Как Малая Русь стала польской окраиной - Страница 13

Сага об Эймунде расставляет все точки над «i». Ярослав из-за хлопот с женитьбой и набором наемников сумел выступить в поход из Новгорода лишь в конце лета 1016 года. Борис не ломал комедию с роспуском войска и ожиданием убийц, а, как и положено, встал на сторону старшего брата. Мало того, Борис нанимает отряды печенегов. Вполне возможно, что тут ему помогло его восточное происхождение (по матери).

Борис (в «Саге…» – Бурислейф)[48] вместе со своей русской дружиной и печенегами идет навстречу войску Ярослава. В ноябре 1016 г. рати сошлись на берегу Днепра в районе города Любеча. Попробуем сравнить описания этой битвы в «Повести временных лет» и в «Саге…».

«Повесть временных лет» рассказывает: «Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиною своею. Ярослав же наутро, приготовив дружину свою к бою, на рассвете переправился. И, высадившись на берег, они оттолкнули ладьи от берега и пошли в наступление, и сошлись обе стороны. Была битва жестокая, и не могли из-за озера печенеги прийти на помощь; и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили они [воины Святополка] на лед, и подломился под ними лед, и одолевать начал Ярослав. Увидев это, Святополк обратился в бегство»[49].

Из приведенного текста видно, что войска Ярослава находились в более выгодном положении, у них была возможность переправиться на лодках. Воины же Святополка ступили на лед и начали проваливаться. Им некуда деваться, как будто сама природа зажала их между двух озер и рекой с обманчивым льдом.

А теперь процитирую «Сагу…»: «Дело пошло так, как думал Эймунд, – Бурицлав выступил из своих владений против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры, так что река была посередине; разница по силам была между ними невелика. У Эймунда и всех норманнов были свои шатры; четыре ночи они сидели спокойно – ни те, ни другие не готовились к бою. Тогда сказал Рагнар: “Чего мы ждем и что это значит, что мы сидим спокойно?” Эймунд конунг отвечает: “Нашему конунгу рать наших недругов кажется слишком мала; его замыслы мало чего стоят”. После этого идут они к Ярицлейву конунгу и спрашивают, не собирается ли он начать бой. Конунг отвечает: “Мне кажется, войско у нас подобрано хорошее и большая сила и защита”. Эймунд конунг отвечает: “А мне кажется иначе, господин: когда мы пришли сюда, мне сначала казалось, что мало воинов в каждом шатре и стан только для виду устроен большой, а теперь уже не то − им приходится ставить еще шатры или жить снаружи, а у вас много войска разошлось домой по волостям, и ненадежно оно, господин”. Конунг спросил: “Что же теперь делать?” Эймунд отвечает: “Теперь все гораздо хуже, чем раньше было; сидя здесь, мы упустили победу из рук, но мы, норманны, дело делали: мы отвели вверх по реке все наши корабли с боевым снаряжением. Мы пойдем отсюда с нашей дружиной и зайдем им в тыл, а шатры пусть стоят пустыми, вы же с вашей дружиной как можно скорее готовьтесь к бою”. Так и было сделано; затрубили к бою, подняли знамена, и обе стороны стали готовиться к битве. Полки сошлись, и начался самый жестокий бой, и вскоре пало много людей. Эймунд и Рагнар предприняли сильный натиск на Бурицлава и напали на него в открытый щит. Был тогда жесточайший бой, и много людей погибло, и после этого был прорван строй Бурицлава, и люди его побежали. А Эймунд конунг прошел сквозь его рать и убил там много людей, что было бы долго писать все их имена. И бросилось войско бежать, так что не было сопротивления, и те, кто спаслись, бежали в леса и так остались в живых»[50].

Попробуем сравнить содержание этих источников. «Повесть временных лет» и «Сага…» удивительно сходятся в деталях битвы у Любеча. Удивительно потому, что компиляция исключена, автор «Повести…» не знал о «Саге…», и наоборот. Есть только небольшое расхождение в дате сражения и принципиальное – в имени противники Ярослава. В «Повести…» это Святополк, а в «Сага…» – Борис-Бурислейф. Святополк в «Саге…» вообще не упомянут. Это и понятно, сага посвящена не гражданской войне на Руси, а действиям отдельного варяжского отряда, который не участвовал в битвах со Святополком.

