Как найти своего мужчину - Страница 4
И невольно подумала Настя – я сама как эта елка. Одинокая и неубранная. Никто меня к себе не забрал. Никого я не радую. И сама себя не радую…
Настя отошла от окна, подошла к наряженной елке, стоящей в углу комнаты, и стала рассматривать ее – где можно снять игрушки без особого урона для елки.
– Маш, а у тебя каких-нибудь елочных игрушек не осталось? – спросила она у Маши, входящей в комнату.
– Игрушек? – не сразу поняла вопрос Маша, – зачем тебе еще игрушки?
– Надо! – уверенно и убедительно сказала Настя. – Очень надо. Для доброго дела надо.
– Ну, раз для доброго… – протянула Маша, и своим певучим голосом прокричала куда-то на кухню:
– Петенька, достань, пожалуйста, Насте коробку с антресолей. Такая зеленая коробка, в которой игрушки лежали…
…Снег скрипел под ногами, когда Настя шла по утоптанной дорожке к площадке, на которой стояла елка. И это опять напомнило ей детство – как любила она ходить по такому вот скрипящему снегу…
И когда пошла она к елке, проваливаясь почти по колено в снег, и он попал, набился за голенища ее сапожек – опять вспомнилось ей это детское ощущение: колючего, царапающего холода.
Настя поправила елку, выровняла ее, углубив в снег, чтобы прочно стояла, и начала ее украшать.
Она украшала елку, надевая на нее игрушки – скромные, старенькие, которые Маша не надела на свою красавицу-елку. Но это было неважно, что они были скромными, что гирлянда была простенькой, самодельной, наверное, ее когда-то Маша делала с маленьким Пашкой. Главное, что елка с этими незамысловатыми игрушками становилась настоящей новогодней елкой.
Настя украшала елку, стараясь расположить немногочисленные игрушки наиболее красиво, – и что-то волшебно-детское было в этом процессе. Так, наверное, с таким старанием, даже с каким-то внутренним восторгом, только дети украшают елку.
И было что-то мистическое в том, что она сейчас делала, так она вдруг почувствовала. Что-то ритуальное сейчас совершалось. Сейчас, когда под ее руками елка, которая так напомнила ей себя – своей одинокостью, неприбранностью, непристроенностью, – становилась красивой, нужной, – как будто бы и с ней, Настей, что-то происходило.
Как будто какое-то волшебство сейчас совершалось. И совершала его она сама – сотворяя преобразование. Делая из одинокой и «ненужной» Насти – другую Настю, какой она хотела быть.
И как-то поневоле, как в детстве, когда дети под елкой загадывают желание, зазвучали в ней мысли:
– Господи, ну пусть он появится…
– Господи, пусть он мне встретится…
– Господи, ну пусть он найдется, тоже ведь ходит где-то неприкаянный. Встречает Новый год без меня, для него предназначенной…
И ей так жалко его стало, что он сейчас где-то в эту минуту без нее, с чужими людьми…
И когда нарядила она елку, ставшую другой, настоящей новогодней елкой, показалось ей, что волшебство уже случилось. Что-то уже произошло. И какая-то детская радость стеснила грудь. И вспомнились ей слова детской песни: «И вот она нарядная на праздник к нам пришла, и много-много радости детишкам принесла…». И она подумала – она тоже принесет много радости ему, своему мужчине, встреча с которым ждет ее.
И мысль эта была такой хорошей, такой радостной, что ей даже, как в детстве, попрыгать захотелось, чтобы эту радость выпустить. Но она не запрыгала – неудобно это было делать на проваливающемся снегу. Она не запрыгала, а, как в детстве, расставив руки, упала всем телом назад, в снег. Упала – и так и осталась лежать, смотря в звездное небо.
Она лежала, раскинув руки крестом, и смотрела в небо, и мысли ее были какие-то тихие и странные. Она вспомнила почему-то бразильский сериал, который иногда смотрела, и скульптуру Христа на высокой горе, который стоит над городом, и руки у него вот так раскрыты, и весь город у его подножья – под его защитой. Она не была в Бразилии, но много раз видела эту картинку.
Она лежала, раскинув руки крестом, и думала, что это очень правильно – жить в городе, под защитой Христа, и ей захотелось жить в Бразилии.
