Как Черномырдин спасал Россию - Страница 13

Между тем премьер, опасающийся ревности президента, никогда не хотел, чтобы его линию выделяли в некую отдельную и противопоставляли «силовой линии». Он и в Буденновске старался избежать такого противопоставления. Он не уставал напоминать, что консультации с президентом идут чуть ли не непрерывно. Он был подчеркнуто лоялен. Как будто президент – это и есть та самая «силовая линия». А быть может, тот (в своей излюбленной манере) просто оставался над схваткой? Ждал?

Но Черномырдин был в тот момент уже не только премьером правительства Ельцина, но и главой свежеиспеченного избирательного блока «Наш дом – Россия» (со дня учредительного съезда едва прошел месяц). Блока, создававшегося прежде всего для того, чтобы предоставить новой российской политической и экономической элите гарантии политической и экономической стабильности. И в этом своем качестве, как и в качестве премьера поставленного Думой под сомнение правительства, Черномырдин был кровно заинтересован в том, чтобы Басаев и заложники доехали до Чечни.

С другой же стороны, подобный исход фактически дезавуировал еще декабрьские возгласы о том, что ни с Дудаевым, ни с дудаевцами разговаривать нечего. Тогда вся чеченская война – зря. Тогда логичным продолжением вопроса об организации в Чечне «свободных выборов» становился такой: а дудаевцы-то на них будут присутствовать? И если будут, кто в Москве возьмет на себя смелость заявить, что они их проиграют?

А президент оставался над схваткой. И вроде бы сохранял шанс занять любую сторону: победит «линия Черномырдина» – так это по его, президента, санкции. Превратится вся акция в кровавое месиво – так он же говорил, что они бандиты. Последнее оправдывало введение ЧП, дающее законную базу для пребывания войск в Чечне. И оставляло руки президенту развязанными на случай, если Дума вынесет вотум недоверия правительству.

Свой выбор делать предстояло и Черномырдину. Он его сделал.

19 июня около 19.00 первый день переговоров в Грозном завершился. Основной результат – «удалось согласовать круг вопросов, которые предстоит обсудить». Преимущественно это вопросы военного характера. Первый день переговоров был оценен сторонами как позитивный. Предстояло еще несколько.

20 июня Борис Ельцин счел нужным напомнить, что Виктор Черномырдин, приложивший немало сил для разрешения кризиса в Буденновске, действовал под его, президента, неустанным руководством. Во-первых, он с премьером «постоянно поддерживал контакт если не каждые полчаса, то каждый час». Во-вторых, президент отметил, что «не видит ошибок» со стороны премьера.

Видимо, в Кремле сочли, что ситуация дозрела до такой степени, когда уже пора, во-первых, вести речь о лаврах, а во-вторых, позаботиться о том, кому они достанутся. Судя по активизации президента (на третий день по приезде из Галифакса), он был не настроен уступить премьеру славу спасителя заложников.

Однако и «во-первых», и «во-вторых» становились возможны лишь в случае, если все кончится благополучно. А на этот счет никто никаких гарантий дать не мог до самого последнего момента. Крайне медленное продвижение колонны с террористами и заложниками до самого вечера сопровождалось всякими неожиданностями. На пути следования то и дело возникали непредвиденные препятствия.

Вечером 19 июня колонна неожиданно развернулась от Северной Осетии в Дагестан. Причины этого назвать не мог никто. Командующий группировкой федеральных сил Анатолий Куликов упорно отказывался предоставить террористам какие-либо гарантии безопасности.

Создавалось впечатление, что силовики на месте развития событий умышленно тянули время и переговоры, удлиняли маршрут следования колонны, словно выжидая чего-то. Приказа? Какого? Источники в ФСБ откровенно намекали, что, по их мнению, подобная тактика есть не что иное, как подготовка к ночному штурму колонны. Через 10 лет выяснилось, что приказ даже не на штурм – на уничтожение колонны все-таки существовал, но вертолетчики отказались его выполнять.

Все поведение силовиков отдавало нервозностью, импровизацией и неуверенностью. Создавалось впечатление, что они ожидают какого-то ясного указания, «спущенного сверху». Но его-то как раз и не воспоследовало. Неладное почуял и глава террористов Басаев, несколько часов кряду безуспешно добивавшийся близ границы с Чечней письменных гарантий от Куликова, Ерина и Черномырдина. Неожиданно он получил их от первого вице-премьера Олега Сосковца.

В Думе эмоции, характерные для первого дня трагедии, когда нижняя палата единогласно (даже воздержавшихся не было!) проголосовала за возвращение президента из Галифакса, слегка улеглись, сменившись трезвым расчетом. Раздались голоса, что премьеру (столь активно взявшему инициативу на себя) надо дать шанс на реорганизацию правительства.

Между тем рейд террористов Шамиля Басаева закончился возвращением в Чечню. В дороге у одного из автобусов заглох двигатель, и сопровождавший колонну БТР тащил его на буксире, пока двигатель не завелся снова.

В Чечне дорога перешла в горный серпантин, и начались проблемы с автобусами – в них без конца что-то ломалось. Иногда отказывали тормоза, и пассажиры странной колонны боялись просто свалиться в пропасть.

Наконец автобусы приехали в Зантак – большое чеченское село, в котором не было видно никаких признаков войны. Его явно никогда не бомбили и не обстреливали. По улицам ходили гуси и куры, дома стояли добротные, чеченцы с виду не походили на нищих.