Есть и еще один источник. Новгородский летописец освещал битву при Любече ближе к тексту «Саги…», уточняя некоторые детали: новгородцы переправляются ночью, обвязывают головы белыми убрусами и побеждают Святополка на рассвете. Но, по мнению новгородского летописца, он бежит к печенегам.

Обратим внимание, согласно «Повести…», Святополк бежит в Польшу, по Новгородской летописи, Святополк бежит к печенегам, и, наконец, «Сага…» утверждает, что Борис (Бурислейф) бежит к печенегам.

Единственным разумным объяснением этого противоречия является вариант, при котором Святополк не участвует в битве у Любеча, а бежал из Киева за помощью к своему тестю великому князю Болеславу, Борис же направился к своим друзьям печенегам. Через короткое время, опираясь на союзные войска, братья с запада и с востока атакуют Ярослава. Как видим, все братцы стоят друг друга: один привел варягов, другой – ляхов, третий – печенегов. Любопытно, что русские летописи представляют Святополка вездесущим – то он у поляков, то у печенегов. Что, он летал птицей через войска Ярослава?

Что касается Глеба, то он, по всей вероятности, был на стороне Ярослава, но вскоре был убит своими подданными муромчанами. Из «Повести временных лет» известно, что еще при жизни Владимира Святого муромчане не пускали Глеба в город, а гражданская война совсем развязала им руки. В конце 1016 г. войско Ярослава заняло Киев.

«Сага об Эймунде» частично подтверждается, увы, и другими зарубежными источниками. Современник Владимира Красное Солнышко Титмар, епископ Мерзебурга, оставил нам «Хронику», где довольно подробно описаны события в Польше и на Руси. Позднейшие историки считали его «Хронику» весьма ценным и достоверным источником. Титмар продолжал работать над «Хроникой» до самой смерти, последовавшей 1 декабря 1018 года. Но в рассказе о гражданской войне на Руси он нигде не упоминает о таком ключевом моменте, как убийство Бориса и Глеба. Таким образом, по крайней мере до середины 1018 г. Борис был жив.

Более сложный вопрос с «Польской историей» Яна Длугоша (1415–1480). Он писал о событиях 450-летней давности, опираясь на разные, в том числе и неизвестные нам источники. Согласно Длугошу, Святополк и Борис (!) сразу после смерти князя Владимира «вступают в битву с Ярославом и его народом. И Ярослав, побежденный со своими союзниками печенегами и варягами, бежит»[51]. Правда, дальше Длугош пытается пересказывать версию русских летописцев, что, мол, позже Борис и Святополк поссорились и последний убил Бориса.

Но для нас важно именно начало гражданской войны. Ведь Длугош не придумал ее, а опирался на какие-то документы.

О событиях, происшедших в 1017 году, русские летописи пишут кратко и невнятно. «В год 6526 Ярослав пошел в Киев, и погорели церкви»[52]. Более загадочного сообщения в летописи нет. Во-первых, это повтор предыдущего сообщения о том, что после победы у Любеча Ярослав пришел в Киев. Во-вторых, совершенно непонятно, почему погорели церкви. Сведения других летописей о большом пожаре в городе, о нападении печенегов не раскрывают картины. Короче говоря, до сих пор причина большого пожара в Киеве неизвестна. Понять эту фразу можно, только если принять во внимание текст «Саги об Эймунде».

Варяги не называют ни город, ни дату, но описывают приготовления города к защите, сообщают о пребывании зимой Бурислейфа в Баярмии и о скором приходе его сюда, то есть туда, где жили в это время Ярослав и Эймунд. Все указывает на то, что это был Киев.

Эймунд занялся укреплением города – велел рубить деревья с ветками и ставить их на крепостные стены, чтобы таким образом создать помехи печенежским стрелам. Вокруг наружной стены Эймунд велел выкопать огромный ров, заполнить его водой и замаскировать ветвями. Местом сражения конунг наметил два городских воротных сооружения. План его был таков: впустить печенегов, привыкших к бою в открытом поле, и перебить их в тесных городских улицах.