Как мозг учился думать - Страница 7

Интересно наблюдать, как хозяин норы затаскивает туда древесный лист. Сделать это нелегко, дождевые черви слишком осторожные животные. Чтобы справиться с находкой, им нужна не только сила, необходима известная сноровка. Лист удастся затащить под землю, только если его схватить за верхушку, за острый верхний кончик. Черешком вперед тащить бесполезно, он наверняка застрянет. Червь действует методом проб и ошибок: потянет здесь, потянет там, пока не найдет такое положение, при котором сопротивление листа окажется наименьшим. Действует он не совсем вслепую. За черешок листа тянуть не будет. Но это не результат осознанного подхода к работе и не инженерная смекалка. Просто вкус черешка не привлекает червя.

Нелегко затащить в нору сосновую иголку. Они растут парами, и, если тянуть за кончик одной из них, вторая упрется в землю и работу придется начинать сначала. Здесь приходится тащить за черешок. Видимо, черешки сосновых игл не вызывают у животных особого отвращения, да к тому же сами иглы чересчур тонки, и присасываться к ним губами неудобно. Хвоя и начинающие подгнивать листья используются хозяевами подземелий в пищу, а для почвы являются прекрасным удобрением.

Нервная система дождевого червя гораздо совершеннее, чем у кишечнополостных животных. Вместо жиденькой сети нервных клеток, природа наделила ее уже хорошо оформленной центральной нервной системой: на брюшной стороне животного, вдоль всего ее тела тянутся две параллельно идущие цепочки нервных ганглиев – скоплений нервных клеточек. Две пары самых первых – наиболее крупные. Они даже получили специальные названия надглоточных и подглоточных ганглиев. Именно сюда поступает информация с переднего конца тела, когда червь обследует пространство, окружающее нору. Пользуясь преимуществами своего положения и своего размера, эти нервные узелки пытаются вмешиваться в работу всей остальной нервной цепочки, как бы беря на себя функцию, принадлежащую у высших животных головному мозгу.

Усовершенствования в устройстве нервной системы дождевого червя по сравнению с кишечнополостными животными столь значительны, что резонно ожидать и существенной прибавки к его «умственным способностям». Чтобы проэкзаменовать червей, ученые придумали достаточно сложную задачу. Животных сажали в искусственную нору с прозрачным потолком. Своею формой нора напоминает букву Т, поэтому такое устройство исследователи называют Т-образным лабиринтом. Червя помещают в отрезок норы, соответствующий ножке буквы Т, головой в сторону развилки. Если, добравшись до перекрестка, червяк свернет вправо, он получит удар электрического тока. Здесь на дне норки находятся oгoлeнныe провода, подключенные к источнику тока. Левый отнорок ведет в небольшую камеру, наполненную чуть влажной землей. Там червяк должен чувствовать себя достаточно уютно. Для него прямой расчет запомнить дорогу в комфортабельное убежище.

Земляных червей тренировали долго. Большинство в конце концов научилось выбирать в лабиринте правильное направление. Правда, даже лучшие ученики до последнего дня продолжали время от времени грубо ошибаться. Учащиеся, хорошо справлявшиеся с заданием сегодня, на следующем экзамене вполне могли заработать «кол». Они совсем забывали полученный урок и, упорно поворачивая направо, систематически получали за это соответствующее наказание. Интересно, что черви, которым удалили надглоточные ганглии – самую важную часть их нервной системы, учились ничуть не хуже своих нормальных товарищей. Это значит, что надглоточные ганглии, обычно называемые головным мозгом червя, к образованию этих оборонительных навыков прямого отношения не имеют.

Ученых интересует не только то, чему можно научить животных. Для них еще важнее выяснить, что при этом происходит в мозгу «учеников». Внимательные наблюдения за дождевыми червями показали, что память у них никудышная. Просто под воздействием ударов электрического тока ганглии, дающие команду о повороте налево, бывают возбуждены несколько сильнее, чем те, что руководят правым поворотом. Поэтому их «голоса» звучат сильнее, и команды свернуть налево оказываются как бы более «громкими». Обычно мышцы червя именно эти распоряжения и выполняют, и ученик без помех попадает в убежище.

