотите. Это правда очень большая радость – из года в год видеть в зеркале подтянутое лицо и тонкое тело. Но если вас устраивает естественное течение жизни, а сражаться со временем нет ни малейшего желания, вы можете позволить себе стареть. От этого вы не перестанете быть женщиной, что бы ни нашёптывали ваши страхи. И общественного мнения тоже не бойтесь, ведь взрослые – это вы, как решите свою судьбу, так и будет правильно.

С радостью замечаю, что феминизм в России входит в моду среди женщин, и сейчас признание в патриархальных взглядах способно слегка подмочить репутацию. Учитывая отчаянную ситуацию с семейным насилием, необыкновенно важно, чтобы девочки росли, осознавая своё право на равенство, уважение и безопасность.

Но рядом с самым прекрасным движением всегда суетятся люди, доводящие идею до абсурда. Я вижу вокруг довольно много женщин, ненавидящих мужчин, но хуже всего, что они называют себя феминисткам и компрометируют явление.

Если говорить о собирательном образе, обычно это отчаявшаяся женщина за сорок, которая похоронила мечты о любви и торжественно прокляла мужиков. Всякий мужчина в её версии – существо слабое, но злобное, похотливое, но бессильное, исполненное пороков, но лишённое даже отрицательного обаяния; ему нельзя ничего – интересоваться женщинами, приближаться к детям, рассчитывать на вежливость. Эти злющие дамы существовали всегда, но раньше они не примазывались к феминизму, а теперь пытаются легализовать свою ненависть, прикрывшись правильными идеями, и это до ужаса обидно. По сути же агрессия – чистое следствие фрустрации, они теперь обесценивают то, к чему безуспешно стремились предыдущие лет тридцать, и могут выплёскивать раздражение на мерзких мужиков и более удачливых женщин.

Мужская возрастная мизогиния имеет несколько иную природу. Сколько ни было приключений и отношений за жизнь, однажды оказывается, что мир большого секса для мужчины потерян: он уже нехорош для молоденьких девушек, денег для повышения привлекательности не нажил, а если даже сможет завлечь кого-то в постель, рискует не справиться. С ровесницей же не справится тем более, потому что тело её небезупречно, а юношеского тестостерона, позволяющего это не замечать, давно нет. И мужчина оказывается в саду зелёного винограда и несъедобных тыкв: одни не дают, с другими он просто не сможет.

И как же среди этих танталовых мук не испытывать ненависти? Девушки объявляются корыстными дурами, а зрелым вообще отказывают в праве называться женщинами. Такой человек постоянно рассказывает, что обязана делать женщина (спойлер: всё), как ей следует выглядеть, чтобы разжечь его угасшую чувственность, диктует ей смысл жизни – изловить самца (его, то есть). Много рассуждает о том, что брак никому не нужен, а женщина старше тридцати пяти допустима в этом мире разве что в качестве бабушки.

Тут начинаешь понимать мужененавистниц из предыдущего абзаца – они любят говорить именно об этих типах, имея в виду, что все вокруг таковы, и отрицая замечательных сильных мужчин, которых большинство, но которые не кричат так громко и наслаждаются зрелостью и взрослой любовью.

И я много думала о том, почему эта тоскливая реальность образуется в головах у постаревших людей, которые прежде были страстными, чувствительными и чувственными. Зачастую, чем горячей они были в юности, тем сварливей сейчас. И мне кажется, я нашла ответ. Это те, кто не повзрослел, не научился взаимодействовать и сосуществовать. Раньше всё покрывали гормональные всплески, неврозы, ошибочно принятые за любовь, или зомби-программа «замуж и рожать».

Несозревшие, но подгнившие девочки и мальчики растеряны: её больше не хотят, он больше не может – и что теперь делать? Они реально не понимают, что если нельзя с тобой трахаться до кровавых мозолей (и влюбляться до розовых слюней), то о чём с тобой жить? У них просто не отрос и не развился аппарат, позволяющий любить и уважать другую личность, они, в сущности, не умеют общаться и ладить вне постели. Вот эта конструкция «и зачем мне в доме мужик/баба» не эпатаж – они совершенно искренне не понимают. Зачем дорожить другим человеком, какая может быть близость выше пояса, что вообще делать вдвоём в вертикальном положении. Им всё ещё нужен секс, но уже не так остро, поэтому неудовлетворённое желание становится неким постоянным раздражителем, который всё же не стоит того, чтобы заводить постоянного партнёра – ну переспал ты с ним, и что, разговаривать? интересоваться его миром? учиться жить бок о бок? вникать в чужие желания? находить общие цели? А как это, а зачем?

Проще уйти в ненависть и отрицание всякого смысла другого пола. А тех, кто умеет жить в паре, объявлять подкаблучниками, охотницами за членом или отсталыми патриархальными личностями.

Не нашим поколением заведено, что с годами люди склонны вставать на путь добродетели и осуждать молодёжь, забывая, как сами резвились в юности. Говорят даже, что поговорка «на́ тебе боже, что мне негоже» именно об этом – когда разрушенное пороками тело «посвящают Господу» и уходят в религию, раз уж здоровье не позволяет развлекаться, как раньше. Схема эта давно известна, но всё-таки странно после длительного безверия, процветавшего в России, увидеть современную поросль новых ханжей. Мужчины, за чьим разгулом с интересом наблюдало полгорода, к пятидесяти вдруг наполняются святостью и степенно водят новеньких жён и младенчиков в храм. Это, безусловно, прекрасно, и раскаявшийся сын дороже добродетельного, если б не маленькое «но»: свеженькие праведники страшно ополчаются на всех, кто не соответствует их нынешним стандартам. Клеймят женщин, не умеющих сохранить семью – совершенно забыв, как направо и налево ломали чужие судьбы и разрушали браки. Порицают образ жизни, который сами вели ещё вчера, требуют от юношей немедленно маршировать в церковь, хотя в их возрасте предпочитали кабаки.