Как начать карьеру - Страница 21

Нельзя разговаривать с агрессивно настроенной нежитью. Одно слово, один звук, даже просто намек на то, что вы молча прислушиваетесь к ее словам, – и пиши пропало. Никогда нельзя даже притворяться, что вас как-то волнует то, что обитатель иного мира может вам сообщить или предложить. На эту уловку попадались столько раз, что у нас в Колледже даже ввели обязательный практикум на «невнимательность».

– Убью! – завывал призрак. – Сначала их, потом тебя! Достану-у-у-у! Всех достану!.. До всех дотянусь! Вам не уйти!! Вы-ы-ы-ыпусти! Хуже будет!

А он мощный, однако! Контуры пентаграммы начали светиться ярко-голубым светом. Если цвет перейдет в зеленый – конец. Но в любом случае несколько минут у меня имелось.

Ругая себя на все лады, ринулся к сумке, в которой принес все необходимое. Та-ак, крапивная вытяжка… амулеты… корень разрыв-травы… Эх, жаль, нет ничего посущественнее! Рукой залез в печку, вороша угли. Нашел самый горячий, вытащил и бросил на сухую траву, торопливо раздул огонь. Мне бы хоть несколько язычков пламени! Интересно, где осиновая щепа? А, вот она!

– Э, ты что творишь? С ума сошел? А ну прекрати!

Как хочется зажать уши. Но нельзя! Нельзя даже жестом дать понять, что вас задевают слова призрака! Его просто тут нет. А я что тут делаю? Да дом собираюсь поджечь, только и всего! Та-ак, дернем мха из пазухи в стене. Сухой, он должен отлично гореть!

Под печью завозился домовой – на меня с явным укором и тревогой глянули два блестящих глазка. Интересно, домового эти хозяева принесли с собой или он все-таки остался от прежних жильцов? А, была не была!

– У-й-й-й-и-и-и-и-и! – завизжал домовой, когда я цапнул его за волосатое ухо и потащил наружу. Попытался укусить за запястье, но прекратил сопротивление, когда прямо ему в мордочку уперся нож. Лезвие светилось зеленоватым – верный признак того, что поблизости есть следы некромагии.

– Спалю все на хрен! – пообещал я, заглядывая в выпученные глазки. Сухой мох уже начал тлеть от брошенного на него уголька. Добавим парочку слов из «огненного» заклинания – и по полу во все стороны побегут язычки пламени.

– Не надо!

Ужас домового можно было понять – если погибнет дом, и ему не жить. Это люди успеют выскочить, а мелкой домовой нечисти деваться некуда. Скажу больше: в нежилом доме и домовые не водятся. То есть не просто «не водятся», а переводятся, превращаясь в довольно жутких тварей. Хм! Неужели вон то чудище, и есть такой «перерожденный» домовой? Нет, не похоже. Тогда он не допустил бы появления конкурента, выжил бы его еще прежде хозяев.

– А ну сознавайся, мелкий, кто там? – кивнул я на сияющий зеленоватым светом круг и две уродливые конечности, месящие пространство в кольце.

– Е-е-е… ы-ы-ы… а-у! – взвыл домовой, дергаясь в моей руке. Его корчило и выворачивало наизнанку, но открыть рот и выдать «подельника» он не мог. Ясно – нечисть осталась тут от прежних хозяев, которые продали ее вместе с жилищем. Блин, все равно что старую, преданную собаку выгнать на улицу!

– Но эти-то чем виноваты?

Домового затрясло еще сильнее. По сути, передо мной находился главный виновник – ведь это его попустительством на нынешних хозяев обрушилась беда. Впрочем, особо винить его было не в чем. Он честно старался остаться верным тем людям, с которыми жил много лет и кто потом продал его вместе с домом.

– И чего мне с тобой делать?

Нечисть затрясло. Оно и понятно – в моей власти было лишить его тех жалких крох, которые он называл существованием. Достаточно было всего лишь разжечь костер посильнее.

– Не мешайся. Хуже будет!

Домовой часто-часто закивал головой и, отпущенный на волю, со всех лапок кинулся прятаться.