На площади в центре села начался стихийный митинг. Чеченцы встречали басаевцев как героев-освободителей. Выступил правозащитник Сергей Ковалев, сопровождавший колонну в качестве добровольного «живого щита». После его выступления чеченцы скандировали: «Ковалев! Ковалев!» Выступил Асламбек – один из младших командиров Басаева, который сказал: «Мы сделали это от отчаяния, мы хотели, чтобы Россия почувствовала, чем пахнет кровь, и мы малой кровью Буденновска хотели предотвратить большую кровь войны!»

Басаев в общей суматохе исчез. Он и его люди стали героями на родине.

А в Буденновске шел другой митинг. Народ требовал, чтобы средства, выделенные на восстановление Чечни, были переданы на восстановление Буденновска.

В Госдуме же назревала буря. Переводя обвинение со стороны парламентариев на язык не столь давних европейских реалий, можно установить, что в 1972 году, когда палестинская организация «Черный сентябрь» захватила в заложники израильских спортсменов на мюнхенской Олимпиаде, вина властей ФРГ была «не меньшей, а может быть, большей», чем у боевиков из «Черного сентября». Про власти Израиля и говорить нечего. Иными словами, всемирно признанный правозащитник не увидел разницы между безусловно подлежащей наказанию халатностью и хладнокровно спланированным покушением на массовое убийство.

Вероятно, сильное впечатление на думцев произвел растиражированный СМИ рассказ Басаева про недавнюю гибель его одиннадцати родственников, приведшую его в отчаяние и толкнувшую на теракт. Правда, когда в 1991 году Басаев захватывал в Минводах пассажирский самолет «Ту-134» с заложниками, а в 1992 году в Кабарде – автобус с пассажирами, когда его Абхазский батальон заливал Сухуми кровью, когда в 1993–1994 годах под его руководством совершались разбои на чеченском участке железной дороги, его родственники пребывали в совершенном здравии и благополучии.

Если конкретный казус так плохо работает на общую концепцию, лучше бы его вообще не поминать. Допустим, что сам Басаев не слишком удачно извинял свое природное зверство злодеяниями Ельцина, Грачева, Ерина etc. Тем не менее логическая связка «жестокость войны – порожденные отчаянием ответные теракты» является безупречной.

Если необходимо полностью или частично оправдать террористов, такая связка необходима.

Если нужно понять ситуацию, объяснение несколько хромает.

Война, начавшаяся в декабре 1994 года, была жестокой, но теракт почему-то произошел лишь летом 1995-го. Израильская военщина, согласно палестинским источникам, отличалась преступным нравом изначально, но палестинский террор потряс мир лишь в конце шестидесятых, когда израильскому государству шел уже третий десяток. «Старая сука – потребительский капитализм» со всеми его отвратительными грехами давно уже немолод, как следует уже из первого эпитета, но западногерманская RAF[Rote Armee Fraktion (нем.) – Фракция «Красной армии», немецкая леворадикальная террористическая организация городских партизан, действовавшая в ФРГ и Западном Берлине. Основана в 1968 Андреасом Баадером, Гудрун Энслин, Хорстом Малером, Ульрикой Майнхоф, Ирмгард Мёллер и др. Была названа в честь революционных армий России, Китая и Кубы. Организована по образцу южноамериканских партизанских групп, таких как Тупамарос (Уругвай). Ее участники рассматривали свою деятельность как городскую партизанскую войну, направленную против государственного аппарата и класса буржуазии. Ответственна за совершение 34 убийств, серии банковских налетов, взрывов военных и гражданских учреждений и покушений на высокопоставленных лиц. История организации, которую также называют объединением (нем. Vereinigung), насчитывает 4 поколения. В 1998 году она официально заявила о самороспуске.] и «Красные бригады»[Brigate Rosse (итал., часто использовалась аббревиатура BR, – подпольная леворадикальная организация, действовавшая в Италии. Была основана в 1970 году. Сочетала методы городской партизанской войны с ненасильственными методами – пропагандой, созданием полулегальных организаций на заводах и в университетах. «Красные бригады» ставили своей целью создание революционного государства в результате вооруженной борьбы и отсоединение Италии от альянса западных государств, в том числе от блока НАТО. Численность «Красных бригад» доходила до 25 тыс. человек, занятых различной деятельностью, как партизанской, так и полулегальной, обеспечивавшей функционирование боевых групп. В 1980-х годах группа была практически полностью разгромлена усилиями итальянских правоохранительных органов, существенную помощь которым оказали арестованные члены группировки, содействовавшие розыску остающихся на свободе товарищей в обмен на снисхождение при привлечении к ответственности.] явились лишь в начале семидесятых. Причина проста: терроризм есть ответ не на жестокость, а на победу противника. Израиль победил в Шестидневной войне арабов, устами своих официальных лидеров призывавших сбросить евреев в море, – и тут же на свет Божий явились и палестинский терроризм, и омерзительный образ израильской военщины. RAF и «Красные бригады», виновные в гибели сотен жертв, в то же время имели на своем счету одного-единственного мученика – убитого в драке с западноберлинской полицией студента-левака Руди Дучке, так сказать, левого Хорста Весселя. Но и их можно понять: дух 1968 года, суливший, казалось бы, полное обновление прогнившего западного мира, стремительно улетучивался, «старая сука – потребительский капитализм» выстоял, и, «будучи реалистами – требуя невозможного», новым левым только и оставалось, что рвать бомбы и похищать министров.