Она вспомнила, как, еще будучи студентками, они ездили с Лариской в ее родной город, и в городе этом на высоком холме стояла огромная скульптура женщины с мечом в руках. И так это было неправильно: женщина – и с мечом, и весь город лежал под этой воинствующей женщиной. И Настя снова подумала, что хотела бы жить в Бразилии, где над тобой раскинул руки добрый и любящий Христос.
И она опять подумала про свои раскинутые руки, и про то, что, говорят, из космоса все видно. Подумала – видно сейчас оттуда эту елку с мерцающими в темноте игрушками, и женщину, раскинувшую руки крестом, и вся она оттуда, свысока, похожа на крест, и, наверное, это красиво и как-то символично, потому что крест – символ веры.
И подумала она – можно попросить сейчас что-то и меня там услышат. И представилось ей, что Бог или какие-то Высшие Силы тоже видят ее сейчас с высоты и думают – вот лежит женщина и похожа она на крест и верит она во что-то и надо эту веру исполнить, чтобы она уже получила то, что хочет.
И Настя заволновалась, заволновалась опять как-то по-детски, как волновалась когда-то в детстве, когда ее спрашивали, что она хочет получить в подарок к Новому году. И она даже села, потому что – а если и вправду ее так слышат, – нужно же все правильно заказать! Нужно как-то правильно попросить.
И она опять начала говорить:
– Господи, пусть он уже появится… Пусть он, мой мужчина, мужчина моей мечты, встретится… Пусть появится в этом году. Чтобы следующий Новый год – я уже встретила с ним…
И она представила, как здорово это было бы, если бы он, ее мужчина, уже был с ней сейчас, встречал с ней Новый год. Можно было бы подойти и поцеловать его. Куда придется – чмокнуть в висок или в плечо – и идти дальше готовить что-то. И, проходя мимо него, мимо него, которого она так давно мечтала найти, – можно просто посмотреть ему в глаза, и он посмотрит тебе в глаза. Можно просто улыбнуться друг другу – какое это счастье…
И с этого мгновения была она уверена – все так и будет.
Все именно так и будет…
Иван пришел за пять минут до проводов старого года, и Люська, взбеленившаяся в одну секунду от его прихода, так же быстро и успокоилась. Видно, уже утихла в ней та буря, в которой она пришла, страсти утихли, и сама она уже в глубине души ждала его прихода.
Подруги переглянулись, улыбнулись друг другу, Настя тайком, исподтишка, погладила Ивана по спине, мол, держись, все будет хорошо, – и все сели за стол провожать старый год.
И пока пили они за старый год, закусывали Машкиными разносолами, все жило, все крутилось в Насте одной только ей известное:
– Следующий Новый год я буду отмечать уже с ним… Следующий Новый год – мы уже будем вместе…
И – хорошо ей было от этих мыслей. Как будто самое главное уже произошло – он уже даже нашелся, только еще не появился. И она уже знала, что он – обязательно появится. Обязательно. Осталось только подождать немного. Совсем немного…
Мужчины вышли покурить, Лариска с Машкой начали уговаривать Люську, чтобы она не ерепенилась и с Иваном помирилась, хотя та, как Насте показалось, давно уже все забыла, просто для него марку держала, мол, не нужен он мне, обойдусь без такого паразита.
Настя сидела за столом с подругами, только мыслями она была далеко. Все думала она о том, что скоро – все изменится. И может, это последний Новый год, который она с подружками отмечает. Может, следующий Новый год захочется им вдвоем с ним встретить. Вдвоем, чтобы никто им не мешал…
И она опять подумала о скорой встрече, и о том, что странно это будет, необычно – Новый год вдвоем. Ведь много лет подряд она вместе с девчонками Новый год встречает. Она задумалась – сколько же лет они вот так, вместе, встречают Новый год? Началось это еще со студенческих времен, потом был перерыв – у каждой была какая-то своя личная жизнь, все они вышли замуж, даже свободолюбивая и независимая Лариска успела, пусть и недолго, побывать замужем. Потом жизнь как-то незаметно опять свела их вместе, и такие встречи Нового года стали уже привычными.