Присматриваясь к поведению своих подопытных животных, ученые обратили внимание, что приобретаемые ими навыки по прочности и устойчивости значительно превосходят суммационные рефлексы гидры. У дождевых червей они, даже без дополнительной тренировки, могли сохраняться несколько дней. Ясно, что навыки дождевых червей помогают им избегать многих неприятностей, а значит, очень полезны. Так что, оценивая способности дождевых червей по пятибалльной системе, следует отнести их к разряду прочных троечников. Гордиться тут, конечно, нечем, но все-таки приходится признать, что у них уже наметилась способность приспосабливаться к изменениям, возникающим в окружающем мире.

До сих пор в нашем лабораторном зоопарке мы останавливались у «клеток» с так называемыми беспозвоночными животными. Изучение их умственных способностей, безусловно, имело важное значение, но интереснее было бы проследить, как оно развивалось у хордовых. К этому типу организмов, как вы знаете, относятся все высшие животные и даже человек.

Лет двести назад зоологи обнаружили в теплых морях невзрачное беловато-прозрачное существо, не то какого-то странного червяка, не то моллюска. За сходство с обоюдоострым хирургическим ножом – ланцетом его назвали ланцетником. Лишь сто лет спустя русский ученый академик А.О. Ковалевский, подробно изучив странное существо, установил, что по одним признакам он действительно похож на кольчатых червей и моллюсков, а по другим – находится в родстве с рыбами. Стало ясно, ланцетник – представитель примитивных существ, являющихся предками всех позвоночных животных.

Значит, и знакомство с умственными способностями позвоночных животных следовало начать с ланцетника. Но вот незадача: никто не знал, где их можно наловить. Хотя это животное пользуется всеобщей известностью, и даже в школьном учебнике зоологии целых три страницы отведены ланцетнику, но в последние десятилетия никто из советских зоологов не занимался его изучением и даже не видел живых ланцетников. Было известно лишь, что ланцетники обитают в Черном море и лет семьдесят–восемьдесят назад они, случалось, попадались у крымских берегов, где-то в районе мыса Феолент, на траверзе Георгиевского монастыря.

Сейчас в этом районе проходит оживленная морская дорога. С раннего утра и до позднего вечера проносятся стремительные суда на подводных крыльях, «Ракеты» и «Метеоры», перевозя тысячи туристов. Немного поодаль нескончаемой вереницей тащатся медлительные сухогрузы, танкеры и водовозы, вертлявые рыболовные траулеры, величественно плывут громады белоснежных красавцев теплоходов. Чтобы плавать по этой морской улице, нужно обладать высокой квалификацией. Здесь нельзя не только останавливаться, но и замедлять движение, тем более не полагается заниматься рыболовством, ставить сети или опускать трал. Нельзя же из-за поимки двух десятков ланцетников приостановить все это оживленное движение, да и кто поручится, что они обитают здесь и теперь.

Все же знающего человека удалось разыскать. В самом центре Севастополя, на берегу бухты, утопая в зелени сада, стоит красивое здание Института биологии южных морей. Этот прославленный институт основали два выдающихся отечественных ученых – Н. Миклухо-Маклай и А.О. Ковалевский. В институте бесчисленные авариумы. Одни предназначены для научной работы, другие являются морским зоопарком. Возле них с утра до вечера толпятся любознательные экскурсанты. Огромную живую коллекцию приходится постоянно обновлять, кормить, украшать морскими растениями. Для этой цели институт выделил фелюгу – самое маленькое из своих экспедиционных судов. Ее капитан, выполняя нелегкие обязанности по снабжению морского аквариума, знал о жизни обитателей Черного моря, кажется, все. Правда, и ему ловить ланцетников еще не приходилось.