Впрочем, мне было не до того – я готовился к поединку с умертвием. Кажется, даже последний второгодник опознал бы заключенный в пентаграмму неупокоенный дух мертвеца. Прежние хозяева то ли взяли грех на душу, тайком убив и похоронив под полом человека, то ли по другой причине не сообщили о внезапной смерти… явно одного из членов своей семьи. Ну да, так оно и есть! Именно поэтому домовой и молчал столько времени – ведь при жизни покойник был ему своим. Но вот почему умерший именно сейчас активизировался? Почему не стал досаждать своим родственникам сразу после похорон? Может, просто не успел? Они могли продать дом вскоре после случившегося, будучи уверенными в том, что мрой[11] их не достанет.

Встав над пентаграммой, я торопливо открыл справочник самых ходовых заклинаний. Это только в сказках маги по первому требованию выдают длинные сложносочиненные предложения. На самом деле большинство заклинаний короткие, состоят из двух-трех слов, которые произносятся в самый ответственный момент и сопровождаются мысленным выбросом сконцентрированной внутренней энергии. Длинные заклинания, как правило, нужны именно для того, чтобы быстро, так сказать, по ходу дела эту энергию концентрировать. Запомнить белиберду, расписанную на полстраницы, невозможно, вот и приходится пользоваться справочниками. Когда читаешь все это – про себя или вслух – натренированное подсознание делает работу.

Пока я читал, мрой в пентаграмме ярился, пытаясь найти выход наружу. Похороненный заживо, он отчаянно ненавидел всех и каждого, чувствуя, что сейчас его существованию придет конец. Это неправда, что неупокоенные души больше всего мечтают о том, чтобы обрести покой. Большинство призраков очень любит жизнь – даже бестелесную, лишенную многих радостей. Поверьте, никто не кинет вам благодарный взгляд за миг до того, как его должны будут развеять в ничто. Вот проклясть напоследок – это да, сколько угодно.

Мрой выл, ярился и бесновался, но мне было все равно. Не обращая внимания на издаваемые им звуки, я старательно начитывал нужное концентрационное заклинание и на последнем слове вскинул вверх руку, выбрасывая в нужную точку сгусток энергии.

Раздался дикий, отчаянный рев.

Вспыхнуло ярко-зеленое пламя.

Сопротивлялся он долго и отчаянно. Ненависть давала мрою чудовищные силы. Уж не знаю, сколько времени продолжалось противостояние. Наконец последний раз мелькнула рука с растопыренными пальцами, и стены дома сотряс отчаянный вой.

Все было кончено.

Переведя дух, я сел прямо на пол, не забыв осенить оскверненный участок в углу обережным знаком. У меня получилось лишь парализовать мроя до лучших времен, ибо совсем разорвать связь духа с телом очень сложно. Надо было сделать еще кое-что.

Цепляясь за повод своего мерина, я не спеша шагал домой. Наконец-то кончился долгий и нудный день! Это только кажется, что нейтрализацией зловредной нежити и ограничилась моя работа. Нет же! Надо было успокоить хозяев, собрать соседей, дабы они под моим руководством вскрыли полы и извлекли частично разложившееся тело, дававшее мрою подобие жизни. Потом еще пришлось звать священника, чтобы тот честь по чести прочел над покойником (вернее, покойницей, ибо это был труп женщины) все положенные молитвы. После чего я сопроводил ее до жальника, проследив, чтобы похороны прошли как положено. Свежую могилу надо было обеззаразить, дабы мрой не вылупился на третий день после похорон и не отправился по округе мстить. Затем следовало вернуться назад и заново очищать дом…

Оказывается, прежние жильцы пользовались у соседей дурной славой. Про хозяйку, чье тело, кстати, и обнаружили, никто не мог сказать доброго слова. «Она ведьма!» – вот самое мягкое определение, которое пришлось услышать. И молоко-то в коровах скисало от ее взгляда, и дети начинали болеть, и куры переставали нестись, и тесто не всходило. Жила она с мужем и взрослой дочерью, к которой, несмотря на ее лета, никто не спешил свататься. Ну еще бы! Кому из парней захочется иметь тещей настоящую ведьму! Девка, как назло, была красивая – не иначе, ее мамочка ворожила, дала единственной доченьке все самое лучшее. Все, кроме счастья. Муж у хозяйки, кстати, был какой-то вялый и хилый, то и дело болел. Мамаша – то есть ведьма – все хозяйство одна на себе тянула. «А чего бы не тянуть-то, когда ей бесы во всем помогали? – так говорили мне соседки, радуясь возможности почесать языки. – Она им что ни прикажет – все вмиг исполнят! Одно слово – ведьма!»