Как дерутся японцы - Страница 1

К.Булычев

Как дерутся японцы

Была такая загадка:

- Ты за Луну или за Солнце?

Тебе ее задавал на дворе старший товарищ. В ней таился хитрый умысел. Человеку твоего, шестилетнего возраста хотелось ответить как лучше. И ты спешил ответить:

- За Солнце! За Солнце!

Твой оппонент быстро говорил:

- Показать, как дерутся японцы?

И показывал. Очень больно.

Поэтому люди опытные не поддавались на провокации и отвечали:

- За Луну!

И допросчику приходилось признать:

- За советскую страну.

И ты отделывался легким испугом.

Я был уверен, что такие жестокие времена сгинули полвека назад. Но тут зазвонил телефон, и приятный голос Евгения Козловского задал мне этот сцилло-харибдовый вопрос:

- Напишете нам две странички, почему вы любите Стругацких больше, чем Станислава Лема?

И я понял: что бы я ни ответил, мне все равно покажут, как дерутся японцы.

Поэтому я сделаю вид, что ничего не боюсь. И скажу, что Стругацких с Лемом сравнить нельзя, как нельзя сравнить дождь с капустой или вашу жену с Флоридским заповедником.

В ранней памяти Лем у меня лежит где-то рядом с Ефремовым. "Туманность Андромеды" - с "Астронавтами". Для меня, как и для многих, эти романы открыли новую фантастику.

Ни одна из этих книг не стала любимой.

В 1959 году я жил в Рангуне и работал на строительстве.

В центре Рангуна в пристройке к пагоде Суле находился магазин советской книги, где можно было купить пахнущие тропической плесенью дефицитные томики - даже Паустовского и Генриха Манна. Запах плесени не выветрился из них и по сей день. Порой там бывали "рамочки" - детгизовские книги из Библиотеки фантастики и приключений.

Как постоянному покупателю продавец оставил мне красную книжку "Страна багровых туч".

Учтите, что к тому времени я был уже весьма образованным читателем и даже получал американские журналы "Галактика" и "Эмейзинг". Имена Шекли и Саймака для меня были не чужими.

Я прочел "Страну..." за ночь, а когда вернулся с площадки на следующий день, прочел ее снова, смакуя и наслаждаясь, потому что наконец-то нашел своих писателей. До этого своим я числил Чапека, но он написал так немного и так давно умер!

А с 1959 года у меня появилось занятие - ждать новой книги Стругацких.

Я радуюсь фотографиям Мерилин Монро, преклоняюсь перед красотой Одри Хэпберн, но нежно люблю (о присутствующих не спорят) Уту из Наумбурга. Я могу смотреть на ее капризные губы и высокие брови, как смотрят на костер или прибой.

Преклоняясь перед глубиной таланта Станислава Лема, я признаюсь, что, будучи человеком весьма обыкновенного ума, некоторые из его опусов не дочитал, потому что мне стало скучно или надоело удивляться тому, насколько он умнее меня.

Невозможно представить, чтобы я не дочитал книгу Стругацких (или любого из братьев). Знаете почему?

Потому что, садясь за работу, они долго думали, смотрели в окно, пели песни, гоняли чаи и не спешили взяться за перо, пока кто-нибудь из них не произносил:

- Что бы нам такого написать сегодня для Игоря Можейко? Ведь ждет, скучает.

Потом они садились и писали.

Спасибо им за это.

И еще одно частное замечание. Лем порой пишет так глубоко и серьезно, что забывает о том, что он все же художник, а не прелат.

Но для меня сила писателя заключается не в умении достичь вершины, может, такой, что мне приходится ходить с задранной головой, а в том, чтобы не опуститься ниже определенного уровня.

Стругацкие - писатели очень высокой нижней планки. Они всегда помнили, что я - придирчивый читатель, и ни разу меня не разочаровали.

Потому что настоящего писателя можно сравнивать только с ним самим.